ать из них воинов, а Камень даже смог побить меня. Обхватил руками и швырнул на землю так, что я потом с трудом поднялся на ноги.
Вооружили парней из добычи, которую взяли с разбойников в Лисице, выдали им стеганые поддоспешники, с которых чуть раньше лисицынские бабы отстирали кровь бывших владельцев, да поставили в строй вместе с боевыми холопами Никиты. Там они показали себя чуть лучше, чем поодиночке, видимо тренировались раньше с ополчением, но все равно ничего особого из себя не представляли. Хотя, научатся, если выживут.
А уж чтобы выжили, это наша забота. Но мы их зря под мечи и рогатины подставлять не собираемся, так что все должно быть хорошо.
Чтобы ночь не застала нас в пути, пришлось остановиться. Заночевать решили в лесу, разбили лагерь, поставили палатки и шатер. В шатер положили Пашку, который более-менее пришёл в себя и даже смог поесть. Еще пару дней полежит и сможет, наверное, в седло сесть.
А на следующий день снова поехали, но на этот раз уже не все. Ехали всемером, с двумя вьючными лошадьми, которых загрузили шкурами, добытыми еще в Орловских лесах, и ценной, но громоздкой утварью из добычи. Все это было решено сменять на звонкое серебро и поделить. Продать решили все скопом в Осколе, где цены были выше, чем в любой из деревень и даже выше, чем в Белгороде, в котором полностью и безраздельно властвовали купцы из Союза Торговых Городов.
– Далеко еще? – спросил я у Ефима, который в этих местах уже бывал вместе с караваном своего отца.
– Не, – мотнул тот головой. – Сейчас из леса выедем, уже город видно будет.
– А большой он? – заинтересовался Ромка.
– Да какой, – махнул рукой новик. – Село обычное, просто частоколом огорожено. Раньше село и было, не больше Лисицы, в Огибном даже больше людей жило, наверное. А потом отъехал туда боярин один, а с ним приказчик толковый оказался. Лавку открыли, торговое место появилось, народ, кому до цен особого дела не было, ездить туда стали, кто-то даже навсегда переехал, промысел заводить люди начали. Постепенно вокруг частокола посад образовался, вот и стал Оскол городом.
– А харчевни-то там есть? – спросил Кондрат. – И пиво, чтобы свежее. А то у меня от дряни, которой нас в Огибном потчевали до сих пор башка гудит.
– Скажи спасибо, что тебе не свежего пивка налили, – заметил Ромка. – Вот ты его попил бы со спорыньей.
– Да, княжич вылечил бы, – махнул рукой Кондрат. – Боярича Никиту же на ноги поставил. Боярина Яна тоже, рука нормально двигается уже, скоро лубки снимать можно будет. Да и Пашку Бешеного выходил тоже, а я чем хуже.
– Как вы его зовете? – заинтересовался я.
– Так бешеным, – бесхитростно ответил Кондрат. – Он ведь бешеный и есть. В бою страшен, бьется в полную силу всегда. А лицо ты его видел?
– А сам-то он слышал, что вы его так называете? – в том ему спросил я.
– Да знает он, – ответил Ромка. – Ему нравится даже.
– Ладно, – пожал я плечами. – Его дело. Так что с харчевнями-то?
– Харчевни есть, но какое там пиво, не знаю, – ответил, наконец, Ефим. – Мне тогда батюшка с братьями не разрешали пить. Но, думаю, если деньги есть, можно и свежего попросить.
– Если мне еще раз стоялой браги нальют, я в ней трактирщика и утоплю, – заявил Кондрат. – Красный Телец мне свидетелем, утоплю.
– Да ты не божись, – ответил ему Ефим. – Кто еще знает, попьем мы там пива или нет. Все-таки по делу в город едем.
– Так это княжич по делу едет, а мы его охраняем, – ответил Кондрат. – Вот у тебя, Ефимка, какие дела в Осколе? А их и нет никаких, и у меня нет. Делом из нас всех только Олег занят будет, а нам почему бы тогда не отдохнуть?
– Это мы посмотрим еще, – ответил я. – Вот отправлю вас на рынок шкуры и рухлядь продавать, да коней и оружие покупать. Тогда посмотрим, кто будет по городу как оголтелый носиться, лишний рубль сберечь пытаясь, а кто в харчевне пиво пить и подавальщиц за сиськи мять.
– Кстати, насчет сисек, – задумался Ромка. – Ты почему лекарку ту деревенскую с нами не позвал в путь? Она ведь сама напрашивалась. Или не понравилась девка?
– Да понравилась, – махнул я рукой. – Только сам подумай: нас почти полсотни мужиков. От бабы в такой компании только раздор будут, передерутся все. А никак кто обидит, мне же самому за это потом и наказывать придется. Лучше уж так, пусть по вдовушкам ходят, да за подавальщицами бегают.
– Вот, – кивнул Кондрат. – Купцы, которые по Днепру на ладьях плавают тоже баб не берут. Говорят, что на ладье от бабы одни беды.
– В любой компании, где одни мужики, от бабы одни беды будут, – согласился я. – Лишние они там.
– Мудрено ты говоришь, – покачал головой Ефим. – А вот мне брат рассказывал, что там на Закате, в немецких землях, за армиями купцы ходят, ну и дома с бабами продажными. Ты о таком не слышал?
– Не слышал, – ответил я. – Только ведь, если купцы за армией ходят, то не потому что им нравится это, а для прибытка. Добычу они скупают задешево, а потом в городах продают втридорога. А про баб не скажу, но думаю, что красивые, да чистые за армиями не ходят. Они по домам своих мужиков ждут.
– Да, – согласился Ромка и кивнул мне.
Он-то в отличие от остальных про Машку знал и, похоже, понимал, что я соскучился. А может быть Пашка раньше ему жаловался на то, как по его сестренке скучает. Год уже не виделись ведь.
– Так что, думаю, бабы там такие, что ты, Ефим, на нее глянешь, да решишь, что лучше кобылу собственную приголубить.
– Кобылу, ну ты скажешь тоже, – расхохотался Кондрат.
– Зря смеешься, – ответил ему Ефим. – Вот, про татар из Железной Орды говорят, что они во время похода кобыл своих… Это самое.
– Врут, – махнул рукой Кондрат.
– А вот и не врут, мне точно говорили, – продолжал убежденно говорить Ефим. – Из Воронежских земель семья переселилась, они и рассказывали. Ну, знаешь, где Воронежское княжество было, а после набега татарского нет ничего. А ты, княжич, что думаешь?
– Врут, – ответил я. – Зачем им кобыл своих приходовать, если они режут, жгут, ну и насильничают конечно.
– А зачем врать про них? – спросил Кондрат.
– Да, боятся потому что, – мне много рассказывали об этом в монастыре, поэтому я говорить мог вполне уверенно. – Татары такие же люди, как и все остальные, просто разбойники. Но, разбойники и у нас бывают, так они ведь кобыл не приходуют.
– А чего им не живется спокойно? У нас же не поголовно все в разбойники подаются, кто-то и землю пашет.
– Ну, так у них так же наверняка. Племя такое, разбойничье. Но с другой стороны, они ведь в степях живут, воды у них не так уж много, земля много хуже родит, хоть лес сводить и не приходится. Может кто-то и от безнадеги разбойничает.
– Ты жалеешь татар как будто, княжич, – помотал головой Ефим.
– Я их не жалею, – ответил я. – Я просто их не боюсь. Придут – будем бить их так же, как мой отец бил. А, может быть, и сами в набег на них пойдем. Я бы, например, от пары стад не отказался бы, а лошади у них, говорят, выносливее и неприхотливее наших.
– Вот, это любо! – в один голос заявили Ефим с Кондратом и переглянулись, будто сами этого не ожидали.
– Ага, только как бы они в ответ не ударили бы, – проворчал Ромка, вдруг вскинулся и спросил. – Слышите? Как будто бьется кто-то там впереди.
Все замолчали и принялись вслушиваться в звуки, доносившиеся с тракта. И действительно, откуда-то спереди слышался лязг стали о сталь. Мы проехали чуть вперед и увидели как вокруг нескольких телег, доверху загруженных товаром, бьются люди.
– Похоже, разбойники на купца напали, – проговорил Ефим.
– Поможем? – посмотрев на меня загоревшимися глазами, спросил Кондрат.
Я его понимал: в настоящей схватке он толком еще бывал, а уж о конной сшибке и говорить нечего. Сам я склонялся к тому, чтобы вмешаться: во-первых, разбойников было всего с десяток, во вторых, все они были вовлечены в схватку с охраной каравана, поэтому удара со спины не ждали. Ну а в-третьих, не любил я эту погань, которая мешает простым путникам передвигаться между городами. Одни беды от них.
– Ладно, – сказал я и распутал узлы на веревках, которыми мое копье было примотано к седлу. – Бейте наверняка и смотрите, чтобы никого из купцов не задели.
Парни похватали копья, мы пришпорили своих лошадей и с криком “Ура” конной лавой бросились вперед. Я ехал первым и, как мне казалось, кричал громче всех, чувствуя как в груди разгорается пожар.
Все вышло, как я и предполагал: удара в спину разбойники не ждали, только трое из них заметили нас, причем один тут же пропустил молодецкий удар топором от охранника каравана и свалился с разрубленной головой.
Когда первый из разбойников оказался на расстоянии удара копьем, я выбросил вперед руку с рогатиной и почувствовал, как меня охватывает ликование: попал. Причем, удар оказался таким сильным, что копье не просто завязло в теле бандита, а пробило его насквозь и клинкообразный наконечник выглянул из его спины.
Копье пришлось бросить, но я тут же выхватил меч из ножен, дернул повод, заставляя лошадь развернуться, и как раз вовремя, чтобы успеть отразить удар одного из опомнившихся разбойников. Но он все равно был в проигрышной позиции, ведь на коне я был выше. Без особых трудов я связал его меч своим, скользнул вдоль клинка и вогнал кончик лезвия в грудь бандита.
Стряхнул обмякшее тело, развернулся и понял, что веселье закончилось: разбойники побежали. Причем бежали они по-умному в лес, там, где мы на лошадях точно не пройдем, так что и преследовать их не было смысла.
Ромка стащил со спины самострел, взвел тетиву, наложил болт, утопил спусковой крючок, и один из бандитов упал, получив толстую и короткую стрелку прямо между лопаток.
Остальные тоже схватились, было за самострелы, но спины разбойников уже перестали мелькать между деревьев. Ушли. Ну и черт с ними, что они вдвоем сделать-то могут. Скорее всего равно не жильцы, если только новую шайку не найдут, к которой примкнуть можно.