Пока раздумывали, отправились на городской рынок и купили три хороших самострела и остальную снасть для стрельбы: колчаны, запасные тетивы, и по три десятка болтов. Потратили больше трети имевшегося серебра, но для дела было не жалко.
Еще боярин Сергей одолжил нам двух рабочих лошадок и повозку, без которых незаметно вывезти похищенного из города никак не получилось бы, а не посреди посада же его допрашивать. Покупать не стали, потому что возок нам был нужен на время, а продать его по той же цене все равно потом не выйдет.
Одолжил боярин возок нам под залог остававшегося серебра. Лошадей ему пришлось взять у одной из его крестьянских семей, а оплачивать наши долги было как-то не с руки. Я спорить не стал, и деньги отдал: если дело провалится, то они нам все равно не понадобятся. Мертвым серебро ни к чему.
И может мы ничего и не выдумали бы, но на третий день у Ромки появилась мысль, которая была настолько простой и одновременно откровенно наглой, что привела Пашку, да и, чего греха таить, меня, в восторг. Игнат, правда, от комментариев воздержался, только хмыкнул, но претворению этой идеи в жизнь возражать не стал.
Роман до сих пор не мог перестать думать о мести торговцу, который заявил, что вместо заячьих шкур мои друзья принесли крысиные. Периодически он заговаривал об этом, предлагал нанести нечестному купцу визит, чтобы хотя бы припугнуть. Или, еще лучше, подстеречь его вечером и хорошенько отлупить в каком-нибудь переулке. Но никто этих воинственных затей не поддерживал.
А позже выяснилось, что лавка эта находится прямо через улицу от сторожки, где расположились люди Грача. Если бегом, то буквально в двух шагах. Ну и на крыльце этого заведения нашелся уже знакомый знак в виде летящей птицы. Все складывалось так, будто сам Красный Телец благоволил затее моего приятеля.
Главную роль в сегодняшнем представлении должны были сыграть Ромка с Пашкой. Мне же досталась позиция наблюдателя: я спрятался в переулке так, чтобы видеть все происходящее перед лавкой. Ну и подстраховать, если что-то пойдет не по плану, поэтому меч был при мне.
Парни же прошлись переулками, вышли к лавке и принялись разыгрывать ссору. Начали с того, что вроде бы столкнулись плечами на дороге. При этом Пашка толкнул Ромку так сильно, что тот отлетел чуть ли не на три шага.
– Смотри куда прешь! – заявил он, высоко задирая нос, будто боярский сын перед случайно встреченным на дворе робичичем.
– По сторонам смотреть надо! – не остался в долгу Ромка. – А то идешь, будто эту дорогу купил!
Несколько прохожих остановились, наблюдая за разгорающейся ссорой. Роман тем временем успел заявить, что отец Павла наверняка был слепым калекой, иначе непонятно, почему он из милосердия не утопил такого растяпу и увальня еще в раннем детстве. Пашка же, который имел на отца Ромки неслабый зуб, но из вежливости все это время молчал, не упустил возможности высказаться. И заявил, что не хотел бы увидеть кусок дерьма, от которого произошел Ромка, потому что боится, что его вырвет от омерзения.
Какое-то время они продолжали переругиваться, а потом Пашка крикнул что-то особенно обидное, схватил с земли кусок лошадиного дерьма и швырнул в Ромку. И, что самое смешное, попал, хотя явно на это не рассчитывал. Хорошо хоть кусок был лежалым, да и наверняка подмерзшим, из-за чего даже не запачкал поддоспешник Романа. Но удовольствия в этом наверняка было маловато.
А Ромка психанул, схватил с земли кусок дерьма и швырнул уже в Пашку. И что самое смешное, тоже умудрился попасть!
Лошади по этой дороге ездили постоянно, развозя товары по лавкам. И естественно, гадили прямо на землю, не выбирая места. Ну и закапывать за собой дерьмо у них привычки никогда не водилось, не кошки небось. Поэтому снаряды под ногами валялись в достаточном количестве и скоро перестрелка дерьмом шла в полный ход.
Люди, привлеченные криками и руганью, с удовольствием наблюдали за происходившим зрелищем. Толпа тут же принялась подбадривать "стрелков", выкрикивать советы типа "выбирать куски посвежее". Только разве что о заклад биться не стали, кто кого сильнее дерьмом перемажет.
На шум распахнулась дверь лавки: не выдержал купец собственного любопытства и выглянул посмотреть, что перед его заведением такое происходит. Увидев двух кидающихся дерьмом увальней, он выскочил на улицу с перекосившейся рожей, открыл рот, чтобы что-то заорать…
И именно в этот момент один из моих друзей промахнулся, и сочный кусок лошадиного дерьма угодил торговцу прямо в рот.
Я, чуть не падая от смеха, смотрел, как мужичок сначала смертельно бледнеет, а потом резко начинает краснеть. Пашка с Ромкой тоже прекратили перестрелку, уставившись на кашляющего и отплевывающегося лошадиным дерьмом торговца.
Усугубил ситуацию взрыв хохота в толпе. Купец с налитыми кровью глазами, сжав кулаки, двинулся на обидчиков и заорал:
– Да я вас обоих в навозе утоплю!
Но "лютые враги" тут же объединились и обрушили на него настоящий шквал из лошадиного навоза. Подмерзший и особенно твердый кусок дерьма тут же попал купцу в живот, заставив его согнуться от боли. И сразу второй, пущенный меткой рукой мстительного Ромки угодил ему прямо по голове. Этот похоже, был свежий, потому что не отскочил, а размазался по его шикарной лысине купца.
И тут же ему прилетело еще: в руку, ногу, живот и грудь. Нарядная рубаха из зеленого сукна тут же превратилась в подобие рубища холопа, случайно заснувшего в навозной куче.
– Урою! – закричал купец и бросился вперед, один на двоих.
Поступок был смелый, но не очень дальновидный. Пашка, точь-в-точь как на занятиях с Игнатом учили, сместился, пропустил его мимо себя и подставил ножку. И торговец, к полному восторгу собравшегося народа, приземлился лицом прямиком в свежую лошадиную кучу.
– Ну что, крысиные шкуры, да? – со внезапно исказившимся от ярости лицом спросил Ромка и изо всех сил пнул купца по ребрам. – Крысиные?
Парень наклонился, и я подумал, было, что он собирается подобрать с земли очередной «снаряд», но, когда тот разогнулся, в руке у него оказался зажат засапожник. А это было совсем не по плану.
Я уже собирался вылезти из укрытия и вмешаться, пока слетевший по какой-то причине с катушек Ромка не пустил торговцу кровь на глазах у всей улицы, но тот и сам показал, что не лыком шит. Вскочил на ноги, всем своим весом врезался в Павла, оттолкнув его в сторону, а потом проскочил мимо Ромки и побежал куда-то по улице.
Хотя, мы и так знали куда он побежал. Грачевым бандитам жаловаться, куда еще.
Парни, впрочем, зря время терять не стали: похватали с земли по полдесятка кусков лошадиного навоза и хорошенько разукрасили фасад лавки, после чего припустили в противоположную сторону. Задержать их никто не пытался, да и толпа постепенно стала расходиться: веселье-то закончилось, а последствия у него могут быть самые разные.
Я же повернулся и пошел в обратную сторону, к заранее обговоренному месту встречи.
Глава 17
Брянское городище и окрестности. Поздняя осень 54-го года от Последней Войны.
Крытый возок с двумя впряженными в него лошадьми у самого края леса я увидел издалека. На козлах сидел Игнат, но даже самый искушенный взгляд не смог бы узнать старого солдата в дедке-селянине, одетом в овчинный тулуп. Сидел он спокойно, даже расслабленно, а, значит, все было в порядке.
– Полезай внутрь, – сказал он мне.
Я обошел повозку и полез внутрь. Друзья уже ждали меня там, сидели на прибитых по краям скамьях. На полу лежал человек, спеленанный по рукам и ногам и с мешком на голове. Он не двигался, только тяжело дышал: то ли без сознания, то ли просто не решался шуметь. Ну да, старик ему наверняка объяснил, чего делать не стоит.
Только я закрыл за собой полог и уселся на свободную скамью, как повозка тронулась, и под ногами лошадей зачавкала жидкая грязь. Пару раз нас сильно тряхнуло, но потом мы поехали гораздо ровнее. Сидеть было неудобно, потому что возок наш явно не был предназначен для людей: сгибаться приходилось чуть ли не в три погибели, да и ноги вытянуть было некуда.
Но хуже всего было то, что от парней воняло лошадиным навозом. Умыться по дороге они не успели, а заранее взять запасную одежду мы как-то не догадались. А еще у Пашки под глазом наливался здоровенный фингал. Это Ромка его так за отца что ли?
– Что с глазом-то случилось? – спросил я.
– Да, на оглоблю налетел, – с досадой проговорил тот. – Торопились очень.
– Как не выбил еще? Надо бы холодного приложить, а то распухнет и потом глаз вообще открыть не сможешь.
– Да, нормально все будет. Не в первый раз в глаз получаю, – Павел отмахнулся и тут же заржал. – Да и не в последний наверняка!
– Тише ты! – прикрикнул я на него. – Всю округу своим смехом переполошишь!
Он внял и тут же успокоился. Какое-то время мы ехали молча и тишину нарушал только цокот копыт и плеск воды, когда колеса проезжали через лужи. Я опасался, конечно, возок может застрять, ну с другой стороны, он был не такой уж и тяжелый, и мы вчетвером без особых проблем вытащили бы его из любой грязи. Разве что сами бы перемазались.
Но, может быть, тогда эта парочка меньше вонять стала бы?
Я повернул голову так, чтобы мне в лицо била струя холодного свежего воздуха. Интересно, а если у Грача в логове собаки есть, то что тогда? Они же нас по запаху дерьма издалека учуют. Правда, будут ли лаять, все-таки лошадью пахнет, а не человеком.
– А хорошо мы этого урода отделали, – с мечтательной улыбкой на губах вдруг произнес Ромка.
– Поквитались, – согласился Павел. – Я бы посмотрел, как он теперь будет стену отмывать.
– Не станет он сам отмывать, заставит кого-нибудь, наверное, – заметил я. – У него, думаешь, холопов нет? Да даже если и нет, то наймет кого-нибудь. Предложит пару обрезков – половина посада сбежится.
– Да ладно тебе, что ты удовольствие обламываешь-то сразу? – проворчал Пашка. – Какая-то дурацкая месть получается, ущерба на два обрезка.