Я надеялся, конечно, что когда-нибудь дорасту до уровня боярина Луки, но для этого ведь нужно не только учиться драться с раннего детства, нужно еще и пройти сотни схваток в десятках самых разных войн. А тут не только мастерство нужно, но и везение. Получится у меня все, и тогда я смогу поспорить на равных если не с боярином Лукой, то, по крайней мере, с его сыном.
Отец и сын заметили, что я приближаюсь к ним, и остановили схватку.
– Айда к нам, – махнул рукой Никита и показал на лежавшие на земле тренировочные мечи. – Бери меч, и давай вместе попробуем батьку забороть.
– Двое на одного нечестно будет, – усмехнувшись, крикнул я в ответ. – Сейчас, по крепости пройдусь, найду кого, кто без дела мается, и тогда двое на двоих схватимся.
– Только чур я с тобой в паре буду, – прокричал боярич и снова поднял меч.
Они снова схватились друг с другом, наносили удары, парировали, уклонялись – в общем, вели самый настоящий, пусть и тренировочным оружием бой. Надо же, боярич Лукич хочет со мной в паре быть, а не с отцом. Это что, у нас с ним дружба, получается?
А вот с Ромкой и Пашкой отдалились мы друг от друга, и я чувствовал, что пропасть между нами становится шире с каждым днем, и началось это после смерти Игната. Игнат нас как бы вместе держал, мы тренировались вместе, потом совместными усилиями деньги в Брянске зарабатывали, да еще и почти полгода в монастыре провели. А сейчас что?
Сейчас мне приходится ими командовать, потому что я – княжич, а они – два новика, которые пришли ко мне в дружину и поклялись в верности. Причем, не бояричи, не дети воинов, даже горожане, а обыкновенные сельские парни, вроде тех же Богдана с Лехой. Разве что, приятели они мои с самых давних пор, с самого детства.
Нет, нехорошо это, что мы отдаляемся, кому я доверять-то должен, если не им? Их сегодня Петр на дежурство определил, они на стенах торчат. Вот, закончат смену, сманю их в харчевню к Артему, за пиво сам заплачу. Посидим, как в старые времена, в кости перекинемся, родное Васильевское село вспомним, девчонок наших.
Как там они, интересно? Машке ведь узнать должна была о том, что меня едва не казнили, такие новости обычно до нашего села доходят быстро, да и не так далеко от него до самого Брянска. А может быть, она думает, что меня тогда удавили все-таки? В Киеве-то болтали, что самозванца, который себя за сына князя Кирилла выдает, казнили, не знали там, что дружинники его отбили.
И что же Машка, интересно, подумала, когда об этом услышала? Может быть, уже давно и забыла меня, да замуж вышла? Честно говоря, хорошо бы оно, если так, потому что шансов на то, что наше дело успехом закончится, очень мало. Дело даже не в воинской силе, которая за плечами наместников стоит, у меня уже сейчас дружина такая, что мы схватиться можем на равных, а если я еще и наемников позову… Дело в целой куче случайностей, в любой случайной стреле из-за которой наше путешествие закончиться может. Все по кромке меча ходим, что тут сказать.
Так что да, я искренне считаю, что лучше бы ей было замуж выйти за кого-нибудь другого, и детей ему нарожать. Так оно правильнее будет, что ей меня ждать… Нет, конечно, будь у меня двор где-нибудь в Киеве, да хозяйство, с которого жить можно, я бы ее забрал бы и перевез туда. Черт знает, чего это мне стоило бы, но именно так и поступил бы, прорвался б с дружиной до Васильевского села, а потом обратно.
Люблю я ее. Вроде и другую девку пробовал, ладную, да горячую, но все равно это не то же самое, что с Машкой было. С ней все иначе было, как-то по-доброму, по-домашнему.
– Чего нос повесил, Олег? – услышал я, и чуть не подпрыгнул, настолько неожиданно это было.
Я повернул голову, и только сейчас понял, что дошел до самых ворот крепости, а спрашивал меня Богдан, который как раз заступил в караул. Не с Лехой, вместе их на такие дела не ставили, потому что парни тогда вместо того чтобы нести службу, начинали болтать друг с другом, а то и устраивали драку. После драк они быстро мирились, да и вообще были лучшими дружками и разлуку переживали тяжко, но нам все же приходилось разделять их.
– Да так, задумался, – ответил я. – Как, спокойно все?
– Спокойно, – кивнул Богдан. – Селяне, только ходят туда-сюда по делам своим, но в крепость никто из них не заходил. Интересно за ними смотреть, конечно, но скучно на воротах стоять. Но ничего, скоро сменюсь уже, отдыхать пойду. Олег, ты не в курсе, когда Леха освободится?
– Не знаю, ему не я дело определял, так что не знаю, когда он закончит. А почему ты про селян так говоришь, ты же сам селянин, нет?
– Я землю никогда не пахал, – покачал головой тот. – Я же лес валил, с самого детства бате помогал. Да и Леха тоже из семьи лесоруба. Сажали мы совсем немного, больше для того, чтобы самим что поесть было, а хлеба так и вообще почти не сеяли, на деньги, которые с леса заработаны, покупали.
– Понял, – кивнул я. – Я тоже из такой семьи. Ну вернее, как, семьи-то у меня и было никогда полной, только мать. Лекарка она, всю жизнь мы жили на то, что на лекарства меняли. С нас, не поверишь, даже налоги брали не как со всех, а травами лекарственными, ну и готовыми мазями там, настойками.
– Ты это что же сказать хочешь, ты из села родом что ли? – покосился на меня Богдан. – А в отряде-то тебя княжичем называют. Говорят, что ты Орловского князя сын.
– Что, разболтали уже? – поморщился я.
Языки бы парням пообрывать, заранее же всем говорено было, чтобы кому попало об этом не рассказывали. С другой стороны, парни с нами уже по полгода и людьми себя показали верными, так что вряд ли их можно отнести к “кому попало”. Другое дело – молдавские новобранцы, которые только в отряд пришли и неясно насколько долго у нас останутся. Как они отнесутся к тому, что я – сын того самого князя Кирилла, от которого у молдаван, как известно, одни беды.
Ладно хоть в деревне об этом никому не рассказывали, а то уже сейчас крик стоял бы. А то и на вилы поднять попытались бы.
– Да открыто об этом никто не болтает, но шепотки-то есть, – ответил Богдан. – Ты только не ругайся, я никому не расскажу, если что.
– Главное, чтобы молдаванам не растрепали, иначе я не знаю, что будет, – ответил я. – Ну да, так-то оно и есть, только сын я незаконнорожденный. Пытались мы в прошлом году народ поднять, чтобы меня на престол отцовский усадить, да только власть наместников у нас там сильна очень, просто так их не подвинешь.
– А почему парням рассказывать нельзя? – тут же удивился бывший селянин, который, похоже, даже и не слушал, о чем я говорил. – Они же, вроде как, свои.
– А ты, Богдан, не слышал о том, как отец мой молдавского князя убил, Бельцы сжег, да всю страну, почитай, разграбил?
– Да нет, не слышал как-то, – почесал парень в голове.
– Так как не слышал, если мы только об этом и толкуем? Кто-то из местных даже думал, что костеглоты появились потому что отец мой землю эту проклял. Хорошо, хоть сами молдаване думали, что это они виноваты, что это души воинов, тела которых они из кургана в речку повыкидывали.
– Да, – Богдан снова почесал голову. – Как-то это мимо меня прошло, знаешь, Олег…
– Ну и сам представить можешь, как парни отреагируют, когда узнают, чей я сын…
И тут я, сам того не ожидая, замолчал. Я ведь и не подумал об этом, когда парней брал в отряд свой, а ведь им рано или поздно придется рассказать, кто я такой. Вот ведь дурень я, ничего не скажешь. Окрылен был успехом от того, как ловко деньги большие заработал, и как у меня деревню от разбойников защитить получилось.
Но это ладно я, я в таких делах неопытен. Почему Петр с боярином Лукой молчали? Неужели тоже не додумались до этого? Да нет, должны были додуматься, как иначе… Может, просто значения этому не придали? Когда вскроется, кто я такой, парни уже полгода в нашей дружине будут. Им тогда придется либо с насиженного места уходить, либо гордость свою проглотить и принести мне клятву на верность.
А ведь так просто и не уйдешь, к прошлой жизни они уже вернуться не смогут, потому что попробовали новой, воинской. А, значит, если уходить, то и нового командира искать надо. Нет, кто-то и может уйти, но не все, это уж точно. Большинство останется.
– Да какая разница, кто чей сын, – сказал вдруг Богдан. – Главное, что людей своих ты в обиду не даешь, и сам не обижаешь. Тебе служить неплохо на самом деле. А что насчет отца твоего, так молдаване могут и не знать, что это именно он все это устроил. Вот я же не знал, и они могут не знать. Да и вообще, это ж дела давно минувших дней, Олег, ты же не твой отец, и это не ты их города сжигал и грабил.
Может быть, конечно, они и так подумают, как сейчас Богдан сказал. Это ведь правда, я за то, что мой отец делал, ответственности не несу. Остановить или как-то повлиять на него я все равно не мог, потому что меня тогда еще и на свете-то не было, когда это все случилось.
Так что, думаю, поймут меня молодые молдаване, тем более, что я им жизнь новую открыл. Надо будет посоветоваться с боярином Лукой и Петром, глядишь, и чего дельного подскажут, ни разу ведь от них дурного слова не слышал.
Другое дело – старики, которые в селах молдавских живут. Вот им лучше о том, кто я такой, не говорить. Точно отомстить попытаются, причем, не исключено, что подло, исподтишка. Бурдюк с вином отравить, например, или другую какую еду.
– Смотри, Олег, – Богдан поднял руку и указал куда-то вдаль. – Всадник, кажется, едет.
Я присмотрелся и все мысли вылетели из моей головы.
Стало только понятно, что не до советов с боярином Лукой мне сегодня будет. И уж точно я не пойду пить пиво и играть в кости с Ромкой и Пашкой. Потому что не бывает такого, чтобы человек зазря так погонял коня. Только если он везет какие-то важные новости.
– Беда! – услышал я, когда всадник приблизился на расстояние слышимости. – Беда! Беда!
Только это он и повторял, будто все остальные слова вылетели из головы парня. Я его узнал, это был один из новиков, тот самый Игорь, что подвернул ногу в логове костеглотов. Непонятно было только, почему он один, ведь в дозоры людей мы отправляли по двое. Чаще всего, одного новика и одного молдаванина, обоих верхом, чтобы в случае чего, они могли быстро вернуться обратно и предупредить тех, кто остается в крепости.