Незадолго до этого найманский царевич Кучлук начал новую войну с монголами, опираясь на силу этнически близких кара-китаев. Кучлук потерпел поражение, однако погубила царевича не военная слабость. Его сил было достаточно, чтобы бороться против немногочисленного корпуса, посланного Чингисханом, но Кучлук принял какую-то новую веру, смысл которой остается загадкой для историков. Во всяком случае, это верование не относилось ни к исламу, ни к христианству, ни к буддизму, а представляло собой некий неизвестный культ. В результате все население отказало Кучлуку в повиновении. Он бежал, отступая до Памира, где был настигнут монголами и убит. А население его ханства подчинилось Чингисхану.
Вновь монголо-хорезмийские отношения были поколеблены самим хорезмшахом и его чиновниками. В 1219 г. к хорезмийскому городу Отрару подошел богатый караван из земель Чингисхана. Купцы пошли в город, чтобы пополнить продовольственные запасы и вымыться в бане. Там торговцам встретились двое знакомых, один из которых донес правителю города, что купцы эти — шпионы. Тот сразу сообразил, что это прекрасный повод ограбить путников. Купцов перебили, имущество отобрали. Половину награбленного правитель Отрара отослал в Хорезм, и Мухаммед принял добычу, а значит — разделил ответственность за содеянное.
Чингисхан направил послов, чтобы выяснить, из-за чего произошел инцидент. Мухаммед разгневался, увидев неверных, и велел часть послов убить, а часть, раздев донага, выгнать на верную смерть в степь. Двое или трое монголов все-таки добрались домой и рассказали о случившемся. Гнев Чингисхана не имел пределов. С точки зрения монгола, произошли самые страшные преступления: обман доверившихся и убийство гостей. По обычаю, Чингисхан не мог оставить неотмщенными ни купцов, которых убили в Отраре, ни послов, которых оскорбил и убил хорезмшах. Хан должен был воевать, иначе соплеменники просто отказали бы ему в доверии.
В Средней Азии хорезмшах имел в своем распоряжении четырехсоттысячное регулярное войско. А у монголов, как полагал знаменитый российский востоковед В. В. Бартольд, было не более 200 тысяч ополченцев. Чингисхан потребовал военной помощи от всех союзников. Пришли воины от тюрков и кара-китаев, уйгуры прислали отряд в 5 тысяч человек, только тангутский посол дерзко ответил: «Если у тебя не хватает войска — не воюй». Чингисхан счел ответ оскорблением и сказал: «Только мертвым я смог бы снести такую обиду».
Чингисхан бросил на Хорезм собранные монгольские, уйгурские, тюркские и кара-китайские войска. Хорезмшах же, поссорившись со своей матерью Туркан-хатун, не доверял военачальникам, связанным с нею родством. Он боялся собрать их в кулак для того, чтобы отразить натиск монголов, и рассеял армию по гарнизонам. Лучшими полководцами шаха были его собственный нелюбимый сын Джелал-ад-Дин и комендант крепости Ходжент — Тимур-Мелик. Монголы брали крепости одну за другой, но в Ходженте, даже взяв крепость, они не смогли пленить ее гарнизон: Тимур-Мелик посадил своих воинов на плоты и по широкой Сырдарье ушел от преследования. Разрозненные гарнизоны не могли сдержать наступления войск Чингисхана. Вскоре все крупные города султаната — Самарканд, Бухара, Мерв, Герат — были захвачены монголами.
По поводу взятия монголами среднеазиатских городов существует устоявшаяся версия: «Дикие кочевники разрушили культурные оазисы земледельческих народов». Но так ли было? Эта версия, как показал Л. Н. Гумилев, построена на легендах придворных мусульманских историков. Например, о падении Герата исламские историки сообщали как о бедствии, при котором в городе было истреблено все население, кроме нескольких мужчин, сумевших спастись в мечети. Они прятались там, боясь выйти на улицы, заваленные трупами. Лишь дикие звери бродили по городу и терзали мертвецов. Отсидевшись некоторое время и придя в себя, эти «герои» отправились в дальние края грабить караваны, чтобы вернуть себе утраченное богатство.
Но возможно ли такое? Если все население большого города было истреблено и лежало на улицах, то внутри города, в частности в мечети, воздух был бы заражен трупным ядом, и спрятавшиеся там просто умерли бы. Никакие хищники, кроме шакалов, возле города не обитают, а в город и они проникают очень редко. Измученным людям двинуться грабить караваны за несколько сот километров от Герата было просто невозможно, потому что им пришлось бы идти пешком, неся на себе тяжести — воду и провизию. Такой «разбойник», встретив караван, уже не смог бы его ограбить…
Еще более удивительные сведения, сообщаемые историками о Мерве. Монголы взяли его в 1219 г. и тоже будто бы истребили там всех жителей. Но уже в 1229-м Мерв восстал, и монголам пришлось взять город снова. И наконец, еще через два года Мерв выставил для борьбы с монголами отряд в 10 тысяч человек. Следует признать, что это фантазия и религиозная ненависть породили легенды о монгольских зверствах. Если же учитывать степень достоверности источников и задаваться простыми, но необходимыми вопросами, можно легко отделить историческую правду от литературных вымыслов.
Монголы заняли Персию почти без боев, вытеснив сына хорезмшаха Джелал-ад-Дина в Северную Индию. Сам Мухаммед II Гази, надломленный борьбой и постоянными поражениями, умер в колонии прокаженных на острове в Каспийском море (1221). Монголы же заключили мир с шиитским населением Ирана, которое постоянно обижали стоявшие у власти сунниты, в частности багдадский халиф и сам Джелал-ад-Дин. В результате шиитское население Персии пострадало значительно меньше, чем сунниты Средней Азии. Как бы то ни было, в 1221 г. с химерным образованием — государством хорезмшахов — было покончено. При одном правителе — Мухаммеде II Гази — это государство и достигло наивысшего могущества, и погибло. В результате к империи монголов оказались присоединены Хорезм, Северный Иран, Хорасан.
В 1226 г. пробил час Тангутского государства, которое в решительный момент войны с Хорезмом отказало Чингису в помощи. Монголы обоснованно рассматривали этот шаг как предательство, которое, в соответствии с Ясой, требовало отмщения. Ныне территория Тангутского государства, а это степи и плоскогорья, примыкающие к излучине реки Хуанхэ и хребту Наньшань, — самая настоящая пустыня. Но в XIII в. на этой земле существовала богатая страна с большими городами, золотыми рудниками, регулярной армией и оригинальной культурой. Столицей Тангута был город Чжунсин. Его и осадил в 1227 г. Чингисхан, разбив в предшествовавших сражениях тангутские войска.
Во время осады Чжунсина Чингисхан умер, но монгольские нойоны по приказу своего вождя скрыли его смерть. Крепость была взята, а население «злого» города, на которое пала коллективная вина за предательство, подверглось экзекуции. Государство тангутов исчезло, оставив после себя лишь письменные свидетельства былой высокой культуры, но город уцелел и жил до 1405 г., когда был разрушен войсками династии Мин.
От столицы тангутов монголы повезли тело своего великого хана в родные степи. Обряд похорон был таков: в вырытую могилу опустили останки Чингисхана со множеством ценных вещей и перебили всех рабов, выполнявших погребальные работы. По обычаю, ровно через год требовалось справить поминки. Дабы найти место погребения, монголы сделали следующее. На могиле принесли в жертву только что взятого от матери маленького верблюжонка. И через год верблюдица сама нашла в безбрежной степи место, где был убит ее детеныш. Заколов эту верблюдицу, монголы совершили положенный обряд поминок и затем покинули могилу навсегда. И с тех пор никому не известно, где погребен Чингисхан.
В последние годы жизни Чингисхан был крайне озабочен судьбой своей державы. У хана было четыре сына от любимой жены Бортэ и множество детей от других жен, которые хотя и считались законными детьми, но не имели прав на престол отца. Сыновья от Бортэ различались между собой склонностями и характерами. Старший сын, Джучи, родился вскоре после меркитского плена Бортэ, и потому, как мы знаем, не только «злые языки», но и его младший брат Чагатай называли его «меркитским выродком». Хотя Бортэ неизменно защищала Джучи, а сам Чингисхан всегда признавал сына своим, тень меркитского плена матери легла на Джучи бременем подозрений в незаконнорожденности. Однажды в присутствии отца Чагатай открыто обозвал Джучи, и дело чуть не закончилось дракой братьев.
В поведении Джучи были некоторые устойчивые стереотипы, сильно отличавшие его от Чингиса. Если для Чингисхана не существовало самого понятия пощады к врагам (он оставлял жизнь лишь маленьким детям, которых усыновляла его мать Оэлун, и доблестным багатурам, принимавшим монгольскую службу), то Джучи отличался гуманностью и добротой. Так, во время осады Гурганджа совершенно измученные войной хорезмийцы просили принять капитуляцию, то есть, проще говоря, пощадить их. Джучи высказался за проявление милости, но Чингисхан категорически отверг просьбу о пощаде. Непонимание между отцом и старшим сыном, постоянно подогреваемое интригами и наговорами родственников, со временем углубилось и перешло в недоверие государя к своему наследнику. Чингисхан заподозрил, что Джучи хочет завоевать популярность среди покоренных народов и отделиться от Монголии. Вряд ли это было так, но факт остается фактом: в начале 1227 г. охотившегося в степи Джучи нашли мертвым, со сломанным позвоночником. Подробности происшедшего остались в тайне, но, без сомнения, отец был человеком, заинтересованным в смерти Джучи и вполне способным оборвать жизнь сына.
В противоположность Джучи второй сын Чингисхана, Чагатай, был человеком строгим, исполнительным и даже жестоким. Поэтому он получил должность «хранителя Ясы» (что-то вроде генерального прокурора или верховного судьи). Чагатай соблюдал закон неукоснительно и без всякой пощады относился к его нарушителям. Третий сын великого хана, Угэдэй, подобно Джучи, отличался добротой и терпимостью к людям. Особенности поведения Угэдэя лучше всего иллюстрирует такой случай: однажды в совместной поездке братья увидели у воды мывшегося мусульманина. По мусульманскому обычаю, каждый правоверный обязан был несколько раз в день совершать намаз и ритуальное омовение. Монгольская традиция, напротив, запрещала человеку мыться в течение всего лета. Монголы полагали, что мытье в реке или озере вызывает грозу, а гроза в степи очень опасна для путников, поэтому «вызов грозы» рассматривался как покушение на жизнь людей. Нукеры-дружинники безжалостного ревнителя закона Чагатая схватили мусульманина. Предвидя кровавую развязку — несчастному грозило отсечение головы, Угэдэй послал своего человека, чтобы тот велел мусульманину отвечать, что он уронил в воду золотой и всего лишь искал его там. Мусульманин так и сказал Чагатаю. Тот велел искать монету, а за это время дружинник Угэдэя подбросил золотой в воду. Найденную монету вернули «законному владельцу». На прощание Угэдэй, вынув из кармана горсть монет, протянул их спасенному человеку и сказал: «Когда ты в следующий раз уронишь в воду золотой, не лезь за ним, не нарушай закон».