У большинства тех, кто в этот момент смотрел на мадмуазель Люси, шевельнулось в душе что-то неопределенно-щемящее с оттенком легкого стыда. Нет, она совсем не походила на сумасшедшую. Так выглядит человек, внезапно признавший свои заблуждения…
Это длилось лишь полминуты, а потом мадмуазель Люси перестала быть центром внимания – любопытствующие отвернулись от нее, подсознательно чувствуя, что так будет лучше. И лишь маленькая Вероника, исполненная сочувствия, направилась к ней. Ребенок не мог знать, что так расстроило тетю Люсю, но доброе сердце требовало незамедлительно ободрить и утешить человека.
Тем временем началась суета. Петрович отдавал какие-то распоряжения; женщины засновали, начав разгрузку судна, а Марина Витальевна занялась новоприбывшими. Она осмотрела раненую, затем сказала, чтобы готовили баню.
Неандертальцы на удивление покорно снесли процедуру мытья и санобработку, лишь их выразительные глаза сверкали испугом и удивлением. С раненой пришлось повозиться – мало того, что ей трудно было переставлять ноги, она наверняка испытывала нешуточную боль из-за перелома руки; впрочем, к ее чести, она не стонала и не подвывала, а лишь бледнела и слегка поскрипывала зубами, когда Марина Витальевна, уже после мытья, ощупывала ее предплечье, стараясь вправить перелом. Затем их, всех восьмерых, отвели в выделенную им комнату на первом этаже Большого Дома, оставив там осваиваться и привыкать к новому образу существования.
Но уже через полчаса взрослые неандерталки, за исключение травмированной, вышли из своей комнаты и прошли на кухню, после чего старшая женщина по имени Ла, владеющая языком «длинноногих» (то есть кроманьонцев юга Франции), через Ниту обратилась к Марине Витальевне с просьбой дать им… нет, не поесть, а возможность делать что-нибудь полезное, потому что они не могут сидеть сложа руки, когда остальные работают. А с их детьми, мол, способна посидеть и травмированная Дуп, одной руки для этого точно хватит.
Марина Витальевна с сомнением посмотрела на плотные мускулистые фигуры, едва прикрытые накидками из шкур, скрепленными между собой многочисленными сыромятными ремнями, про себя отметив, что всем женщинам и детям надо пошить такие же костюмы, какие носят в племени Лани. Какой бы у этих неандерталок ни был уровень иммунитета, такая легкая одежда в зимнее время наверняка вызывает у них частые простудные заболевания, являющиеся причиной повышенной смертности.
Что же касается работы, то путем несложных испытаний было установлено, что все, чем неандерталки способны заняться на кухне – это колоть и носить дрова, а также рубить на колоде мясо; и при этом надо следить, чтобы отлетевший после богатырского удара мосол не угодил кому-нибудь в лоб. То же самое и с дровами. Сила удара у неандертальцев совершенно не дозировалась, и когда они орудовали топором, становилось просто не по себе.
Впрочем, после обеда Андрей Викторович, узнав о их горячем желании работать, забрал их на берег Гаронны помогать тянуть сети. Там их замечательная сила была как раз к месту.
Утро. Берег Гаронны близ впадения в нее Ближней, там где племя Огня ловит рыбу.
Этот день не предвещал никаких происшествий. Шаман Петрович, стоя на берегу, задумчиво всматривался в белесоватую дымку, которой была подернута река. Чуть поодаль женщины из бывшего клана Волка дружно тянули из реки сеть, набитую лососем. От реки тянуло сыростью и холодом, резко пахло прелой травой и чем-то неуловимо-волнующим, свойственным глубокой осени. Громкие голоса работающих женщин наполняли Петровича чувством уверенности и удовлетворенности. В такие минуты он ни о чем не думал. Он просто отдыхал.
Внезапно состояние блаженной расслабленности было прервано каким-то движением на реке, выше по течению. Петрович, замерев, напряженно всматривался в мутную даль. Через минуту он убедился, что нет, ему не померещилось – по реке спускались плетеные из прутьев и обтянутые промасленными кожами пироги.
Конечно же, со стороны Дордони, на кожаных пирогах, мог приплыть только клан Северного Оленя, из которого происходила Фэра и вдовая, находящаяся на последних днях беременности, Акса. Все остальные кланы пользовались лодками, долблеными из цельного ствола дерева (желательно дуба), но там, на севере, на границе тундростепей где живут Северные Олени, нужных деревьев просто нет, вот они и выходят из положения как могут. Мысль Петровича энергично заработала, анализируя происходящее и пытаясь предугадать, чем чреват визит родственничков. «Похоже, начинается время большой политики…» – усмехнулся он про себя, наблюдая, как лодки неумолимо приближаются. Ему пришло на ум, что Акса была из семьи с более низким статусом, чем семья Фэры, и поэтому не могла играть никакой роли в первобытных политических раскладах. А вот Фэра могла.
Тем временем приближающиеся пироги заметили и остальные. Они показывали на них пальцами и обеспокоенно переговаривались.
Петрович, вздохнув, решил, что раз уж эти родственнички все-таки прибыли, то теперь будет необходимо провести с ними переговоры по поводу разработки находящегося в их владениях каолина для нужд Антона Игоревича и организации совместной зимней охоты в тундростепи, как того хотел Андрей Викторович.
Слияние Гаронны и Дордони, Клан Северного Оленя
Старший брат Фэры по имени Ксим, который действительно был вождем в клане Северного Оленя, был премного удивлен, когда, миновав стрелку при слиянии Дордони и Гаронны, увидел на противоположном берегу кучу непонятно чем занимающегося народа. Во всем клане Северного оленя людей было раза в два меньше, чем в этой толпе. Но удивляло не только это. Все там выглядело настолько странно, что вождь пришел в замешательство. Прочих членов клана также весьма взволновало увиденное, и теперь они обеспокоенно поглядывали на своего вождя, который, ничем не выдавая своих чувств, сурово молчал, всматриваясь в противоположный берег.
На этом месте никто раньше не жил из-за отсутствия пещер, более того, ни один клан никогда не ставил здесь временного лагеря, так как низкий и топкий болотистый берег затруднял постройку мостков, с которых охотники могли бы бить проходящую рыбу острогой. Но это племя, похоже, не смущали неудобства. Они как-то смогли обустроиться на этом месте, и, похоже, отнюдь не бедствовали. По мере приближения Ксим замечал все новые детали. Он напряженно вглядывался, пытаясь разобраться в том, что происходит, но увиденное лишь добавляло вопросов. Например, что это белеет там, за деревьями? Что-то большое, внушающее прямо-таки мистический трепет своими правильными формами. И откуда оно тут взялось? Еще год назад на этом месте ничего не было. Ага, а вот что-то знакомое, виденное не раз, только не здесь – это Ксим увидел вдоль берега чудовищный частокол из копий с насаженными на них человеческими головами. Много копий и много голов. Такое могло случиться, если вдруг повздорили два клана, решивших, что эта земля слишком тесна для них двоих, и победители, убив всех мужчин побежденного клана, бросили умирать их женщин на этом бесплодном берегу*.
Примечание автора: * в те времена, когда из-за неразвитости материальной культуры каждый человек с трудом обеспечивал себя самым насущным, рабство как таковое оказывалось экономически бессмысленным и обычно результатом межплеменных столкновений являлось либо полное изгнание побежденных с плодородных земель, либо их такое же полное истребление. Только в том случае, когда на новые земли уходили группы молодых и неженатых охотников, то девушек и молодых женщин побежденного племени оставляли в живых для того, чтобы в дальнейшем они рожали от победителей.
Вождь Северных Оленей думал. А члены его клана не сводили с него глаз, не смея беспокоить вопросами. Это был важный момент. Мозг вождя сверлила одна мысль – приближаться к этим странным людям или плыть дальше на свое место ловли лосося в нижнем течении. А люди на берегу, собравшиеся в две большие группы, вдруг дружно закричали и начали вытягивать из реки что-то очень тяжелое, требующее огромных усилий. Вскоре стало ясно – то, что они тянули из реки, битком набито отчаянно трепещущей живой рыбой. От удивления у вождя непроизвольно отвисла челюсть – той рыбы, которую эти люди достали из реки всего за один раз, было столько, сколько клан весь Северного Оленя острогами не набьет и за несколько дней.
Изумление столь явственно проступило на лице обычно невозмутимого вождя, что его люди вдруг возбужденно загомонили, обсуждая увиденное. А Ксим тем временем заметил такое, что долго не мог поверить собственным глазам; он протирал их и часто моргал, тряс головой, но видение никуда не исчезало – а значит, было не видением, а неоспоримым фактом. Уехэ! Среди этих людей были уехэ. Две коренастые и мускулистые женщины с плоскими лбами – они тоже вместе со всеми тянули из реки рыбу при помощи загадочного приспособления, разглядеть которого вождь пока не мог. Это было немыслимо. Уехэ считались как бы не совсем людьми. Да, с ними велся обмен, но чтобы считать этих толстых, медленных и глупых существ равными себе – такое никто не мог себе даже вообразить.
Вождь отмечал все новые и новые странности и несуразности, и это повергало его в состояние этакого абсолютного ничегонепонимания, что в свою очередь, заставляло ощущать тревогу и беспомощность.
Он увидел, что среди белокожих людей со светлыми или рыжеватыми волосами есть достаточное количество темнокожих коротко стриженных женщин, по слухам, обитающих где то далеко на юго-востоке. Кроме того, там были еще нескольких мужчин в странной, просто невообразимой одежде, какую никогда не носили члены кланов, живущих в долине Гаронны и Дордони. Вождь непроизвольно содрогнулся – очевидно, что именно эти мужчины (а сколько их там еще, страшно подумать) убили всех тех, чьи головы были насажены на копья, а остальных заставили ловить рыбу.
Берег Гаронны. Женщины бывшего клана Волка.
– Раз, два, взяли! Раз, два, взяли! – не понимая смысла слов, кричали женщины бывшего клана Волка, таща из реки тяжеленную сеть, битком набитую красной рыбой. Смысл этих слов знали разве что вожди и приставшие