– Мне очень жаль, – повторился я. – Я и не думал, что так случится. Крымчане нас перехитрили, как ни крути. Никто и думал, что они горожан так в кулак взять сумеют, что те девок твоих им сдадут. Извини, я даже и не знаю, что в таких случаях говорить надо…
– Это ты меня прости, – вдруг ответила Анастасия. – Я тебе наговорила тогда перед советом лишнего, что, мол, тебе своих на смерть гнать придется. Ну и сходили вы на стену, дрались храбро, и что же, ты ни одного человека не потерял. А я уверена была, что город мы именно благодаря моим возьмем, что смогут они или часовых убрать, или башню захватить, а вышло вон оно как. Ну и что теперь…
– Да ничего, – я вдруг почувствовал, что ни капли не злюсь на девушку. – Всякое бывает. Ты мне лучше скажи, зачем пришла. Попросить хочешь о чем-то?
– Вообще, да, – ответила Анастасия. – Меня и моих девок тут многие не любят. Когда отряд у меня был, я могла на это внимания не обращать, потому что никто с нами связываться не стал бы. Ну, знаешь, нас бешеными считали, и это для меня даже выгодно было, я могла не бояться ничего. А теперь боюсь. Я защиты попросить пришла, у тебя отряд сильный, и с тобой никто не свяжется. Ну и со мной тоже, если я с тобой буду.
Вот оно как, защиты просить она пришла. А я ведь ожидал чего-то такого, было у меня понимание, что никуда теперь Анастасии не деться, без отряда-то. А вот если она ко мне придет, жить при моем лагере станет, то никто ее уже не тронет. Мой авторитет среди остальных наемников подрос, все-таки мы вполне успешно на штурм сходили, кусок стены отбили, а потом отступили организовано, ни одного человека не потеряв. А это само по себе значило много.
– Почему не к Ивану пошла? – спросил я. – Он ведь тоже на Григория работает, понял бы, что тебя защитить надо. Да и он, в конце концов воевода, а я так, наемник рядовой.
– С Иваном договориться мне гораздо дороже встало бы, – без обиняков заявила воительница. – Да и отдать он меня тоже может в случае, если ему это выгодным окажется. Киев далеко, о том, что здесь случилось, там узнают нескоро, а даже если и узнают, никто с Резаным Ухом спорить не станет, он ведь воевода и отряд у него почти под две сотни. А с тобой… Вижу я, что честь у тебя есть, и ты, если защитить пообещаешь, то от слова своего уже не отступишься. Ты ведь не наемник, ты князь, и честь у тебя тоже княжеская.
– Князь, скажешь тоже, – усмехнулся я. – Изгой я, ни земли своей, ни уважения в народе. Ублюдок, вне брака рождённый и никем не признанный.
– А два года назад ты кем был? – спросила у меня девушка. – Обычным селянином, которого ничего великого в жизни не ждало. А теперь своей дружиной командуешь, пусть и небольшой. И хорошо командуешь, это все признают.
– Ладно, – вздохнул я. – Так чего от меня тебе надо? Ты хочешь при нашем лагере поселиться? Так это ничего, мы, наверное, можем сами твои палатки занять, они же пустые теперь. А сама где жить хочешь?
– У тебя, – ответила девушка. – С тобой в одном шатре.
– Чего? – не понял я. – В каком смысле со мной в одном шатре? Ты как себе это представляешь вообще?
– Ты пойми, – нахмурилась Анастасия. – Я только здесь себя в безопасности могу себя чувствовать. Мы уж слишком много ног отдавили людям, включая и наемников этих. Нас вообще никто не любит, ты это уже заметить должен был, но что нам делать-то еще? Воевать как обычные наемники мы не можем, потому что другому обучены. Да и важные дела мы делали, об этом, если хочешь, Григория потом спроси, он подтвердит.
Воительница говорила это с таким жаром, что я почувствовал какую-то странную двойственность. Какой же она была настоящей, когда говорила со мной в моем кабинете в Киеве. или сейчас? Той дерзкой бабой, которая утверждала, что и дерутся они не хуже нас, и что в случае чего кому угодно готовы яйца отрезать, или нынешней, которая доказывает мне, что никто ее не любит, и ничего хорошего от мира ждать ей не приходится? Черт их этих женщин разберет, с ними вообще никогда ничего не ясно. Сколько их встречал на своем жизненном пути, а так ни в одной разобраться и не сумел. И было у меня ощущение, что одна из них меня использовала, и вот-вот еще одна собирается поступить так же.
В какой-то момент я даже пожалел, что у меня не было такого же воспитания, как у боярича Никиты. Вот уж кто умел женщинами пользоваться исключительно по своему разумению. Правда, моя вера не позволяла мне так делать. Хотя, если руководствоваться православием, христианским человеколюбием и так далее, то я должен немедленно согласиться помочь Анастасии. Она-то мне ничего плохого не сделала.
– А еще… – не дождавшись моего ответа, продолжила девушка. – Ты ведь в Крым идти не собираешься?
– Не собираюсь, – покачал я головой, потому что твердо знал, что ни в какой Крым мы не пойдем. – Нечего нам там делать.
– Значит, ты после того как Херсон падет, в Киев двинешься? Наемников искать, чтобы в Пять Княжеств вернуться? Из тех, кто не успеет за основным войском в Крым отправиться?
– Ну да, – кивнул я. – Так мы и планировали в общем-то. Наемников нанять, да идти отцовский престол отвоевывать. Хотя, может быть, и не получится еще ничего. Мне Григорий помочь как-то обещал, ну я рассказывал, но что он там придумал, я понятия не имею.
– Вот и хорошо, что в Киев, – Анастасия, кажется, проигнорировала все мои остальные слова. – Доставишь нас с Юлькой в Киев и все. Там-то нас уже никто тронуть не сможет, Григорий проследит.
– Я по-прежнему не понимаю, зачем мне тебе помогать, – ответил я. – Мы с тобой друг другу никто, то, что нас Григорий свел, чтобы мы вместе до Херсона доехали, так вообще ничего не значит. Ну подрались мы с тобой разок в харчевне с разбойниками, дерешься ты хорошо, надо сказать. Но все равно.
– Я отплачу, – ответила девушка и шагнула ко мне на встречу, схватившись пальцами за верхнюю пуговицу кафтанчика. – Хочешь – женой твоей походной буду на все время, что мы здесь пробудем?
Это был уже жест отчаяния, а пользоваться девушкой в отчаянии я не собирался. Во-первых, потому что это низко совсем и не по-христиански, во-вторых, потому что мало ли как обернется в будущем. Об унижении женщина никогда в жизни не забудет, а мало ли, вдруг она силу наберет, новый отряд бешеных баб, и расплатиться со мной за то, что было, захочет?
– Не надо, – тут же остановил я ее, схватил девушку за руки и опустил их вдоль тела.
Нет, она, конечно, хороша, но голову терять нельзя. Мне теперь вообще никогда голову терять нельзя, за мной дружина, а если все ладно получится в будущем, так еще и страна будет. Один раз голову потеряешь, и можешь всего, что есть лишиться.
– Не нужно, – повторил я.
– Так что это, я тебе не люба что ли? – посмотрела мне в глаза Анастасия с легким недоумением во взгляде. – Я-то думала, что ты на меня пялился все время. Ну, если тебе рыженькие больше нравятся, то я Юльку могу к тебе прислать. Она все, что скажешь, сделает.
– Не надо, – в третий раз повторил я.
– Но почему?
Да, отвергнутая женщина это еще страшнее, чем женщина в отчаянии. Особенно такая, как Анастасия, которой убивать не впервой. Она-то сейчас без своей сабли, конечно, но я не верю, что у нее за голенищем ножа нет или хотя бы кинжала на поясе за спиной.
– Можете жить при моем лагере. Если хочешь, в моем шатре, хоть я и не очень понимаю, зачем тебе это нужно. Я доставлю тебя в Киев, как только закончится осада Херсона, вне зависимости от того, возьмем мы его или нам придется уйти из-под стен. Но пользоваться твоим положением я не собираюсь. И вообще, я христианин, мне вне брака с женщиной спать не положено. Да и вообще, я другую люблю, если знать хочешь. Причем люблю ее лет с одиннадцати.
– Вот как? – девушка отстранилась, и я почувствовал, что ей стало стыдно. Видимо, чтобы этот самый загладить, она спросила. – И что, ты ни разу за два года ни с кем другим не спал, если так ее любишь?
– Спал один раз, – вздохнул я. – Даже не один, но с одной женщиной. Но там все как в наваждении было.
– Расскажи, – она отошла еще дальше, а потом и вообще уселась на один из лежаков, каким-то безошибочным женским чутьем выбрав именно мой.
Я вздохнул, сел на другую лежанку так, чтобы оказаться напротив девушки.
– Это в Воронежских землях было, – ответил я. – Есть такие места за Пятью Княжествами, там не живет почти никто. Раньше там свое княжество было, большое, богатое, но потом татары пришли и кого вырезали, кого в рабство увели. Мы там оказались, потому что я боярина орловского зарезал, когда понял, что тот меня узнал и, что если мы в город один, Оскол, войдем, то назад уже не выберемся. Ну и оказались мы в деревне одной, заплатили, значит, за еду, за баню, а деревенские не будь дураками, стали девок своих моим парням подкладывать. По тем меркам-то мои парни видные, если от такого родит девка, до роду прибыток будет хороший.
– Какая-то неромантичная история, – поморщила носик Анастасия.
– Вся романтика впереди, – улыбнулся я. – В баню я пошел последним, значит, потому что с детства мыться один привык. Но оглянуться не успел, как там девушка нарисовалась. Красивая такая, пригожая, в общем. Ну и стала она мне плакаться, что ее должны отдать человеку-медведю, который в лесу живет, и который всю деревню под собой держит, заставляя ему дань платить. Там князя-то с дружиной нет уже давно, да и вообще на землях тех живут те, кому дань кому бы то ни было платить не по душе.
– Человеку-медведю? – Анастасия приподняла брови. – Звучит как какая-то сказка крестьянская.
– Ну так оно и есть, но не совсем, – ответил я. – В лесу неподалеку от деревни той действительно жил мужик здоровенный. Как бы это сказать, великан он был настоящий, меня почти на две головы ростом выше. Хотя я вроде бы тоже не сказать, чтобы низкий. И медведь ручной у него тоже был. Циркач он бывший, вот и жил чем мог: и дань с окрестной деревеньки тряс, и на дороге народ потихонечку побивал, хотя он там редко встречался, мало кто в те места ходит, торговать-то там почти не с кем и нечем. Есть у меня в отряде боярин Ян, он охотник опытный, так что когда на нас зверь его бросился, он его одним ударом и убил. А потом я уже убил самого великана, голову ему отрубил, да в деревню принес.