Тяжело вздохнув, Саша запрокинул назад гудящую голову и закрыл глаза. Он вновь почувствовал страшную усталость. Ему казалось, что какая-то сила подхватила его и начала вращать, причем с каждым новым кругом он спускался все ниже и ниже… Испугавшись этого стремительного полета, он поспешно открыл глаза. Вокруг по-прежнему было темно, но на щербатой стене перед ним подрагивали неясные отсветы. Как будто где-то поблизости горел костер. Не успел он толком осмыслить причину этого внезапно возникшего странного явления — ему и невдомек было, что он около двух часов находился в забытьи, — как где-то наверху, совсем рядом, послышалось движение и вслед за этим неровный голос с укоризной произнес:
— Никак не пойму, что ты за человек, Сабир? Сколько тебя знаю, всегда думаешь только о себе.
— О ком же мне еще думать? — хрипло отозвался Сабир.
Саша так и замер. Значит, Сабир Гарифулин все-таки здесь? А кто второй? Голос незнакомый…
Собеседник Сабира грустно продолжил:
— Вот так ты всегда! Кроме себя, больше никого не видишь. В детстве, бывало, что-нибудь вместе натворим, а кому доставалось? Мне одному. А ты — в стороночке. Молчишь себе тихонько, словно ты тут вовсе ни при чем. Отец трепку мне задаст, я плачу, а ты потом надо мной еще посмеиваешься: «Так тебе и надо, дураку! Не попадайся! Впредь умнее будешь!» Скажешь, не было этого?
— Уй-ва, нашел, что вспоминать!
— Что поделаешь, обиды долго помнятся…
Сабир с кряхтением заворочался, видимо, устраиваясь поудобнее, и с нескрываемой иронией сказал:
— Оби-идчивый ты, как я посмотрю! Глянь-ка на себя, борода уже седая, собственные дети давно выросли, а ты все еще не можешь забыть детские обиды. Ха! Не смеши меня, Нигмат!
«Нигмат? Нигматулла? Он-то откуда здесь появился?»
— И вот теперь, — вздохнул Нигмат. — Расстались мы с тобой, Сабир, ой как давно. И все это время ты ни единым словом не давал о себе знать. Где ты был, чем занимался — один аллах ведает. И вдруг нежданно-негаданно заявляешься ко мне. Конечно, я принял тебя с радостью — кто же не обрадуется родному человеку? Я сразу тебе сказал: живи у меня сколько хочешь, моя юрта — твоя юрта. Ты мой брат, и я тебя всегда накормлю пловом и постелю самые мягкие одеяла. А понравятся наши места — и того лучше: одной семьей будем жить. Но все получилось по-другому. С того дня, как ты появился здесь, я полностью забыл покой. Да и как быть спокойным, если ты почти сразу же, можно сказать, ни за что погубил несчастного Рустама?..
— Не напоминай мне об этой собаке! — резко оборвал Сабир. — Он получил то, что заслуживал. А чего, в самом деле, прицепился, будто я ему что худое сделал? Чем-то я ему, видите ли, не понравился! Все выспрашивал, кто я да откуда? Ну, думаю, если ты такой любопытный, тебя просто опасно оставлять в живых, — он коротко хохотнул: — А ловко тогда все получилось, а? Гюрза — надежное оружие. И главное, никаких подозрений! Человека укусила змея. Несчастный случай. В пустыне это бывает.
«О каком же это Рустаме идет речь? — думал Саша, напряженно вслушиваясь в разговор. — Не о том ли, который при весьма странных обстоятельствах погиб где-то здесь, под Аяк-Кудуком? Ну точно, о нем самом! Так вот почему Куликов уже тогда, на стоянке археологов, был уверен, что мы идем по следу Сабира Гарифулина! По каким-то только ему одному известным признакам он догадался, что гибель змеелова — его рук дело. И вот теперь это подтверждается признанием самого Сабира Гарифулина. Та-ак! Примем к сведению…»
С тоской в голосе Нигмат сказал:
— Эх, Сабир! Откуда в тебе столько злости?
Сабир рыкнул:
— Ладно, перестань скулить! Лучше расскажи о тех двоих, которые приезжали к тебе. Что им нужно было?
— Да один из них Усман — местный. А второй — какое-то начальство из области. Спрашивали, как проходила окотная кампания. Документы проверяли.
— Как вели себя?
— Очень спокойно. Везде проехались, все посмотрели.
— Ничего подозрительного в них не заметил?
— Вроде нет.
— Чем еще интересовались?
— Спрашивали, как живем, в чем нуждаемся. Я сказал, что все необходимое у нас есть.
— Смотри, какие заботливые! — едко сказал Сабир. — А не задавали они, случаем, такие вопросы: есть ли у тебя родственники, где они живут, поддерживаешь ли с ними связь?
— Нет, об этом не спрашивали.
— Хитрецы-ы! Исподтишка действуют. Чтобы до поры до времени никто ничего не заметил.
— Думаешь, они приехали… за тобой?
— Не знаю. Но что-то неспокойно мне.
— Неужели прознали о Рустаме?
— Насчет него они никогда не узнают, тут дело чистое.
— Что ты еще натворил, Сабир?
— Зачем тебе знать?
— Ты не таись, я ведь твой брат и никогда тебя не выдам.
— Ладно, как-нибудь после расскажу. Это долгая история, в двух словах не уместится.
— Что на свете делается! Видно, много зла ты, Сабир, причинил людям, если тебя так ищут. А может, ты ошибаешься?
— Сам бы хотел так думать. Да только вот, понимаешь ли, сердце не дает покоя. Чует опасность. Да, забыл тебе сказать: я ведь тут прихватил одного из их компании. Выслеживал меня, собака! Пришлось поговорить с ним по-приятельски…
«Погоди! — с ненавистью подумал Саша. — Мы еще с тобой посчитаемся. Будь уверен, недолго тебе осталось вольно ходить по земле и безнаказанно сеять зло! И за Рустама ответишь, и за все свои прошлые грехи!..»
Нигмат обеспокоенно сказал:
— Знаю я твои разговоры! Ты, когда разозлишься, совсем не помнишь себя. Что же, так и бросил его?
— Ну почему? — со смешком ответил Сабир. — Я его для верности связал, чтобы случаем не скрылся куда-нибудь.
— Да ведь тебя двое суток здесь не было! За это время он мог умереть…
— Ничего с ним не случится!
— Где он?
— Внизу.
— Идем к нему.
При этих словах Саша внутренне весь как-то съежился. Несмотря на сочувственный тон Нигмата, он не ждал от этой встречи ничего хорошего. Кто его знает: говорит одно, а на уме, может, совсем другое…
Отсветы на стене перед ним стали ярче. С тяжелым сопением Нигмат и Сабир спускались вниз. В отблесках огня справа возникли каменные ступеньки, полузасыпанные песком. Из-за стены появилась рука с горящей головешкой. Едко запахло дымом. Шедший впереди Нигмат остановился. С кряхтением присел на корточки. Придвинул к Саше полыхающую головешку. Свет от огня неровно плясал на его бороде, глаза прятались где-то далеко, в темных провалах, морщины казались крупными и резкими. Некоторое время он молча разглядывал Сашу, потом обернулся к старшему брату и неодобрительно зацокал языком:
— Крепко ты его…
— Не будет лезть куда не надо!
— Может, развяжем?
— Нет! — резко сказал Сабир. — Этот змееныш может укусить. Связанный он безопаснее.
— Ну хотя бы напоить можно?
На этот раз Сабир проявил великодушие:
— Напои, если уж тебе так хочется.
Передав Сабиру чадящую головешку, Нигмат начал отстегивать от пояса флягу. В ней булькнуло…
Оцепеневший Саша встрепенулся. Вода! Неужели он сейчас напьется? Скорее! Скорее же! Для него каждый миг ожидания мучителен… И вдруг, перебивая это страстное желание напиться, где-то внутри его почти непроизвольно возник протест. От внезапно охватившего волнения у него даже застучало в висках. Пользоваться милостью этих людей? После всего, что случилось? Да ни за что на свете! Пусть он лежит перед ними, избитый, беспомощный, но это вовсе не значит, что им удалось сломить его. Умирать будет от жажды, но воды от них не примет. Эта мысль придала ему силы. А чтобы внезапно не ослабеть, он про себя начал повторять: «Я не хочу пить. Я не хочу…» Открыв фляжку, Нигмат приложил ее к Сашиному рту. Саша поспешно сжал воспаленные губы. Вода потекла по подбородку и щекам.
— Что же ты? — удивился Нигмат. — Это вода. Понимаешь, вода! Пей!
С полнейшим равнодушием Саша отвернулся. Самое удивительное для него самого было то, что в этот момент он и в самом деле не испытывал ни малейшей жажды.
Недоумевающий Нигмат вновь приложил фляжку к его губам, но Саша, до боли стиснув зубы, замотал головой, и драгоценная влага опять пролилась мимо. Нигмат вопросительно посмотрел на брата:
— Не хочет?
— Слишком гордый! — презрительно сказал Сабир. — Пить-то он хочет, двое суток здесь без воды валяется, да — не желает! Дескать, плевать я на вас хотел, ничем вы меня не возьмете! Ну и черт с ним! Пусть ему будет хуже. Ладно, хватит возиться с этой мразью! Идем отсюда!
Резко повернулся и первым начал подниматься по лестнице, унося догорающую головешку. Нигмат поднялся, горестно развел руками, как бы говоря: а что здесь я могу поделать? — и шаркающей походкой последовал за ним. Вокруг Саши вновь сгустилась тьма. Как сквозь сон, слышал он разговор поднимающихся по лестнице братьев:
— Зачем он тебе нужен, Сабир?
— На всякий случай.
— Какой случай?
— Время покажет. Если они и в самом деле приехали по хозяйственным делам, тогда отпущу этого щенка на все четыре стороны. А если…
— Об одном тебя, Сабир, прошу: не бей его больше!
— Да я его пальцем не трону! Охота мне связываться с ним. Зачем марать руки, когда есть другое, более надежное средство!
Утром, когда в его обиталище неохотно вполз дневной свет, неподалеку от себя Саша увидел веревку. Небрежно брошенная, она валялась в темном углу. Откуда здесь появилась веревка? Может, заходившие ночью Сабир и Нигмат обронили? Впрочем, какая разница! Они обронили или кто другой — не все ли равно. Утомленный мозг работал вяло. Не хотелось ни о чем думать. После ночной вспышки энергии, позволившей ему, несмотря на смертельную жажду, отказаться от воды — сейчас, надо признаться, он жалел об этом, — он чувствовал, как им постепенно овладевает тупое равнодушие ко всему на свете, в том числе и к своей собственной судьбе…
И вдруг ему показалось, что веревка шевельнулась. Впрочем, он тут же приписал это своему расстроенному воображению. Ничего удивительного, скоро ему и не такое будет чудиться. Надо постараться взять себя в руки. Он и без того наделал много глупостей, за которые приходится так горько расплачиваться… Но веревка вновь сдвинулась и на этот раз совершенно отчетливо — сомнений быть не могло — начала медленно расправляться в длину. Вслед за этим донеслось шипение, заставившее Сашу содрогнуться.