Машка же дочь дружинника, вернее бывшего, так что тут ничего не придумаешь. И если я женюсь на ней, бояр это взбесит. Взбесит их и то, что я признаю незаконнорожденных детей, но с их гневом я всерьез рассчитывал справиться.
Господи, как же много “если” есть в моих нынешних думах. Зачали ли они от меня, родили ли, будет ли это сын…
Как же жаль, что ни у одного из моих ближников нет дочери. Была бы она у боярина Луки, я бы женился, не думая, породнился бы с ним, и тем самым еще крепче привязал бы к себе и самого боярина, и его сына, Никиту. Он ведь тогда был бы дядей для будущих князей. Да и воспитание я, наверное, поручил бы никому иному, как боярину Луке, уж он-то вырастил бы из моих сыновей воинов. Не правителей, конечно, но этим придется заниматься самому. Да и стать бы еще этим правителем, понять бы это, каково вести за собой не малую или большую дружину, а целый народ.
Вот он, мой первый шаг, моя речь перед народом, и первый казненный по моему слову. Боярич из рода Островских не в счет, его я выдал головой брату, и он мог делать с ним все, что угодно. А тут я не только обосновал людям необходимость казни наместника, но и сам поднес огонь к дровам. Вроде бы, уже стольких людей убил за время своего пути, что всех и не упомнишь, а вот такое у меня все равно в первый раз.
Нет, было такое, что убивали по моему слову и раньше, но сейчас-то мы убили наместника. Человека, слово которого было законом. Человека, который правил самым мощным из Пяти Княжеств. И это был уже второй наместник на моем счету, но первого-то я зарезал в поединке.
– Правосудие восторжествовало, виновный наказан, – крикнул я, повернув голову к толпе. – Его смерть послужит примером для остальных. Предательство – самое гнусное из преступлений, и все предатели будут наказаны. Не важно, в этой жизни или в следующей.
После чего я повернулся и двинулся в сторону детинца. Люди постепенно стали расходиться, дружинники тоже двинулись за мной, кроме тех, что должны были подкладывать дрова в костер. Тело наместника должно сгореть целиком, так, чтобы нечего было хоронить. А дров у нас пока в достатке.
Скоро меня догнали боярин Лука и боярич Никита. Никита выглядел воодушевленным, Лука задумчивым. Странно это было для старого вояки, он никогда особо сомнениями не терзался, а вот сейчас, похоже, стал.
– Что не так, боярин Лука? – спросил я. – Главного заговорщика против отца моего убили только что, да так, что и могилы не останется. Народ, вроде, принял это все, считай, что на нашу сторону перешел.
– Не знаю, Олег, – ответил Лука Филиппович. – Жестоко это было, живьем его сжигать. Может быть, и не к чему. Ткнули бы кинжалом под ребра, вывезли из города, да закопали бы где-нибудь в лесу, да так, чтобы и сами потом не нашли бы.
– Странные вещи говоришь, отец, – сказал за меня Никита. – Его же только вчера пытали по твоему с Олегом приказу. И тебе его жалко не было. А сейчас, когда на костер поставили, так говоришь, что жестоко.
– Не знаю, – покачал головой боярин Лука. – Не то это все.
– Он это заслужил, – ответил я. – Он отца моего предал, отравил его. Он страну разделить собирался. Да и вообще, уверен, он много еще чего успел натворить. Он ведь и твой враг был, и Никиту у него в темнице чуть со свету не сжили.
– Так-то оно так, да только… Вот отомстил ты за отца. И что, тебе легче стало?
– Не легче, – ответил я. – Да и не мстил я за него. Работу сделал, которую нужно было сделать. А теперь мы дальше пойдем. Лекаря местного отыщем, да за остальных наместников возьмемся. Много еще работы предстоит.
– Много, – согласился Лука Филиппович.
И мы, со свитой из дружинников, двинулись дальше, к княжьему терему. Тому самому, что должен стать моим домом на всю жизнь. Если, конечно, повезет.
Глава 15
Курское княжество. Усадьба боярина Андрея Кота. Начало осени 2225-го года от Рождества Христова.
И снова мы отправились в путь, оставив позади Орел. Не в день казни наместника, и даже не на следующий, нам пришлось задержаться почти на неделю для того, чтобы уладить свои дела. Зато теперь за нашими спинами была надежная твердыня, в которую, в случае чего, можно будет вернуться. И она гораздо ближе, чем тот же самый Брянск, что было немаловажно.
В городе, как я и предполагал, остались Борис Русланович и почти вся городская стража, из тех, что примкнули к нам. Еще я и смоленский наместник оставили по полсотни дружинников. С учетом того, что у них были достаточные запасы еды, потому что люди наместника Ивана, естественно, не успели съесть все, держаться в городе они смогут долго. Я бы даже сказал, очень долго, и уж точно достаточно, чтобы мы успели вернуться и ударить в спины осаждающим.
А штурмовать город, как это сделали мы, с разных сторон, у них не получится. Нас было семь сотен, мы потратили почти две недели на подготовку, построили осадные башни и ударили с разных сторон. И все потому, что у нас были на это силы, да и держало город чуть больше сотни воинов. У наместников же таких сил нет.
Но таким образом, в нашем войске осталось чуть меньше четырех с половиной сотен. Этого было вполне достаточно для того, чтобы разбить в чистом поле войско любого из наместников, но брать города таким числом… Это будет сложно, если, конечно, не найдется никого, кто откроет нам ворота изнутри. А на это я не рассчитывал бы, особенно с учетом, что письма до курской дружины не дошли, иначе кто-то из них наверняка уже приехал бы.
Однако четырех сотен не хватит на случай, если войска наместников объединятся. Силы будут примерно равны, и победить без большой крови уже не получится. У нас ведь и нет какого-то преимущества, войска в целом равны, обучены примерно одинаково, так что сеча будет жестокая и кровавая, а после нее, даже в случае победы, придется долго и кропотливо восстанавливать силы.
Я скрипел зубами, но мне не оставалось ничего, кроме как распылять силы. Формально за нами было уже три княжества, но на самом деле в Брянском и Орловском мы держали только столицы, а остальные мелкие города и деревни подчинялись только наместникам. Да, мы разослали гонцов с письмами, но ездить и собирать клятвы верности нужно было самому. Или кому-то из доверенных бояр, а таких было не так уж и много, и они были нужны мне самому, в войске.
Нет, можно было, конечно, потратить еще времени, проехаться по городам и деревням, потребовать себе ополчение. И даже дали бы, как не дашь, если полсотни опытных воинов приедут. Да только вот времени нет, и толку с того ополчения… Они ведь в первом же бою все полягут. Хорошие воины – штучный товар, их готовят с самого детства, тренируют долго. Оттого у них и получается первый бой пережить новиками, а потом и воинский пояс получить. Не у всех, но у многих. Да и бои у них чаще всего проходят не с дружинниками, а с разбойниками. А тут людей на убой гнать… Не будут меня после такого любить.
Но люди были нужны, правда идей, где их брать, не было.
Правда, были и хорошие новости. После того как я, предварительно посоветовавшись с боярином Лукой, отпустил всех пленных. Примерно половина из них изъявила желание присоединиться к моему войску, и я, не мудрствуя лукаво, рассовал их по дружинам разных бояр, чтобы они, в случае чего, не могли сговориться. Брат Маруськи, той самой девочки-служанки, например, попал в дружину к бояричу Никите, в которую я еще под Херсоном определил наемников из отряда Степана.
А еще, почти все, кто был ранен при штурме, вернулись в строй. Даже те, кому не повезло попасть под отравленные стрелы. Лекари, которые были у нас с собой, свое дело знали, и это было хорошо. Человек шесть или семь, конечно, пришлось оставить в городе, но и там за ними будет кому ухаживать, а потом они пополнят ряды обороняющих город.
Мы же собрались выдвигаться дальше. По этому поводу был собран очередной совет, в том же составе, как и перед штурмом города. Решения предлагалось два: двинуться на Курск, чтобы попытаться взять его, либо обойти Курское княжество по широкой дуге и вторгнуться в Белгород. Сам я склонялся ко второму варианту, потому что Белгород должен был оказаться гораздо более простой целью. Там ведь даже наружной крепости не было, а запереть врага в детинце должно оказаться очень просто.
Однако меня отговорили. Долго говорили о том, что нельзя оставлять врага за спиной, ведь мы откроем ему дорогу не только на Орел, но и на Брянск. До сих пор никаких новостей из города не было, значит, курский наместник его не осадил. Он мог пройти к нему через Локоть, минуя Орловское княжество и наши заставы.
Тяжело было без разведки, но до сих пор я не рисковал рассылать людей. Там ведь наверняка сейчас всех хватают без разбора, кого подозревают в сотрудничестве со мной. Но перед тем как войско покинуло Орел, я отправил два десятка человек в разные стороны. Двоих – к Брянску, чтобы выяснили, все ли там в порядке, еще пятерых – по Орловскому княжеству, ну а остальных вперед – в Курск и Белгород.
На следующий день войско покинуло Орел. Большая часть двинулась напрямую к Курску, и имело задачу осадить его, заперев внутри дружину наместника, если, конечно, они еще там. А я с десятком доверенных воинов из брянской дружины, с которыми мы вместе штурмовали стену Орла, и с отрядом Лехи Муравья двинулся в другую сторону, к имению боярина Андрея Кота.
По моим расчетам семи десятков вполне должно было хватить для того, чтобы взять штурмом боярскую усадьбу. Тем более, что все необходимое для штурма мы взяли с собой: у нас были и веревки с крючьями для того, чтобы перебраться через частокол, и щиты. Не было разве что стрелков, потому что, как по мне, так стрелки были гораздо нужнее под Курском.
Нет, среди разбойников Лехи Муравья тоже были вооруженные самострелами, но я уверен, что они ни в какое сравнение не шли с дружинниками. И уж тем более с теми, кого отобрал в свой отряд боярин Ян. Но ничего, разберемся.
Мы ехали со всем бережением, выслали вперед пятерых на случай засады. Даже если они в нее угодят, то хоть один, но успеет повернуть назад, чтобы предупредить нас. Правда, не было в окрестностях мест для засады, леса под Курском, конечно, тоже были, но сейчас мы ехали не через них, а через луга. Тракт вел именно через них, а спрятаться здесь будет не так уж и просто.