Повернув голову, я наткнулся на взгляд Игната, который вышел к площадке со странного вида топором в руках. Смотрел он на меня как-то уж очень внимательно и даже задумчиво что ли…
Он подошел ближе, хлопнул Романа по плечу и сказал:
– Нормально бился, молодец. Пойди посиди пока, а потом будем с топором учиться, – а когда Роман отошел, посмотрел прямо мне в глаза и спросил. – Ты ее слышал?
– Что слышал? – вопросом на вопрос ответил я, хотя уже понял, о чем он говорит.
– Музыку боя, – старик не сводил с меня взгляда. – Тут не нужно ничего объяснять, если слышал, сам поймешь.
– Слышал, – негромко ответил я. – Лязг клинков. Ритм. Не знаю, как описать. Потом услышал, что он замедляется и ударил.
– И чуть не сломал своему другу руку, – Игнат вздохнул. – Будь аккуратнее с ним, особенно после того, как он поссорился с отцом. У тебя и так будет достаточно врагов, не нужно делать их еще и из друзей.
То, что я сегодня перегнул палку, было и так понятно. Но оно как-то само собой вышло, я и не думал бить так сильно. До этого ведь, когда с Пашкой дрался, удар сдерживал…
– А насчет музыки, – он усмехнулся. – Это дано далеко не каждому. Если ты слышишь музыку боя, а тем более, если можешь сам ее писать, то в сече тебе не будет равных. Твой отец ее тоже слышал, так что, может быть, ты похож на него гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.
Он махнул рукой, подзывая к себе парней, дождался, пока они подойдут и выставил перед собой топор, схватившись за рукоять у самого лезвия. Принялся объяснять:
– Это бородовидный топор. Бородовидный он из-за вот этой выемки. Благодаря ней он полегче, и можно держать вот так у самого обуха. Лезвие здесь полукругом, поэтому им в принципе можно резать. Или просто ткнуть. Еще, – он указал пальцем на носок топора. – Вот этой частью можно колоть. Но не очень глубоко, не как мечом, конечно. Топорище можно и железом оковать, тогда и защищаться им получится.
Он рассказывал про боевые качества бородовидного топора, а я слушал и думал: что же со мной происходит. Ясно было одно: я меняюсь, но только вот в какую сторону: хорошую или плохую? И можно ли вообще судить такими категориями?
– Замах здесь другой совсем, да и само оружие короче, зато рубит гораздо глубже, потому что лезвие короткое, а рукоять длинная. И в отличие от меча им можно рубить щиты, если, конечно, железом не окованы. Хотя, если топор хороший, то можно и такие. А еще можно бородкой зацепить щит и отвести в сторону. Или вообще сдернуть с руки, – старый солдат пару раз взмахнул перед собой топором и закинул его на плечо. – А самое главное, если у тебя на поясе меч, как бы ты ни был одет, все равно ясно, что вооружен. А топор с первого взгляда за инструмент сойти может. Так что с завтрашнего дня начнем учиться.
– Деревянные сделать нужно? – деловито спросил Паша, которого, похоже, заинтересовало новое оружие. Ну да, если подумать, оно гораздо больше подходит его характеру, чем меч.
– У деревянного нужного баланса не будет, – помотал головой старик. – Боевые тряпками перемотаем, веревками подвяжем, нормально должно получиться, не поубиваете друг друга. Ну а если поубиваете, то так вам и надо.
Если поубиваем, так нам и надо. Интересно, а парни понимают, что кто-то из нас вполне может не дожить до конца обучения? И то что мы прежними уже никогда не будем? Не сможем сидеть у харчевни, пить пиво со шкварками и трепаться о том, как здорово было бы пойти в новики к Брянскому наместнику. Забудем о прежних немудреных радостях.
И ведь ни у кого не спросишь, что со мной происходит и что с этим делать. Даже у Игната. Он вроде наставник, учитель, но явно считает, что до большинства вещей я должен дойти сам. Возможно, он и прав: иначе какой из меня князь?
Глава 9
Брянское княжество. Васильево село. Поздняя осень 54-го года от Последней Войны.
Время шло, тренировки продолжались. Помимо меча и топора с щитами и без, мы учились сражаться в строю с рогатиной, метать короткие охотничьи копья и маленькие топоры.
Услышать музыку боя мне удалось с тех пор еще дважды. Один раз в поединке с Ромкой, второй – с самим Игнатом. Но как бы я ни пытался вызвать у себя это ощущение, как бы ни вслушивался в звон клинков, ничего не получалось. Заканчивалось все пропущенным ударом, после чего приходилось забыть обо всех этих высоких материях и сосредоточиться на тренировке.
Игнат, похоже, это замечал, и говорил, что умение слушать бой придет само, нужно только научиться сражаться.
С самострелами тоже все оказалось не так просто: болты к нему были самые разные. Узкие и граненые, рассчитанные на то, чтобы пробивать броню, широкие, больше похожие на какой-то столярный инструмент, против бездоспешных, чтобы рвать кровяные жилы. И даже охотничьи: тупой болт с тяжелым наконечником, чтобы бить мелкого пушного зверька и не портить шкуру, и двурогие, на водоплавающую птицу.
А еще с желобком для яда. Или с длинным и узким наконечником с двумя шипами, которые предполагалось оборачивать пропитанной маслом тряпкой и перед выстрелом поджигать. Зацепится такой болт за дранку или соломенную крышу, и, если погода сухая, да постройку изначально слоем срезанного дерна не прикрыли, пожар начнется. Правду говорил Игнат, подлое это оружие.
Все это пришлось выучить и запомнить. И, что самое главное, приноровляться к стрельбе, потому что и летели такие болты по-разному. Но мишень на пятидесяти шагах научились поражать все, а Ромка мог зарядить болтом вообще на семьдесят пять. Только смысла в этом особого не было: уж слишком долго приходилось целиться.
Так старик постепенно стал брать нас на охоту. По одному, потому что больше людей брать, чтобы добыть зайца, не было смысла. Учил искать следы, различать одного зверя от другого, подкрадываться с подветренной стороны, дабы не всполошить добычу раньше времени. И что-то мне подсказывало, что для охоты на людей эта наука тоже вполне себе подходила.
Сегодня наша компания проснулась перед самым рассветом, умылись в бане: погода на улице больше не позволяла нам обливаться водой прямо во дворе. Правда, в непротопленном помещении вода едва ли была теплее, чем в кадушке на улице, но мы успели привыкнуть.
Натянули поддоспешники, толстые кожаные рукавицы и не менее плотные сапоги, навесили на пояса тренировочные мечи, взяли по самострелу после чего отправились на пробежку. Старый дуб уже давно сбросил листву, и большая ее часть попала в каменную чашу, но пару дней назад мы потратили целый вечер на то, чтобы очистить ее. Промокли насквозь, но делать было нечего: все равно почти никто из односельчан этим не озаботится. Они-то все воду из колодца берут.
Привычно намотав три десятка кругов вокруг источника, спустились вниз и занялись тренировками. Игнат тут же куда-то пропал, но никто в общем-то не расстроился: мы и так знали, кому и чем следует заниматься. Скинули воинские пояса, чтобы не греметь лишним железом и принялись за дело.
Отработав все нужные упражнения, взялись за тренировочные мечи. Теперь учились по немного другой схеме: один брал меч и щит, а двое вооружались только мечами, один защищался, остальные нападали. Это было гораздо сложнее.
Правда, один старик приказал нам взять каждому по мечу, и атаковать него. После чего стремительно раскидал всех троих: Пашке долбанул навершием меча в лоб так, что тот упал, Ромке подсек ноги, свалил на землю и обозначил добивающий удар, а потом зажал мою руку между клинком и щитом и сдавил так, что ладонь разжалась сама собой и я выронил оружие.
Но сегодня начать тренировку мы не успели.
– Сворачиваемся, – сказал Игнат, широким шагом выходя из леса. – Железо все собирайте, идите домой, рубите дрова, топите баню. Потом поедим, приготовимся и спать ляжем. Ночью сегодня отдыхать не придется.
– Что-то случилось? – поинтересовался я. – Идем куда-то?
– На кабана пойдем, – ответил старик. – Я еще давно заметил, на дальнее поле, то, что со стороны леса кабаны приходят.
– Так ведь сжали уже все, – не понял Пашка. – Чего они там жрут-то?
– Следы свежие, только этой ночью здесь были, или дождем залило бы. Время сейчас голодное, осень, вот они то, что вы недособрали, и подъедают. Семейка небольшая – секач, две-три свинки, да поросята. Так что сулицы проверьте, если надо подточите, рогатины приготовьте… Самострелов брать не будем, поросята подросли уже, их болтом не факт, что подобьешь.
Кабаны… Это не то что жирных и неповоротливых домашних свиней резать. Самому мне, конечно, на них охотиться не приходилось, кто подростка возьмет на такое опасное дело? Но шкуры туши и клыки мертвых зверей я пару раз видел, и даже некомплектные, они внушали уважение.
К тому же в отличие от зайца или глухаря, кабан будет отбиваться. И мне уже приходилось видеть, что случается с людьми, попавшими под удар его длинных клыков. Да и о копытах забывать не стоило. Вспомнить дядьку Захара того же, у которого рогатина напора не выдержала: живот распорот, грудь промята, ребра все переломаны…
– Я проверю кое-что, место поищу для засидки, так что без меня идите, – продолжил тем временем Игнат. – Если часа через три не приду, спать ложитесь, сам разбужу.
Он снова развернулся и отправился обратно в лес. Мы же принялись собирать железо. Я посмотрел на парней, пытаясь оценить их реакцию. По Ромке, как обычно, нельзя было ничего понять, а вот Пашка выглядел, как человек, который изо всех сил старается скрыть радость.
– Ну, что думаете, парни? – спросил я у них, когда мы стали крепить края навеса к помосту, чтобы дождь не попадал, да и дикие звери не лезли.
– На кабана пойдем! – прорвало, наконец, Пашку, который радостно заулыбался во все зубы. – Настоящего зверя добудем, а не этих зайцев! Это же здорово!
– И опасно, – заметил Ромка. – Секач весит как мы все втроем вместе взятые, а клыки у него… Да и матки тоже не беззащитные. Любого из нас свинья снесет, если замешкаемся.
– А за меч браться не опасно? – усмехнулся Пашка. – Сражаться не опасно? Игнат ведь поэтому нас на кабанов и тащит, чтобы мы к опасности привыкли. Чтобы не боялись. А какая разница, кто тебя убивать идет – дикий кабан или враг?