– Добро, – кивнул Лука Филиппович.
Тем временем мы уже успели дойти до входа в избу. Ромка и Петр аккуратно занесли носилки с раненым в нее, я двинулся следом. Когда мы перекладывали Яна на одну из кроватей, тот застонал. Пришел, значит, в себя.
– Где я? – спросил он, попытался поднять больную руку, но не смог: зря что ли мы ее к туловищу примотали.
– Добрые люди тебя подобрали, боярин Ян, – я стащил с лица мужчины повязку. – Не волнуйся, ты в безопасности. Как себя чувствуешь?
– Как человек, которого погрызли волки, – ответил тот.
А ведь он не такой и старый. На вид ему было лет двадцать пять – двадцать семь, сейчас, это было видно гораздо лучше, чем в темноте на поляне. Порода чувствуется: высокий, сильный, хорошо сложен. Но была на лице у него какая-то странная усталость. Будто все ему надоело.
– Я тебя не знаю, – проговорил он, внимательно вглядываясь в мое лицо. – Однако ты же назвал меня по имени. Откуда ты меня знаешь?
– Со мной воин из Орла, – кивнул я на Петра, который как раз собирался засветить лучину. Ну не в темноте же нам сидеть в самом деле.
– К сожалению, мне нечем отплатить за мое спасение, – вздохнул мужчина.
– Об этом я тоже знаю, – кивнул я и вытащил нож и принялся разрезать штанину на ноге мужчины. Жалко было, понятное дело, но она в крови вся и изодрана, теперь разве что на тряпки пойдет. – Я сейчас тебе помочь попробую, а ты говори со мной, чтобы я знал, что ты в сознании. Ну и чтобы не так больно было. Как так вышло-то, что ты один оказался в лесу посреди ночи?
Я принялся тщательно промывать рану настойкой календулы на спирту – это у меня было первое средство от всех болезней. Потом достал специальный тонкий и очень остро заточенный нож, дважды провел его через пламя лучины и стал вырезать места, которые казались мне наиболее поврежденными.
– Силки проверял, – вздохнул Ян. Было видно, что ему больно, но он держится. – Они у меня по всему лесу стоят. Вот, до самых дальних ходил сегодня и задержался. Потом волки, добычу бросил, думал на нее отвлекутся, но нет, за мной побежали. Видимо, кровью испачкался.
– Ничего страшного, позже мы придумаем, как ты сможешь отплатить нам за лечение. – я задумался на мгновение, а потом спросил. – Слушай, а ведь недавно из Орла. Какие там новости? Случалось что-нибудь в последнее время?
Кровь почти остановилась, но, похоже, был порван какой-то крупный сосуд. Я потянулся к седельной суме и принялся искать там нужные травы: порошок из ноготков и особого вида плесень, которая была жутко ценной. Но с учетом того, какой только дряни не бывает на зубах волков, беречь ее сейчас не следовало.
– Конечно случалось, – кивнул боярин Ян. – Там, что ни день, что-то происходит. Вот, дня четыре назад Никита Лукич, пленный сбежал, вместе с посланцем от боярина Сергея. Сеньку-сироту убили, да сбежали. Начальник стражи погоню посылал, но дружинники пока ничего не нашли. В розыск объявили, искать будут теперь по всему княжеству.
– Да уж, надеюсь, что найдут, – покивал я и засыпал смесь плесени и порошков в раны. Проверил, только ли кровь остановилась, после чего рискнул снять закрутку. Все было хорошо.
– Это вряд ли, – покачал головой мужчина. – Они же не дураки тут сидеть, наверняка уже к Брянску подходят. А оттуда их и не выдаст никто, если в этом деле действительно боярин Сергей замешан.
– Ладно, – я подумал секунду, стоит ли спрашивать, но все-таки решился. – А теперь расскажи мне вот что… Как получилось то, что боярин простым ловчим оказался?
– От боярства моего один титул и остался, – почти дословно повторил слова Луки Ян. – Из рода я последний. Батюшка в этом всем виноват, хоть и неправильно об отце так говорить. Играть он любил. В кости там, знаешь, может, люди играют. Деньги почти все, что были, проигрывал… Ох, откровений ты от меня требуешь, а ведь сам-то даже по имени не назвался.
– А назовусь, что поменяется? – ответил я на незаданный вопрос вопросом. – Я тебя спас, в конце концов.
– И то верно, – выдохнул он. – Играть он любил, очень много денег на страсть свою тратил, мать в могилу свел. А жить хотел, не хуже чем другие бояре, вот и занимал. А когда преставился батюшка, речь о наследстве зашла. А наследства-то и нет. Ушло за долги. А теперь и титула не будет, последний я в роду.
– Так ты не старый еще, – удивился я. – Или что, с женой не ладится, Красный телец детей не дает?
– С какой женой? – сквозь боль умудрился удивиться мужчина. – Кто в своем уме за меня дочь свою выдаст? У меня ведь ничего нет, ни поместья, ни дружины. Можно, конечно, дочку купца какого-нибудь в жены взять, у тех денег полно, а ради того, чтобы их внуки благородными считались, они много отдать готовы… Но я не настолько честь потерял.
– Не хочешь из-за денег жениться? – спросил я, осмотрел еще раз рану и решил, что сделал все, что мог.
– Не хочу на смердке жениться, – буркнул в ответ боярин Ян.
– А чего сам в дружину не пошел? – спросил я и принялся рыться в сумке в поисках того, что могло пригодиться для лечения перелома. – Тебя ведь десятником поставили бы, а то и сотником, и доля соответствующая была. Года за два-три заслужил бы свое имение.
К счастью у меня и окопник был, и очанка. Надо будет только с кормежкой что-нибудь придумать, как меня тогда Игнат выхаживал, печенью кормил заячьей… Может, отправить людей на вепря и крови свежей ему? Тоже ведь полезное дело. Еще яичной скорлупы бы потолочь, да с щавелем смешать… Только где я возьму в лесу яйца и щавель в середине весны?
– Не воин я, – с горечью ответил он. Похоже, что такая идея уже приходила ему в голову и была отброшена.
– А мне говорили, лучник ты знатный.
– Одно дело – стрелой зверя бить, птицу, или по мишени. Совсем другое – человека. Не могу я. Мутить начинает, – он посмотрел на меня секунду и спросил. – Вот тебе убивать когда-нибудь приходилось?
– Приходилось, – кивнул я.
Послала мне судьба бояр. Двое – отморозки, причем один конченый, которому не дружиной командовать впору, а ватагой разбойной. А этот – наоборот, не может на человека руку поднять. Но после моего ответа он, кажется, так и на нашелся, что сказать. Подумал секунду, а потом спросил:
– Рука болит очень сильно, вы ее в лубки положили. Сломал мне волк кости, да? Я хоть лук натянуть когда-нибудь смогу?
– Сможешь, конечно, – пожал я плечами. – Через месяц у тебя кости срастутся, через два мясо нарастет, и стрелять сможешь не хуже, чем прежде…
Ладно, с приготовлениями было покончено, теперь следовало переходить к самой трудной и опасной части – вправлять кости так, чтобы они правильно срослись. Иначе ведь действительно, из лука он стрелять уже не сумеет.
– Выпей, – я протянул ему флакон с настойкой полыни. Средство это было опасное, но ничего другого, что могло также качественно обезболить у меня не было. А ведь ему придется кости вправлять сейчас.
– Что это? – с подозрением спросил Ян.
– Пей, – ответил я. – Если бы тебя убить хотел бы, то прямо сейчас ножом бы ткнул, и лекарства тратить не стал бы. И еще, нам тебя привязать придется на ночь, чтобы ты себе не навредил. Но, если правильно все пройдет, завтра тебе уже легче станет.
С обреченным видом боярин выпил настойку и через несколько мгновений глаза его остекленели: он провалился в страну грез. Ножом я срезал полоски ткани, которыми крепились лубки, отхватил рукав куртки по месту швов так, чтобы потом его можно было вернуть на место, повернулся к Петру и спросил:
– Кости вправлять когда-нибудь приходилось? Тогда помогай.
И вместе мы взялись за дело.
Закончили мы уже когда солнце встало. Ян крепко спал, связанный по рукам и ногам, и для надежности примотанный еще и к лежанке, чтобы он не мог себе навредить из-за видений, которые навевает полынная настойка. Я вышел во двор, отыскал какой-то чурбак, прикатил к избе и уселся, опершись спиной о стену, закрыл глаза.
Лучи солнца, пробивающиеся сквозь листву, щекотали лицо. Лесной воздух снова стал чистым и приятным, больше не воняло кровью, металлом и старым деревом. Хорошо было.
Теперь можно поесть и завалиться спать до самого вечера
Услышав чьи-то шаги, я открыл глаза. Это оказался Петр, он как раз отходил выплеснуть воду, которую мы использовали чтобы сделать примочки.
– Ну и что думаешь, пойдет он за нами? – спросил старый воин, который не стал таскать для себя чурбаков, а по-простецки уселся прямо на ступеньку, положил лохань на землю.
– Не знаю, – пожал я плечами.
– Я его отца знал, – проговорил Петр. – Воин он был справный, но играть любил, это правда. Игра его и сгубила.
– Яну есть что терять? – спросил я.
– Не думаю, – пожал плечами старик. – Он сейчас уже на весь мир обижен, а как до моих лет доживет, ненавидеть людей станет. Его бывшие товарищи по играм в боярах ходят, дружины водят, а он кто? Ловчие ямы копает, да силки ставит.
– Вот и мне кажется, что долго он не выдержит. А нам мастер-лучник пригодился бы. Может научить чему сумел бы. Да и следопыт он тоже хороший наверняка.
– Когда думаешь рассказать ему?
– Не знаю, надо же так рассказать, чтобы он не подумал, что я сумасшедший. А самое главное – возможности новые ему показать. Что наша затея опасная, но, если выгорит, те, кто с нами, разом на вершине окажутся. Будут и поместья тогда, и дружины.
– С Лукой Филипповичем просто получилось, – заметил Петр.
– Лука Филиппович сам против наместников пошел. А этот – не поймешь, то ли смирился, то ли нет, – я широко зевнул. – Ладно. Спать уже хочется. Еда вроде со вчера оставалась еще? Разогрей, я пока что посмотрю, как там он. А потом поедим и спать.
Так и поступили.
Проснулся я раньше, чем пришел в себя раненый. Чувствовал себя разбитым после бессонной ночи, да и голова, конечно, болела, но все равно, решил встать. Проверил, как там Ян, удостоверился, что жилка на шее у него бьется, посмотрел раны. В том, что они нагноятся, я не сомневался, уж слишком много там раздробленных тканей, а чтобы вычистить их правильно у меня не хватало умений.