– Я тебя чем-то обидел? – спросил я девочку.
– Ты все утро разговаривал с дедом, как будто меня нет.
– Прости, пожалуйста. Мы разговаривали про плесень в твоей в комнате.
– Вот именно. А можно было все это время играть в Стича.
Я открыл дверь машины. Я посадил тебя на заднее сиденье и пристегнул ремнем безопасности. Я поцеловал тебя в лоб. Я дал тебе нарочно для подкупа валяющуюся в машине жвачку. Ты молчала.
Я завел мотор и поехал. Ты сказала только:
– Поставь мне, пожалуйста, «Алису».
Я вставил в проигрыватель диск со сказкой «Алиса в стране чудес». Ты на заднем сиденье подпевала диску: «Догонит ли в воздухе или шалишь летучая кошка летучая мышь…» Я попытался подпевать вместе с тобой. Но ты сказала:
– Папа, не пой. Ты все утро разговаривал с дедом, хотя можно было все утро играть в Стича.
Дальше я молчал. Ты на заднем сиденье пела вместе с пластинкой: «Я рыбая мышь или мышная рыба…» А мне, честное слово, было очень грустно, что вот я впервые в жизни везу дочь в школу, и надо же было мне именно в этот день все утро разговаривать с дедом про плесень и противогрибковый спрей, вместо того чтобы играть в Стича.
Я припарковал машину около твоей школы. Ты вышла и сразу стала на поребрик (это такое петербургское слово, чтобы называть бордюр). Ты всегда ходила по поребрикам. Игра заключалась в том, чтобы ходить по поребрикам и никогда не ступать на мостовую. Ты говорила, что примерно за год хождения по поребрикам натренируешься и станешь акробаткой.
Я вытащил из багажника твой школьный рюкзачок в виде красного медвежонка. Ты шла по поребрику, а я поднес к тебе сзади мишкообразный рюкзачок и, прикоснувшись носом рюкзачка к твоему уху, прошептал хриплым голосом, подобающим дракону Стичу:
– Варька, ты уже стала акробаткой или еще не стала?
– Стич, это ты, что ли? – не выдержала ты. – Ты превратился в рюкзачок?
– Конечно, это я! А куда ты идешь?
– В школу, – серьезно ответила ты.
– Зачем тебе в школу? Там разве дают что-нибудь вкусное?
– У папы спроси, – серьезно ответила ты.
И я понял, что прощен.
65
С тех пор я часто водил тебя в школьную подготовишку, и каждый раз мы говорили про что-нибудь умное, и тебе это нравилось. Ты устраивалась на заднем сиденье автомобиля, пристегивалась (ох, каких же усилий мне стоило приучить тебя пристегиваться) и говорила:
– Ну давай, папа, загадывай загадки.
Я тогда спрашивал, например:
– Ты знаешь, Варенька, что Земля круглая?
– Конечно, знаю. Это знает даже мой глупый дракон Стич.
– А почему же тогда, если Земля круглая, нам кажется, будто она плоская?
Ты на секунду задумывалась. Впрочем, правдоподобный ответ приходил тебе в голову довольно быстро:
– Нам кажется, что Земля плоская, потому что мы едем по плоскому месту. Земля ведь по горкам закругляется. И мы когда летом были с тобой в горах, тебе же там не казалось, что земля плоская.
– Хорошо, – говорил я, – но почему же тогда Земля круглая, а вода с нее не скатывается и не утекает?
Ты думала долго. В зеркальце заднего вида я любовался напряжением мысли на твоем лице. Наконец ты говорила:
– Загадай лучше загадку из математики.
– Ну зачем же ты сразу сдаешься? Я могу тебе объяснить, почему вода не…
– Папа, – ты решительно перебивала меня, – загадай лучше загадку из математики.
Я загадывал:
– Варя собрала три яблока (у нас на даче в тот год был огромный урожай яблок), папа собрал еще два, мама собрала три и Вася собрал два. Сколько всего получилось яблок?
– Десять, – ты отвечала не задумываясь. – И вообще, зря ты, папа, думаешь, что загадки по математике мне можно загадывать только до десяти. Я уже давно умею считать до ста и умела бы до тысячи, только мне пальцев не хватает.
– У тебя что, сто пальцев?
– Нет, папочка, пальцев у меня дома двадцать, а в машине десять, потому что я в ботинках.
– Как же ты считаешь до ста на десяти пальцах?
– Дома я на пальцах ног считаю десятки, а на пальцах рук – единицы. А в машине десятки я считаю на левой руке, а единицы считаю на правой. И каждый палец складываю сначала напополам, а потом совсем, и получается по десять цифр на каждой руке.
– Хорошо, – соглашаюсь я. – Варя собрала двадцать семь яблок, Вася собрал еще четырнадцать, потом мама съела два яблока, Варя съела одно, но папа тем временем собрал восемь. Сколько получилось яблок?
Ты задумывалась. Я тоже, между прочим, задумывался, потому что одно дело – наговорить наобум цифр, и совсем другое дело для гуманитария – посчитать это все в уме, да еще и управляя автомобилем. В зеркальце заднего вида я смотрел, как ловко ты загибала половинки пальцев на руках. Еще секунда, и ты сосчитаешь, а я все еще не сосчитал.
– Сорок шесть! – торжественно объявляла ты. – Давай загадку посложнее.
А мне требовалась еще пара секунд, чтобы убедиться, что яблок действительно получилось сорок шесть. Я совершенно не верил психологам, утверждающим, будто шестилетние дети понимают только сложение и вычитание, а умножение и деление не понимают. И я говорил:
– У Васи есть две пары брюк и три рубашки. Сколько разных костюмов Вася может составить из своих рубашек и брюк?
– Костюм – это рубашка и брюки? – уточняла ты. – Тогда пять.
– Подумай хорошенько. Ведь каждые брюки Вася может надеть с каждой рубашкой.
– Вот я и говорю, пять. – Ты даже обиделась. – Потому что три и два будет пять, значит, у него пять костюмов, и не задавай мне больше такие глупые задачки.
– Ну хорошо. А вот те восемь яблок, которые собрал папа, как честно разделить между мамой, папой, Варей и Васей?
В зеркальце заднего вида ты задумывалась надолго. Пыталась сгибать и разгибать пальцы, но это не помогало. Сдвигала бровки и была совершенно очаровательна, когда думала. Потом морщила губы, зажмуривалась, сжимала руками виски и, чуть не плача, говорила:
– Папа, ты загадал мне такую загадку, которую я совсем никак не могу решить.
– Ну, может быть, ты попробуешь по очереди раздавать восемь яблок мне, маме, Васе и себе? По одному.
– Нет, это слишком сложная загадка, чтобы решать ее без настоящих яблок, да еще и в ботинках. Это, наверное, загадка на умножение или деление. А мне такие загадки еще нельзя. Бабушка так говорит. Она у нас профессор. Она все знает. И нельзя делать ничего такого, про что бабушка говорит «нельзя». Загадай мне лучше загадку по русскому языку.
Я не знал никаких загадок по русскому языку. Слава богу, в это самое время мы уже подъезжали к школе. Шагали вприпрыжку на урок (оба вприпрыжку), и, делая вид, будто это загадка по русскому языку, я спрашивал тебя:
– А зачем ты ходишь в школу?
– Ну как зачем! – Ты прыгала и размахивала своим медведеподобным рюкзачком. – Чтобы научиться читать. Чтобы читать про «Хроники Нарнии» или про мышонка Пика. И вообще, у нас целая куча книжек стоит дома, но только эти книжки для взрослых. Каждый вечер перед сном, и еще когда идет дождь, или когда я болею, я привыкла же читать какую-нибудь книжку.
– Ты же не сама ее читаешь.
– Я иногда подчитываю, когда мама, чтобы читать мне книжку, ложится со мной на диван. Но дело не в этом.
Ты останавливалась. Ты передавала мне рюкзачок:
– Подожди, папа, дай я на тебя напрыгну.
Напрыгивать – это была такая игра. Я должен был стоять спокойно, а ты с парапета какого-нибудь, с тумбы или иногда с табуретки прыгала на меня, повисала у меня на шее, обвивала меня ногами и шептала мне на ухо что-нибудь очень важное.
И вот я стоял спокойно на мостовой в школьном дворе. Ты забиралась на поребрик. Изо всех сил прыгала, повисала у меня на шее с криком «не подсаживай меня, не подсаживай», сама подтягивалась так, чтобы удобно было обхватить меня ногами за пояс, обхватывала, прижималась ко мне, тыкала мне нос в ухо и тихонечко шептала:
– Сначала умрут бабушка и дедушка. Потом умрешь ты. Потом умрет даже мама. Мне надо учиться читать, потому что, когда вы все умрете, никто мне читать не будет, и мне будет очень грустно.
Сказав так, ты спрыгивала наземь, хватала свой рюкзачок и вприпрыжку бежала в школу. Я спрашивал:
– А как же Вася? Разве он не будет тебе читать?
– Васечка? – Ты смеялась. – Мой любимый брат Васечка? Нет. Он только ворчит на меня и только иногда играет со мной в Мишку Кота. Он никогда мне не читает.
66
Однажды Вася, студент МГУ, решил остаться в городе и посвятить выходные изучению тонкостей математического анализа. Мотивируя свое нежелание ехать с нами на дачу, Вася говорил, будто особенно интересуется Теорией Пределов. И я подумал, что хоть Теория Пределов – довольно странное имя для девушки, не мое собачье дело вмешиваться в жизнь молодых и выяснять, почему у них такие странные имена.
Мама заявила, будто у нее очень много работы и она задержится в конторе допоздна, а потом еще пойдет на деловой ужин и, таким образом, приедет на дачу, дай бог, к полуночи. А я и тут не спорил.
Мы поехали на дачу вдвоем с тобой. Мне предстояло покормить тебя ужином, выкупать и уложить спать, почитав на ночь сказку.
Был вечер пятницы. Мы долго тащились из Москвы по пробкам и играли по дороге в загадки, которые я сочинял экспромтом и декламировал с заговорщическим видом:
– Он на черный цветок похож. Ты его в море на скалах найдешь. Но осторожно, он острый, как нож. Ты догадалась?
– Морской еж! – счастливо подхватывала ты.
Нам потребовалось часа два, чтобы выехать из Москвы и преодолеть двадцать километров до дачи. Мы приехали замученные и отравленные выхлопными газами. У меня от долгого сидения за рулем ныла спина, а ты ныла, что хочешь есть. Я намеревался быстро сварить тебе макарон, благо ты не признавала никаких соусов, а ела макароны просто с сыром и оливковым маслом.
Когда мы отпирали калитку, нас вышли встречать звери. Собака кружилась, прыгала и заходилась радостным лаем. Две кошки сидели поодаль, то есть, как это у них водится, приветствовали, конечно, хозяев, но с чувством собственного достоинства.