У городских ворот меня не остановили: там постоянно сновали какие-то люди с мешками и без, а стражники, стоявшие у ворот, кажется, были больше заинтересованы разговорами друг с другом, и одинокий путник не вызвал у них вопросов. Скоро длинная и широкая улица вывела меня к детинцу, напротив которого и расположилась городская площадь.
Мне почему-то вспомнилось, как в первый раз я пришел получать деньги, назначенные в награду за Федьку Широкого. Как подошел к ратуше и спросил, как попасть к начальнику стражи, будучи уверен, что этими делами занимается именно он, а не как выяснилось в итоге, вороватый чиновник Аниська.
Ратуша тут была другая, всего двухэтажная, но очень широкая, раскинувшаяся на всю ширину главной площади и с несколькими входами. Выглядела она смешно, будто несколько зданий, сросшихся между собой. А вот храма тут, как бы удивительно это не выглядело бы, не было. Во всех городах, где я бывал раньше, святилища Красного Тельца находились на главных площадях, а тут оно отсутствовало.
А еще тут не было нищих. В Брянске и Орле они всегда имелись, а тут никого. Гоняли их что ли отсюда? Или сразу на карьеры отправляли, чтобы неповадно было?
Я подошел к первому попавшемуся стражнику и спросил:
– Куда у вас тут головы разбойников сдавать? – и тряхнул мешком.
– Наемник что ли? – спросил тот и, не дожидаясь ответа, кивнул на самый крайний вход в ратушу. – Туда тебе. Федька там сидит: прямо по коридору и направо, самая дальняя комната. И это, как про награду заговорите, в глаза ему смотри. Если взгляд не отводит, то обжулить не пытается. Но новичкам он частенько часть наград зажать норовит, так что внимателен будь.
Поблагодарив воина за добрый совет и указанную дорогу, я отправился к нужному входу. Толкнул створку, прошел, как мне сказали, до конца коридора, повернулся направо и постучал в дверь самой дальней комнаты. Ну да, что-то здесь оказалось похожим: как и в Брянске, тем, кто отвечает за работу с охотниками за головами отвели самую дальнюю и самую тесную каморку.
Федька оказался щуплым мужичком с лысеющей головой и редкой бороденкой. Я потревожил его, когда он любовно вырезал что-то из деревянного бруска. Судя по всему, ложку или что-то такое. Правда, каморку свою он, похоже, воспринимал исключительно как рабочее место, не было тут украшательств. Да оно и к лучшему, наверное.
– Что такое, парень? – спросил он вполне приветливо.
– За наградой пришел, – показал я ему мешок.
– О, очередной разбойник попался, – Федька смахнул со стола опилки и протянул руки ко мне. – Давай сюда.
Я передал ему мешок, и местный чиновник тут же развернул его. Повернул отрубленную голову к себе лицом, зачем-то потыкал пальцем в щеку, приопустил нижнюю губу, будто пытался там что-то увидеть.
– О как, – усмехнулся он. – Да тебе никак один из братьев Лисьиных попался.
– Братьев? – не понял я.
– Ага, они на пару ватажку свою сколотили, – ответил Федька, повернул голову и показал мне то, что искал сам: небольшую татуировку, набитую под нижней губой, изнутри. – Братья Леха и Юрка Лисьины. Ватага у них…
– На два десятка человек, ага, – кивнул я. – Мы на них у Лисицы наткнулись с отрядом. Местные селяне жаловались, что тиранят их, вот и попросили заступиться, ну мы на стоянке и взяли их всей ватажкой ночью. Перерезали, пока те спали. Жаль, что я про брательника его не знал, его-то живым взяли.
– Живым взяли? – удивился чиновник. – Эти паскуды до того, как свою ватагу сколотить, под началом у Кешки Жмура ходили. А когда тех дружинники схватили, сдались. А потом представляешь, утекли. Открыли замок темницы изнутри, стражника по голове стукнули и утекли.
– Вздернули мы его сразу же, – я почесал в затылке. – Не подумали, что можно живьем привести.
– И хорошо, что вздернули, – Федька потер ладони друг о друга и полез под стол, очевидно, за наградой. – Это, брат, люди такие, они из любых пут вырвутся. Еще бы, братья Лисьины же. А чего у него рожа такая странная, ты ему на живую голову отпиливал что ли?
– Да я ее отрубил… Он предложил один на один сойтись, мол, если победит, то люди мои их отпустят. Я и вышел.
– Ой, – чиновник задрал голову и смачно захохотал. – Ну ты даешь, конечно. Сам ватажник, а ведешь себя, будто боярин. Или ты из благородных?
– Да не, какой там, – махнул я рукой. – Так уж, удаль показать решил.
– И показал, ничего не скажешь, – Федька кинул мне в руки кошель. – Сам понимаешь, голова одна, поэтому за двоих заплатить не могу. Но от себя немного добавлю, так за него шесть сотен дают, я еще десятку накину. За удаль.
– Спасибо, – я упрятал тяжелый кошелек с монетами в карман, пересчитывать не стал: судя по весу, там была как раз названная чиновником сумма. – Ты мне вот что скажи, есть тут еще ватажники, за чьи головы заплатить готовы?
– Есть конечно, – Федька снова уселся на стул, кивнул мне на стоявший напротив, предлагая присесть, и взялся за свое незаконченное творение, продолжил точить что-то. – Отряд-то у тебя большой?
– Восемь нас, – наобум ответил я. – Больше, сам понимаешь, такой работой не прокормить. Да мы и не этим занимаемся, в основном помогаем селянам от татей отбиться, иногда волкулака одного-другого обложим.
– Ввосьмером двадцатерых одолели? – удивился чиновник.
– Да, разбойники же, – я понял, что начинаю завираться, но остановиться уже не мог. – Они на постах спали, мы и взяли их тепленькими. Кого самострелами побили, а кого в постелях перерезали. Да еще деревенские своих людей прислали, помогли. Но рисково было, второй раз мы вряд ли уже этот трюк провернем.
– А жаль, – покивал тот. – Про Луку Филипповича слышал?
– Боярина? – спросил я. – Ну да. В Брянске Анисим предлагал за ним идти охотиться.
– О, значит коптит небо еще Аниська? Рад слышать, думал, что ему его мошенничества рано или поздно не простит кто-нибудь, да голову открутит, – Федька усмехнулся и продолжил. – Жаль, что отряд у тебя малый, у Луки-то, говорят, два десятка конной рати с собой, дружина боярская. Но за его голову цену подняли. Раньше две сотни давали, теперь четыре. И за сына его отдельная цена – сотня. Ты не слышал, что они в Орле учудили?
– Не слышал, – мотнул я головой, чувствуя, как в горле у меня резко пересыхает.
– Подослал Лука парня какого-то в город. Тот кожу где-то достал, якобы посланник боярина Сергея, прибыл чтобы сынка боярского допросить. И запутал всех, лекарем прикинулся, как-то хитростью добился, чтобы Лукича из темницы в терем перевели. А потом они вместе одного из стражников убили, Лукич в одежду его переоделся, да так из города и ушли. Ты представляешь себе?
– Вот дает, а, – притворно восхитился я.
– А то, утер он нос орловским. Те все: “крепость у нас, порядок”. А какой же порядок, когда пленника ценного какой-то парень из города выводит, да еще и так, что сообразили только к рассвету. Начальник стражи их рвал и метал, говорят, чуть ли не всю смену, кто в тот день дежурил, в темницу пересажал. И пошли ведь, никто и слова против не сказал.
Борис Русланович? Ну да, на него похоже, я-то помню, как он лекаря в холодную посадил. Ну да, и скажешь ему что-то против, мигом без головы окажешься. В гневе он страшен, это правда.
– За парня того орловские, кстати, тоже награду назначили – пятьдесят рублей. Зовут его Олегом, роста среднего, волос темный, бороды не носит. Таскает с собой кожу боярина Сергея, представляется его помощником. Говорят – в лекарских делах разбирается, боярич ведь действительно при смерти лежал, а тот его на ноги поднять смог.
Чиновник срезал очередной кусок стружки, приподнял деревяшку к глазу и посмотрел на меня, будто из самострела целился. И вроде бы ясно было, что он просто проверяет ровная ли у него ложка получается, но все равно было не по себе. Говорил-то он обо мне, пусть и сам знать об этом не мог.
– Да они далеко, наверное, уже, – пожал я плечами, пытаясь принять беззаботный вид, как будто все сказанное меня не касается. – Да и не с нашими силами с боярской дружиной связываться, сам понимаешь.
– Понимаю, а жаль, – вздохнул он и принялся чесать в затылке, снова уставившись на деревяшку.
– Ты мне вот что лучше скажи, – попытался перевести я тему и ляпнул первое, что пришло на ум. – А Егора Стужу-то поймали с остальными?
– Поймали, в начале весны еще взяли, неподалеку от Курска. Вот повеселился небось честной народ, посмотрел, как чернобоговым слугам кожу крючьями сдирают, и как те на костре корчатся.
– Ну и слава Красному Тельцу, – пожал я плечами и сделал знак, отгоняющий беду.
Местный чиновник его, конечно, повторил, после чего спросил:
– А так, конечно, есть что предложить из более мелких заказов. Тут целая куча паскудников только и ждут, пока их головы отпилят и принесут мне. Интересует?
– Да не особо, – мотнул я головой. – Сам понимаешь, мы этим не промышляем особо, опасно. Да и при деньгах сейчас, с разбойников взяли немного, ты вот подкинул. А нам больше ничего и не надо, остановимся на неделю тут, отдохнем, пока деньги не пропьем.
– Понимаю, таким путем добытые деньги только и пропивать, – усмехнулся Федька. – Но, как закончатся, заходи. Ты себя зарекомендовал уже, так что пару наводок подкину. Сам понимаешь, в городе тоже есть бандюги, и городская стража их не всегда может достать.
– Да где их нет, – я поднялся с места, снова кивнул чиновнику и пошел прочь из ратуши.
Слова его меня напрягли, и это еще мягко сказано. Неприятно это, узнать, что за голову твою назначили награду, пусть и такую небольшую, как пятьдесят рублей. Да и как сказать, деньги эти мне кажутся небольшими, потому что в руках у меня бывали гораздо более крупные суммы…
Ладно хоть узнавать меня особо некому, и если мы снова на земли Орловского княжества не сунемся, то ничего страшного не случится. Да и живут же боярин Лука и его сын так уже целый год, и вроде ничего не боятся. К тому же у меня четыре десятка клинков, это не я должен бояться, это меня опасаться должны.