А вот кем был главарь – черт его знает. Видимо, кто-то из доверенных людей Белгородского наместника. Его бы забрать с собой, да допросить по-хорошему, у Луки Филипповича-то наверняка свой специалист по допросам есть, да не сажать же его в повозку вместе с женщинами. Пусть уж лучше послание передаст.
– Загрузите сундук, – повернулся я к своим, когда закончил с ранами друга. – Пашку положите в повозку, пусть полежит. Лошадей его привяжите, в поводу поведем. Нужно уходить, пока еще кто-нибудь не явился.
Такая причина тоже работала, хотя на самом деле мне просто хотелось как можно быстрее покинуть это проклятое место.
Глава 14
Белгородское княжество. Село Огибное. Начало лета 55-го года от Последней Войны
Еврея мы, как и пообещали, проводили до Лисицы, где он исправно отсчитал нам полторы сотни серебром, и за еще полсотни договорился с местными мужиками, чтобы они проводили его до Харькова. Он, правда, опасался, что его попросту ограбят где-нибудь вдалеке от тракта, но я с этим ничего сделать не мог: отправлять своих людей в Харьков было не в моих планах. Сидеть на месте мы не собирались, а им потом что, искать нас по всем Пяти Княжествам?
Да и не того мне было, чтобы решать проблемы Авраама, своих хватало. Пашка был плох. Удар дубиной по голове не прошел для него даром, так что он не то, что на лошадь сесть, даже стоять толком не мог: рвало постоянно. В придачу к этому, он толком не помнил, что было вчера, потому что память его обрывалась на попойке в “Конском седле”.
Из-за болезни Пашки сам собой пропал вопрос, брать ли повозку или нет, потому что к лошади его можно было только привязать, и то я не был уверен, что тряска пойдет его разбитой голове на пользу. А так – уложили в лучшем виде, а войско мое обзавелось обозом, куда определили двоих новиков. Те недовольны были, естественно, но мы ни в какие драки встревать пока не собирались, так что придется им потерпеть.
Да и сам я целый вечер пролежал в выделенной нам избе, прикладывая к месту, куда пришелся удар палицы, примочку с очанкой и окопником. Синяк получился знатный, ладно хоть ребра остались целы.
Так что отправились мы в путь только на следующий день, поехали в сторону Оскола, где должны были встретиться с очередным дружком боярина Луки, услуги которого могли оказаться полезными для нас. Провели один день в пути, потом разбили лагерь, переночевали и отправились дальше.
Ехали, не торопясь, и под вечер следующего дня все равно решили сделать привал, остановиться в харчевне небольшого села со смешным названием Огибное. До Оскола оставалось еще около двух дневных переходов, но людям нужно было отдохнуть, поэтому мне пришлось растрясти мошну: заплатить за постой целой дружины, да за сено для лошадей – недешевое удовольствие.
Остальные люди из моей дружины уселись во дворе, заказали пива и закусок, а я выкупался в небольшой речушке, потер волосы щелоком, пытаясь смыть запах дыма, после чего ушел спать, сославшись на головную боль.
И снова меня разбудил шум разъяренной толпы, заглушающий плач одинокой девушки. Я подумал, было, что это просто сон, что Белгородские приключения никак не хотят выходить у меня из головы, но, когда проснулся окончательно, понял, что происходящее вполне реально. Выглянул в окно светлицы, которую мне выделили, и увидел, как двое мужиков за косы волокут по земле какую-то девчонку.
Не знаю, что заставило меня так отреагировать так: может быть, то, что девушка была одета в зеленого цвета платье, ведь именно такие носила моя мать, а может быть, то, что в воспоминаниях еще были свежи события погрома в Белгороде
Схватив с пола отцовский меч – по настоянию Игната я всегда клал его так, чтобы можно было легко дотянуться, я, как был, в одной рубахе и босиком вывалился в людскую, где спала большая часть моего воинства. Они уже успели проснуться, но пока не понимали, что происходит: окошки в людской были совсем маленькие, и использовались только для продуха.
– Оружие берите и за мной! – скомандовал я и, не задерживаясь, двинулся наружу.
Девушку тем временем уже успели подтащить к колодцу, от которого отвязали ведро, а один из мужиков принялся делать из веревки петлю. Они там, что, совсем с ума посходили?
– Ведьма! – кричала толпа. – На веревку ведьму!
– Вы тут что, белены обожрались что ли? – спросил я, снова выходя один против толпы.
Хотя, на этот раз я был не один, дружина восприняла мой приказ буквально, все похватали мечи и топоры и, как были, вышли наружу. Даже боевые холопы боярича Никиты, хотя, казалось бы, вот он удобный момент, чтобы прихватить, что под руку попадется и бежать.
– Ведьму казним, ведьму, – продолжала гудеть толпа.
– Она колодец отравила, вот на веревке мы ее и повесим! – перекрикивая гул толпы прокричал тот из мужиков, что уже заканчивал делать петлю из колодезной веревки.
– Какой колодец, мы же вчера только из него пили, – ответил из-за моей спины Ромка. – И лошадей из него поили, и никто не умер.
– У меня муж в судорогах лежит, – закричала какая-то дородная тетка.
– И у меня муж! – вторила еще одна. – И сын.
– Ну так сидели бы с больными своими, а не херней занимались, – ответил я, оттолкнул попытавшегося преградить мне дорогу деревенщину и широким шагом двинул к мужику, который держал зареванную девчонку.
Вблизи сходство с матерью исчезло, ограничившись только зеленым платьем того же покроя, но это все равно не было поводом оставить ее на растерзание обезумевшей толпе.
– Пришлая она! Месяц назад пришла! – снова кричал кто-то из толпы. – Лекаркой объявилась. А потом колодец отравила! Ведьма! Ведьма!
И тут все кусочки мозаики встали на свои места. Зеленые платья действительно в большинстве своем носили именно лекарки. Я об этом толком не знал, мать не рассказывала, но пару раз упоминала, что в некоторых селах их много, и они даже берут в учение деревенских девчонок. А о том, что лекарей часто принимают за волшебников, и я так догадывался.
– Руки убрал от нее! – крикнул я мужику, который держал лекарку за волосы
Ростом он был выше меня почти на полголовы, а в плечах шире, наверное, вдвое. И меч в моей руке его почему-то не пугал, поэтому пришлось действовать резко: когда он рванулся ко мне, я врезал ему лбом прямо в нос, а потом добавил навершием меча по затылку. Хрюкнув, здоровяк свалился лицом в лужу и затих.
Второй, бросив веревку, попытался шагнул ко мне, но замер, уставившись на нацеленный на него самострел.
– Болт в пузо всажу – до завтра корчиться будешь, пока не подохнешь, – то ли попугал, то ли предупредил его Ромка.
Однако я в серьезности его слов не сомневался: если мужик дернется, то действительно получит болт в брюхо. Или если я прикажу: в лояльности Ромки я уже не один раз убеждался.
– Без суда никто никого казнить не будет! – так, чтобы меня все слышали, прокричал я.
– А кто судить будет? – спросил кто-то из толпы.
– У вас на то староста есть, – пожал я плечами. – Где староста?
Хуже всего было бы, если бы сам староста оказался в толпе. Но нет, мне повезло: он, вместе с десятком с бору по сосенке вооруженных стражников, как раз поспел к колодцу. И, похоже, что они-то как раз и сохранили ясность мысли и не поддались общему настроению.
– Расходитесь! – закричал он. – Расходитесь немедленно!
– А ведьма? – закричала какая-то баба, кажется, та самая, которая говорила, что у нее муж в судорогах лежит.
Кстати, что за странный яд такой: на одних действует, а на других нет? Да и прав Ромка, если бы действительно колодец отравлен оказался, уж на лошадей бы наших подействовало, мы-то их от души напоили после перехода. Сами-то, конечно, больше по пивку ударили, но оно не очень свежим оказалось, так что были среди нас и те, кто водой перебился.
– Ромка, – повернулся я к своему товарищу. – Возьмите девчонку и заприте в комнате, где я ночевал. И поставь кого-нибудь из новиков охранять, а то мало ли…
Ромка кивнул, они вдвоем с Кондратом помогли девушке подняться и повели ее в сторону харчевни. Ни староста, ни стража никак на это не отреагировали, возможно, как раз потому, что нас было почти четыре десятка, и все при оружии, а стражников всего с десяток. А, может, староста и сам был не против убрать причину шума долой с глаз толпы.
– Расходитесь! – продолжал надрываться он. – Будем разбираться, что случилось! Но парень прав, без суда никого жизни лишать нельзя!
– А если вода и правда отравлена? – спросила из толпы какая-то баба, но уже не таким уверенным тоном.
– Если и правда отравлена, то найдем отравителя и поступим с ним, как положено, – ответил староста.
Толпа все еще продолжала шуметь, но совсем не так, как в начале, когда я только проснулся. Другой это был шум, не суждено ему было взорваться и превратиться в бунт. Первые люди уже стали отрываться от общей массы и по двое, по трое уходить. Вроде бы их немного было, то постепенно толпа поредела и разошлась. Даже здоровяка, что по-прежнему валялся на земле, подхватили под руки и уволокли.
– Спасибо тебе, парень, – сказал староста, когда последний из деревенских жителей покинул площадь у колодца. – Вовремя ты со своими людьми подоспел, иначе повесили бы девчонку.
– Да не за что, – пожал я плечами. – А что случилось-то, я-то только самый конец видел.
– Да, – махнул он рукой. – Бабы толпу накрутили, как это обычно и бывает. Они Ленку никогда не любили за то, что молодая, красивая, да без мужика. Вечно судачили, что из мужей отбить кого-то хочет. Не сегодня, так завтра это бы случилось.
– Так больные-то есть? Они кричали, в судорогах кто-то лежит. Посмотреть, может? Я в лекарском деле понимаю.
– Помощь предлагаешь? – спросил староста и прищурившись, посмотрел на меня. – А взамен, что потребуешь? Я ведь вижу, отряд у тебя наемничий, а у вас в обычае плату за помощь платить.
– Ну, ты нас за волков-то лесных не держи. Мне теперь что, и у девчонки помощи просить, за то, что от толпы ее отбил.