т такой сытой и зажиточной жизнью, то это очень важное дело, такое же, как ловля рыбы сетью и производство звонких кирпичей из мягкой глины.
Кстати, на занятия по оказанию первой помощи, которые вела Люси д`Аркур, вдруг повадился ходить рыжий верзила Гуг. Садился на пол в первых рядах слушателей (ибо до парт руки у Петровича еще не дошли) внимательно слушал ломаный русский язык Люси, который, собственно, был даже хуже его собственного, поедал смущенную преподавательницу влюбленными глазами, что время от времени не мешало ему задавать вполне дельные вопросы.
Все же в своем старом племени он был охотник не из последних, да и в племени Огня Андрей Викторович держал его за своего первого помощника в охотничьих делах, которые уже не раз проходили считай что на грани фола. Шаг влево, шаг вправо – и готов труп или калека (что в первобытные времена не слишком отличается от трупа). Таким образом, после первых же двух занятий все племя точно знало, что Гуг «запал на Люсю» и теперь строились самые разнообразные версии, сколько времени продержится осажденная рыжим громилой худощавая тонконогая крепость. Жены Гуга сперва были встревожены такой неожиданной страстью своего благоверного, а потом, следуя обычаям племени, сходили на те же занятия, где познакомились с будущей товаркой поближе, после чего смирились со странным увлечением мужа. Женщиной Люся оказалась незлой, не склонной затевать скандалы по всякому пустяку, ну а то, что она старше даже Фэры или Алохэ-Анны, не имело никакого значения, потому что с внешней стороны все выглядело вполне приемлемо. И ничего, что худая…
В настоящий момент Гуг вместе с Андреем Викторовичем, Сергеем-младшим, Роландом и его приятелем Оливье, а также с несколькими наиболее храбрыми Ланями и полуафриканками готовили большую облавную охоту на диких кабанов. Пришло время кровавой мести, которую отставной прапорщик обещал кабанам, когда те совершали набеги на картофельное поле. Теперь, когда выпал снег и стало холодно, эта охота больше уже не будет выглядеть как напрасный перевод продуктов, которые все равно придется выкинуть тем же псам. К тому же за осеннее время безудержного жора кабаны набрали жирку, округлились и сейчас представляли собой наиболее ценный охотничий объект для любителей свиного сала.
Правда, численность всех участников этого мероприятия – как охотников, так и загонщиков – была лимитирована наличием широких и коротких охотничьих лыж, ибо без оных в заснеженном зимнем лесу делать просто нечего. Расчет был прост. Двенадцать пар Сергей Петрович погрузил на борт «Отважного», когда собирался в прошлое, и еще десять пар, куда более грубых и тяжелых, было изготовлено уже здесь из высушенного в сушилке пиломатериала, подбитого оленьими шкурами.
Единственной бригадой, продолжавшей работать с полной нагрузкой, был столярный цех, где сейчас Валера занимался в основном изготовлением тех самых лыж. Дело в том, что местным аборигенам такой девайс известен еще не был. Для передвижения по глубокому сыпучему снегу они употребляли плетеные из ивовых прутьев снегоступы, которые в летнее время превращались в мокроступы, позволявшие без опаски разгуливать по топкой и болотистой почве. Но по скорости передвижения человек в снегоступах никак не мог соперничать с человеком на лыжах, и поэтому их изготовление считалось делом первоочередным. В идеале каждый член племени Огня, включая маленьких детей, должен был иметь свою пару охотничьих лыж. Но скоро сказка сказывается, но не скоро дело делается, хотя старались Сергей Петрович со своим учеником вовсю.
Именно эти двое рано утром первого декабря, взяв с собой большой кусок вчерашнего перетертого с лососиной холодного вареного картофеля и термос с горячей травяной настойкой, подслащенной медом, ни свет ни заря встали на лыжи и отправились на промзону, чтобы до прихода своей бригады успеть обтянуть оленьим камусом* оставленные с вечера на колодках запаренные заготовки, после чего на лыжи останется только установить крепления и выдать их новым владельцам, а точнее, владелицам.
Историческая справка: * Ка́мус – специальная подкладка на скользящую поверхность лыжи, чтобы та не проскальзывала при подъёме. Камус также – жестковолосная часть шкуры нижней части ног животных, принадлежащих в основном семействам оленевых (северный олень, лось, косуля), лошадиных или ластоногих (например, нерпы), из которой эта подкладка первоначально и изготавливалась.
Ничто не предвещало того, что этим утром должно произойти хоть что-то необычное и чрезвычайное; с момента переезда в Большой дом они проделывали этот путь по нескольку раз за день туда и обратно. Всего-то триста пятьдесят метров по набитой лыжне вдоль просеки – не успеешь разогнаться и согреться, уже пора и тормозить. Вот осенью, когда шли непрерывные дожди, надо было все время смотреть под ноги, чтобы не вляпаться в лужу, а сейчас это не дорога, а исключительная благодать.
Но если за лесом на промзоне кто-то будет кричать, едва ли будет слышно; учитель потому так и размещал свое хозяйство, чтобы находящихся в Большом Доме не беспокоил шум генератора и работающей пилорамы. Подходя к лесной опушке со стороны промзоны, Сергей Петрович с Валерой услышали крики типичного женского скандала, в котором громче всего выделялся пронзительный голос Марины Жебровской, сыпавший вперемешку французскими, русскими и польскими ругательствами. Петрович на всякий случай скинул с плеча мосинку, а Валера изготовил свой арбалет. Мало ли какие негативные нюансы могли стать причиной таких громких бабьих разборок. Тот случай, когда взбунтовались тихие как овечки Лани, мужчина помнил хорошо и понимал, что тогда чудом обошлось без рукоприкладства или даже кровопролития.
Даже подойдя вплотную к дверям столовой, из-за которых доносился шум, Сергей Петрович все еще сомневался, стоит ли ему входить держа оружие наизготовку. Не хотелось понапрасну пугать девушку – вот они с Валерой ворвутся, такие грозные, а окажется, что мадмуазель Жебровская всего лишь распекает утренний кухонный наряд за плохо помытую посуду, хоть и несколько эмоционально. Ее старшая тезка, Марина Витальевна, регулярно проверяла состояние кухни, и не дай Бог обнаруживался хоть какой-то огрех, нагоняй за него получала именно заведующая столовой. Но вождь ни минуты не сомневался в том, что ему обязательно стоило войти и разобраться в происходящем. Ведь всем и каждому из попаданцев, в том числе и Жебровской, многократно говорилось о том, что с аборигенами каменного века надо разговаривать спокойно, не роняя ни своего, ни их достоинства. Все знали, что строго запрещено срываться на истошный крик и базарную брань, как это сейчас делала по ту сторону двери мадмуазель Марин. С другой стороны, мужчины и женщины клана Волка известны своим взрывным и импульсивным характером, а также тем, что в отношении равных или слабейших руки они распускают значительно чаще, чем решают вопросы путем переговоров.
Петрович и Валера, уже сняв лыжи, все еще колебались, как лучше поступить – войти с взведенным и готовым к бою оружием наперевес или забросить его за плечо, поставив на предохранитель. Но тут дверь распахнулась перед ними – и на порог выскочила босая и голоногая худенькая девчонка лет двенадцати, кутающаяся в большую, не по размеру, затертую парку. Насколько помнилось Петровичу – когда остаток разгромленного клана Волка принимали на воспитание, женщины, дети и подростки – все до единого – имели по полному комплекту осенне-зимней одежды и обуви вроде мокасин. А эта, что, собралась делать пробежку по снегу и льду босиком и с голыми ногами? Очень, очень странно… Сама же девчонка, с разбегу уткнувшись носом в его куртку, от неожиданности заверещала тонким голосом, подпрыгивая то на одной ноге то на другой (снег на крыльце жег ей босые пятки): «Шаман пришел! Шаман пришел!».
Решительно отодвинув ребенка в сторону, Петрович шагнул внутрь и остолбенел от открывшейся ему картины. Битком набитое взрослыми Волчицами и подростками помещение было скудно освещено одной тусклой лампочкой и тем небольшим количеством утреннего света, который просачивался через узкие окошки под самым потолком, затянутые двойным слоем пленки. Какое-то время мужчина не мог понять смысла происходящего – настолько это было неожиданно и дико. Несколько женщин и подростков, раздетые снизу по пояс (грубо говоря, без штанов), стоят лицом к стене, заложив руки за голову, а другие взрослые волчицы и некоторые мальчики-подростки (кто постарше) держат в руках длинные тонкие березовые прутья. И посреди всего этого, явно в качестве руководителя столь впечатляющего представления, стоит сама Жебровская. При этом у нее вид демоницы, руководящей одним из филиалов ада, и дополняет это сходство ременная плетка с несколькими хвостами, которую она держит в руках с видом заправской садистки. Весьма внушительное орудие… Такие плетки используются в некоторых садомазохистских ритуалах для истязания и самоистязания. И откуда только эта гадость здесь взялась? Но поразмышлять на эту тему Петрович решил после того, как разберется в ситуации.
– Что тут происходит?! – рявкнул он, беря оружие наизготовку и глядя в расширенные от возбуждения зрачки Жебровской.
О, эта девица преобразилась… Сейчас она была похожа на хищную кошку – на пуму или рысь – грозная и одновременно вкрадчивая. На щеках ее играл румянец (нельзя было не признать, что он добавлял ей некоторого порочного очарования), а глаза блестели так, словно внутри них горел источник света. Такой эту юную мадмуазель вождь еще не видел.
Он уже понял (но только пока боялся себе в этом признаться), что это был как раз тот случай, когда он допустил ошибку, неправильно восприняв Марину Жебровскую. Ему казалось, что это – немного ленивая, но все же достаточно исполнительная девочка с задатками организатора. Главное, чтобы предлагаемая ей работа не была связана физическим трудом – и тогда она все сделает в лучшем виде. Но оказалось, что девчонка непроста… но кто ж мог заподозрить подобное? Следовало бы помнить, что у некоторых людей живущие в голове бесы сидят тихо и не бегают голышом по поверхности, оглашая окрестности улюлюканьем и дикими воплями (как это было у покойника Петровских), а спокойно дожидаются удобного момента, когда можно будет выйти наружу и оторваться по полной программе.