Суть заключалась в следующем. Гуру не предлагал читать мантры и сидеть в позе лотоса, пока задница не отвалится, он не заставлял изучать труды древних учителей и не навязывал никакой религии, он настаивал на том, что даже самого твердолобого можно подвести к просветлению. В классических восточных учениях описывается такая практика: ученик садится на пол и представляет, что у него вдоль позвоночника тянется энергетический канал, такая себе ментальная трубка, один конец которой упирается в темечко. Ученик представляет, что его сознание – золотой шарик, находящийся в этой трубке. На вдохе ученик визуализирует, как шарик-сознание уходит вниз по трубке, а на выдохе несётся вверх и бьётся о макушку. И так пару недель. Штука в том, что, если ученик способный, макушка его размягчится, кости черепа на миллиметр разойдутся по соединяющим их швам в стороны. В образовавшееся отверстие можно даже воткнуть соломинку, что и будет признаком реализации практики. Конечно, это почти никому не удаётся, но уникальность практики в том, что учитель может размягчить макушку ученику сам, и это никак не порицается, а даже одобряется. Только вот учитель должен быть сильный, и прежде, чем ему можно будет размягчать макушки, он обязан доказать, что в принципе способен на подобное. Для этого перед будущим гуру кладут рисовое зерно, накрывают стаканом, и претендент должен заставить мысленно скакать рисовое зерно под стаканом, да так, чтобы зерно в конце концов разбило стакан. Это будет подтверждением способности пробить любую, даже самую твёрдую макушку. Основная сложность практики в том, что ученик может своей визуализацией совсем разбить себе макушку, сознание «вылетит» и получится не просветление, а натуральный труп. Нужно вовремя остановиться на моменте, когда в голове мягко и приятно, что, по учению, ведёт к открытию способностей и прочим штукам, способствующим дальнейшему просветлению.
Костя Лейба полгода умолял тайского гуру раздолбить ему макушку и наконец уговорил, но оказалось, что Костя не так уж и твердолоб и у него у самого всё получилось, что привело в восторг гуру. Так что на радостях он стал учить Костю Лейбу разбивать рисовым зерном стакан. И, возможно, посиди Костя ещё год-другой в тюрьме, всё бы у него получилось, но на родине о нём не забыли: родители Кости добились через МИД его вызволения.
Конечно, после такого стресса никакой речи о дальнейшей карьере в «Мегафоне» идти не могло, и Костя Лейба решил посвятить себя служению благим целям по заветам тайского гуру. То, что стакан у него разбить так и не получилось, его не огорчало. Россия – не Таиланд, и никому у нас мягкие макушки с торчащими из них соломинками не нужны. А те, кому нужны, едут за этими соломинками куда-нибудь подальше. Ну не вяжется просветление с русской берёзкой, да что там берёзкой, не вяжется и с дубом, с ясенем, с акацией, мхом и ягелем, тальником и Волгой, Ангарой и Байкалом, Якутском и Калининградом и вообще! Поэтому Костя Лейба организовал подготовительные курсы для отправляющихся в далёкие Гималаи за мягкими макушками.
Через полгода один из страждущих разбил-таки себе макушку и натурально, как и обещали древние восточные учения, помер. Костю Лейбу это страшно напугало, и, чтобы не получить заслуженное наказание от соответствующих органов, он отправился на Алтай, пересидеть там, если вдруг кто на Костю нажалуется. Но преследовать Лейбу не стали, потому что не предусмотрено судебной экспертизой такое решение – умер, дескать, оттого, что перенёс сознание в сферы Дхарм. У экспертизы всё намного проще – инфаркт. Но на всякий случай Костя Лейба решил какое-то время провести на Алтае. Здесь он не бездельничал: отрастил бороду, стал ходить в какой-то серой хламиде, благо не в лаптях, и называться шаманом.
Буду честен, Костя действительно нашёл на Алтае натурального шамана и учился у него. Уж не знаю, как он его убедил обучать себя, вы можете подумать, что он размягчил шаману макушку, а тот стал учить из благодарности, но я склоняюсь к тому, что человек, решивший в своё время построить карьеру в «Мегафоне» и достигший в этом успеха, в явлении чудес не нуждается, он уже сам по себе чудо, и что ему стоит убедить какого-то алтайского шамана? Здесь мы вплотную подошли к тому, как встретились Отто и шаман Лейба.
Костя Лейба, в отличие от Чингиза, в свободу топтать ногами землю без особой цели не верил, и его странствия больше походили на кратковременные походы. Основное время он проводил в городе или в хоть сколько-нибудь крупных деревнях. В одной из таких деревень стояла маленькая деревянная церквушка, вокруг которой, словно щенята возле мамки, ютились немногочисленные домики. Деревянная церковь была построена силами деревенских и их же стараниями поддерживалась. Однажды оказавшись здесь, Лейба решил, что лучше места не придумать, и обосновался. Дармоед бы долго там не продержался, да Костя Лейба таким и не был, труда не чурался и старался на благо общего дела наравне с остальными. Поселили Лейбу в пустующем доме недавно почившего батюшки, пока не пришлют нового. Церковь временно осиротела, и Костя Лейба увидел тут возможность для себя. Он рассудил так: если есть потребность в вере и это никак не контролируется, пускай и временно, нужно дать людям, чего они хотят. Скоро в арсенале шамана Лейбы появились бубен, козлиный череп и варган. Деревенские отнеслись спокойно к тому, что у них завёлся шаман. Всё-таки это Алтай, где по соседству уживается немало верований и традиций, зачастую противоречащих друг другу.
Одну ошибку сделал Костя. После того, как к нему стали исправно ходить люди за советом и помощью в делах мистических, он решил, что он теперь и церковь, и батюшка в одном лице. Даром, что с бубном. О чём и стал зачем-то говорить местным. Дескать, и зачем тут вообще церковь, когда есть он – шаман Лейба. И когда Костя совсем уже начал впадать в «духовную прелесть», случилось такое, что изменило всё его мировоззрение.
Дом, в котором жил шаман Лейба, был светлым и добротным, только вот удобства находились на улице. Типичный деревенский туалет, ходить куда стараются, когда уж совсем припрёт. Туалет стоял на отшибе, ближе к лесу, и до него было минут пять ходьбы. Особо его никто не ремонтировал, и поэтому отхожее место было дряхлым и опасно кренилось на правый бок. Зачастую деревенские брезговали ветхой постройкой, где в углу под потолком жил здоровенный паук, вечно жужжали мухи, а про запах вообще говорить не стоит, и ходили либо за туалет, либо чуть подальше в лес. В тот день Костя тоже собирался пойти в лес, но, подойдя ближе, увидел поодаль среди деревьев человека и, чертыхнувшись, задержал дыхание и зашёл в туалет. Видимо, это был последний день, когда прогнившие доски на полу были ещё способны выдержать хоть какой-то вес. Шаман Лейба даже ойкнуть не успел, провалился и стал тонуть в дерьме, словно в болотной трясине. Костя кричал и пытался выбраться из зловонной массы, но чем больше дёргался, тем глубже погружался. На его счастье, человеком, которого он завидел среди деревьев, оказался Отто, который как раз шёл в деревню. Услышав крики, Отто подбежал к туалету, снял с себя кофту и кинул один рукав Косте. Когда тот схватился, Отто стал понемногу тянуть за другой рукав, стараясь не дёргать, чтобы кофта не порвалась. Подтянув шамана Лейбу, он схватил его за руку, не обращая внимания на то, чем измазаны Костины руки. Лейба выбрался, упал на землю и начал рыдать так, как рыдают люди, испытавшие самое сильное потрясение в жизни. Он захлёбывался слезами и никак не мог набрать в грудь достаточно воздуха, чтобы справиться. Наверное, страшно ему было не оттого, что он мог умереть, а оттого, как он мог умереть. Отто рассказывал нам, что именно в этот момент он понял – для человека страшна не сама смерть, а её обстоятельства и сколько боли придётся вытерпеть, прежде чем умрёшь. Если смерть станет для всех простой и безболезненной, многие ли решат жить дальше? Если каждый будет знать абсолютно точно, что после смерти не случится никакого наказания свыше, а настанет только великое блаженство небытия, или пускай иная форма бытия, но без библейских ужасов и без библейских наград, останется ли у человека смысл жить? Не то чтобы меня поразили слова Отто или хоть сколько-нибудь заставили задуматься. Я лишь подумал о наскучившей уже теме жизни и смерти. Бытие, небытие, наказание и прощение. Но вот что мне показалось интересным и от чего в груди появился холодок: Отто сказал так, чтобы не оставить места для сомнений. Наверное, на всей земле не найдётся человека, который сможет донести мысль таким образом, чтобы слушатель принял её как свою. Я не в силах привести здесь мощь его слов и убеждения, но мне стало страшно, страшно оттого, что больше нечего бояться, ведь нет ничего, чего можно бояться больше смерти. Отто понял, что жизнь и есть самое страшное проклятие человека. Не сама жизнь, как нечто длящееся во времени, а жизнь как мера чувств, эмоций, страха и наслаждения – всего, что прилипло, словно подгоревшая картошка к сковородке, к не скованному ничем сознанию. По словам Отто, ничего страшного после смерти и во время смерти нет, если уничтожить идею боли, страдания и наказания. Но что же наш Лейба? А шаман Лейба после того, как отмылся, перестал быть шаманом, выкинул бубен и другие атрибуты. Он повесил на шею серебряный крестик и умолял Отто позволить помыть ему ноги. Скорее всего, Костя Лейба немного тронулся умом, но кто из нас нормальный, чтобы обвинять в безумии других? Разве все мы не погружаемся в собственное безумие каждым новым утром, когда смотримся в зеркало, чистим зубы и при этом абсолютно уверены, что этот день – не последний?
После событий с дерьмом и чудесным спасением Лейбы Отто остановился у Кости, а тот стал относиться к Отто не только как к спасителю его бренной тушки, но и как к явлению во всех мистических смыслах этого слова. Эх, знал бы Лейба, насколько он был прав, но, кажется, я забегаю немного вперёд.
За время, пока Отто жил вместе с Костей Лейбой в доме преставившегося батюшки, бывший шаман успел рассказать не только свою тайскую историю, но и подробно изложил смысл переданной ему практики. Повторюсь, эх, знал бы Лейба, с каким человеком разговаривает и на что способен Отто, всего лишь случайно, краешком сознания ухватив информацию, наверное, Костя и не стал бы о таком говорить. В общем, вы же ещё помните историю Лейбы с макушками и рисовыми зёрнами? Так вот. С макушкой и рисовым зерном у Отто получилось ровно то же самое, что и с баскетболом. Если для того, чтобы играть как профессиональный спортсмен, ему достаточно было перелетевшего через ограждение баскетбольной площадки мяча, так и тут, достаточно было того, что Лейба вкратце рассказал Отто о практике. Тот просто сел на пол, закрыл глаза, а уже через пару минут встал, вышел во двор, сорвал с земли травинку и вставил её себе в макушку. Рисового зерна под рукой не оказалось, Отто нашёл камешек, накрыл его железной кружкой, и спустя мг