– Такую добычу, сам понимаешь, на складе держать не станешь, – повторился я. – Так что надеюсь и в большом доме кладовые есть, что на замок запираются. Но на склады мы повозки с разным добром загоним, это хорошо, что они просторные, все разместить сумеем. Есть у нас сброя разная, что мы добычей взяли с боя, мы её не продаём на случай, если новых воинов вооружить придётся. Вот тут и оставим на время. Ничего с ней за несколько месяцев не сделается.
– А я-то думал, вы купцы, – почесал в голове Еремей. – А как же вы тогда подворье это получили, кто ж вам его дал, если вы не купцы?
Да уж, в Союзе Торговых Городов, который был самой настоящей торговой республикой, всем правили купцы. О том, что подворье мог заиметь не купец Еремею, похоже, даже в голову не приходило, вот он и начал показываться все как купцу: вот тут инструменты, тут свиньи с курами жили, здесь можно слуг разместить, здесь банька, а вот тут склады. А то, что мы не торговлей кормиться можем, а военным делом, он даже не подумал.
– Подарили нам это подворье, – ответил я. – Слышал, что сейчас в Херсоне происходит?
– Как не слышать, слышал, – покивал Еремей, похоже, осознав, что мы сейчас вернёмся на знакомую почву в нашем разговоре. – Крымчане его взяли. Говорят, мэр наш несметное войско отправил к Херсон, назад его отбить хочет. Ну да, там же устье Днепра, если крымчак там твердо встанет, то никто мимо него в Великое море не пройдёт.
Похоже, что старик был вовсе не таким уж выжившим из ума, как казался. Уж что-то он точно понимал.
– То-то и оно, – ответил я и решил немного похвалить деда. – Вот ты это понимаешь, и мэр киевский тоже понял. Поэтому войско и собрал. Вот и мы тоже в этом воинстве будем, и за помощь нам подворье и отписали, понимаешь? Твой прошлый хозяин, Никита Васильевич же умер, наследников не оставив.
– Нет, не оставил, – согласно закивал головой Еремей. – Детки-то у него были, да он всех их пережил. Слабые они были, ещё в детстве раннем все померли. Так он один и куковал, из всей родни только сестра осталась, да и та старая совсем, слепая почти. Вот подворье городу и отошло.
– А город его нам отдал, – завершил я за старика логическую цепочку. – В награду за будущую помощь.
– Так это, получается, постоянно никто здесь жить не будет? – дед задал вопрос, который, похоже давно вертелся у него на языке.
– У меня в дружине почти полусотня народа, – ответил я. – Кого-то да придётся тут поселить, сам понимаешь, мы тут много добра собираемся оставить, а за ним следить нужно. Но ты не беспокойся, тебя мы со двора не погоним, и содержание я тебе платить буду такое же, как город платит. И пса своего можешь оставить, он нам не помешает. Да и остальным спокойнее будет, если кто чужой, он залает ведь. Ты только покажи ему наших, тех, что останутся, познакомь, чтобы он попусту не брехал.
– Как не познакомить, познакомлю, – со всей серьезностью заявил старик. – Он умный пес, старый только уже. Но верный – это самое главное.
– Ладно, – решил я. – Пошли дом покажешь, а потом уже буду думать, как своих сюда перевозить, да размещать. Ещё ведь надо будет на рынок отправить за едой кого-нибудь, да с дровниками договориться, как ты сам говоришь. Да еще и в дорогу себе снеди собрать…
Да уж, теперь те времена, когда мы жили на всем готовом, а харч исправно привозили из Винницы, оставалось только его готовить, прошли. Теперь мы снова отправляемся в путь, и должны сами себя обеспечивать едой, прямо как во времена, когда мы путешествовали по Пяти Княжествам. Но там-то земли относительно небогатые, цена у серебра высокая, и за него многое можно купить, а тут…
Оставалось надеяться, что хотя бы у Херсона нас станут кормить, как-то я не додумался уточнить этот вопрос у Григория. А то лезть на стены с пустым брюхом будет совсем тоскливо. И у местных же ничего не заберешь, мы ведь их защищать едем, а не грабить. Да нет, наверняка ведь обоз обеспечат с едой и всем необходимым. А мы просто отстали, вот и все, поэтому нам и придётся самим за пропитание отвечать, но только пока мы основные силы не догоним. А иначе и быть не может.
Пока я думал о делах насущных, мы успели вернуться к высокому трехэтажному дому, который теперь мне показался гораздо больше, чем, когда я смотрел на него из-за забора. Стены были бревенчатые, между бревнами можно было увидеть толстый слой пакли, да и похоже, что пропитывали чем-то дерево, чтобы жучок да плесень не заводились. Да, на века строили, это уж точно.
Мне даже на мгновение пришла в голову мысль, что если не получится у меня ничего с отцовским престолом, то привезу сюда Машку и поселимся тут. Неужели она не откажется Васильевское село на большой город поменять?
Впрочем, здравый смысл тут же подсказал мне, что и Машка, скорее всего, уже замужем, два года ведь прошло, и что, если не получится мне отцовский престол завоевать, то не жить мне тут, в Киеве, а прятаться до конца жизни по дальним княжествам и ждать убийц, которых наместники пришлют. А, что ещё вероятнее, лежать хладным трупом на поживу червям где-нибудь под землёй. Я ведь теперь скорее умру, чем отступлюсь, после всего, что нам пережить пришлось.
Но дом мне все равно очень понравился. Иметь такое подворье, да ещё и в самом большом из торговых городов, пусть и на окраине, а не в центре, все равно очень полезно.
– Открывай дверь, Еремей, – попросил я. – Интересно же, что там внутри.
Еремей принялся перебирать связку ключей, нашёл среди них нужный и отпер входную дверь. Она мне, кстати говоря, тоже понравилась, дубовая, усиленная металлом и открывается наружу. Ну да, тут ведь нет таких снегопадов, да и всегда есть кому снег расчистить, вот и построили так. Но такую дверь не всяким тараном вынесешь. Ещё бы забор перестроить, да колодец свой прорыть, и тогда можно будет оборону на подворье держать. Другое дело, от кого я тут обороняться собрался…
– Вот, первый этаж, Олег Кириллович, – проговорил Еремей, открывая дверь, и мы все вместе вошли на первый этаж дома. – Он это, нежилой. Кухня тут, печь, чтобы, значит, весь дом обогревать. Печь хитрая, её мастера какие-то ладили специально для Никиты Васильевича, когда её топишь, воздух тёплый, значит, по продухам специальным через весь дом проходит. И тепло везде становится.
– Ну, печь топить нам ещё нескоро придётся, – проговорил я. – Лето же, в конце концов, до осени тепло будет, а там посмотрим, станем ли мы тут зимовать. Может, и не придётся.
– Протапливать все равно нужно будет, – тут же заметил Еремей. – Нельзя дом всю зиму холодным держать, плохо это.
– Ну, запас дров оставим, будешь печь топить, – пожал я плечами. – Это все равно дела грядущих дней. Ты лучше нам покажи, что и как.
Кухня здесь была едва ли не больше, чем в домике для прислуги, а печь действительно выглядела хорошо. В ней и готовить можно, и просто так её топить, для тепла. А можно и совмещать. Правда, сейчас мы в ней готовить все равно ничего не будем, обойдёмся той кухней, что для слуг. Готовить то много придётся, и не разносолы всякие, а обыкновенную еду, простую и сытную.
Еще на первом этаже оказались кладовые, в которых сейчас было пусто, хоть шаром покати. Но, стоило сказать, что чисто. Похоже, что слугам разрешили забрать с собой запасы, вот они и забрали, оставив пустые полки и короба. Но не насорили, и ничего не сломали, и на том им спасибо. Если понадобится, наполним эти кладовые, это ведь ещё и запас на случай неурожая и голода. Нужно только брать то, что долго хранится, и то, что в случае чего можно будет прихватить с собой в дорогу.
Ну а самую большую часть первого этажа занимала столовая. При желании тут можно было разместить десятка три-четыре народа, большой стол и множество лавок позволяли это сделать. Деревянные стены были украшены картинами, но я присмотрел место, где можно будет повесить щит со своим гербом. Нужно будет только заказать его у кого-нибудь из местных художников, и пусть висит, добавляя мне авторитета в глазах гостей.
Лестница, ведущая на второй этаж была узкой и крутой, подниматься по ней мог только один человек. Подозреваю, что сейчас все так строили, специально, чтобы оборонять ее в случае чего, было легче. Так, лестницу мог бы держать всего один человек, ну, максимум двое.
– Здесь жилые комнаты, – проговорил Еремей, когда мы поднялись на второй этаж. – Их тут шесть штук. Хозяин их устроил на случай, если гости приедут, которых со слугами не поселишь. Семьи-то у него не было. И еще две комнатушки для той прислуги, которую надо при себе держать.
Комнаты для гостей ничем не отличались от таковых на подворье у Николая. Хозяйская же была побольше, да и кровать в ней, надо сказать, была просторнее и явно мягче. Ценил уют Никита Васильевич, у него этого не отнимешь. А еще там был самый настоящий рабочий стол и два шкафа для одежды. Я шкафы-то увидел чуть ли не во второй раз в жизни. Привык, что все вместо них сундуками обходятся.
Я подошел к одному из шкафов и открыл дверцу. Как я и предполагал, вся одежда оказалась на месте. Носить я ее, конечно, не буду, хотя бы потому, что нет у меня таких статей, какие были у прежнего хозяина подворья, он-то явно толстяком был, а вот отнести к кому-нибудь из портных и продать, это всегда можно. Поворошил немного вещи, пытаясь понять, не поела ли их моль, и решил, что нет, ничего она попортить не успела. А, значит, можно будет избавиться от всех вещей, и еще что-нибудь на этом заработать.
Не удержался и потрогал постель. Она была мягкая, соломы в матрасе было набито достаточно. Надо будет перестелить только, наверняка ведь в одном из шкафов еще и простыни с прочим хранятся. Но, честно сказать, в сравнении с той лавкой, на которой мне приходилось спать последний год, эта постель будет для меня чем-то вроде рая.
– Ну, пошли, третий этаж нам покажешь, – решил я, когда мы закончили осматривать второй.
Гостевые комнаты между собой уже успели поделить мои спутники. Ну так оно и правильно, они все, кроме Саввы, люди благородных кровей, им не пристало в доме для слуг жить. Даже когда люди боярина Луки скрывались в одной из разоренных деревень в Орловском княжестве, они ведь все равно жили в лучшей и самой чистой избе. Хотя целый год им приходилось поступаться тем, что они бояре, и ночевать с обычными бойцами в одном дружинном доме, или как ее называли тут, в казарме…