— Когда-то я был лучшим пугнатором Радла! — с апломбом заявил он.
— Я люблю слышать истории о призовых бойцах, — проговорила собеседница. — Надеюсь, вы откроете мне своё славное имя?
— Гнут Постумий Гиг! — представился он, выставив вперёд кривую, покрытую шрамами ногу.
— О боги! — всплеснула руками девушка. — Так вы тот, чья сила и отвага так поразили господина Авария, что он выкупил вас из рабства и даровал свободу!?
Важно кивнув, отпущенник уже едва не лопался от гордости и самодовольства.
Шагнув вперёд, девушка заговорщицки понизила голос:
— А правда, что ваш покровитель просто ужасно богат?
— Даже больше, чем вы можете себе представить, госпожа, — губы бывшего призового бойца растянулись в улыбке, сверкая чернотой вместо выбитых зубов, а оценивающий взгляд прошёлся по телу собеседницы, явно освобождая его от остатков одежды.
— И ещё я слышала, что он очень стар? — как ни в чём не бывало продолжала расспрашивать Ника.
— Да кто вам такое сказал, госпожа? — искренне возмутился Постумий. — Ему нет и сорока!
"Надо же, — усмехнулась про себя девушка. — Почти не соврал".
— Господин Аварий силён, как банарский лев!
— Странно! — вскинула брови племянница регистора Трениума. — А мне говорили, будто он очень болен. Разве господин Аварий не страдает от болей в животе и зуда по всему телу?
— А чего это вы всё расспрашиваете? — подозрительно набычился отпущенник.
— Просто меня собираются выдать за него замуж, — пожала плечами Ника, подумав: "Значит, я права, и он поэтому так дёргался при нашей встрече. У него всё чесалось!"
— Мне правда не очень-то и хочется, — поморщилась она. — Но уж если брака не избежать, то следует позаботиться, чтобы супруг написал правильное завещание.
Девушка жёстко усмехнулась, бесстрашно глядя в небольшие, глубоко посаженные глазки собеседника, где всё сильнее разгоралось раздражение пополам с недоумением.
— А то я слышала, господин Аварий собирается растранжирить своё богатство, оставив будущую вдову голой и босой.
Постумий резко подался вперёд, едва не толкнув её широченной грудью, покрытой мощными пластинами мышц.
Она отпрянула, попятившись назад, но сумела удержаться на ногах, по-прежнему не отводя взгляда от перекошенной физиономии отпущенника.
"Сейчас как даст в лоб! — внезапно мелькнуло у неё в голове. — И останусь я без зубов. Нет, не решится, вон сколько народа кругом".
Видимо, почувствовав её страх, бывший пугнатор победно ощерил щербатый рот.
— Ты что же, меретта безродная, думаешь, какая-то нищенка будет указывать моему господину, как ему распоряжаться своими деньгами?
— Ты дважды ошибся, боец, — криво усмехнулась Ника. — Я совсем не безродная. А если кто-то, как твой покровитель, всю жизнь гоняется за деньгами, то от полумиллиона империалов он точно не откажется! Да он всё что угодно подпишет, лишь бы их получить!
Мягко отступив назад, девушка оставила явно ошарашенного собеседника приходить в себя, а сама поспешила к выходу с площадки.
— Да кто ты такая!? — рявкнул ей вслед Постумий.
— У отца спроси! — с нескрываемым торжеством бросила через плечо девушка. — Он-то небось уже давно знает!
Вытирая ноги о циновку, Ника, не в силах побороть переполнявшие её эмоции, щёлкнула пальцем по лысине склонившегося перед ней в поклоне евнуха, и хихикнув, проскользнула в просторный светлый зал.
Народу и здесь заметно прибавилось, так что в помещении стоял неумолчный гул отражавшихся от стен голосов.
— Госпожа Юлиса!
Морония стояла посередине бассейна, и широко улыбаясь, призывно махала рукой.
Подбежав к покровительнице, Риата Лация помогла ей избавиться от повязок, после чего девушка мягко соскользнула в прохладную воду.
— Где вы так долго пропадали, госпожа Юлиса? — озабоченно поинтересовалась спутница. — Я уже собиралась вас искать.
— Увлеклась, госпожа Морония, — виновато улыбаясь, Ника присела, чтобы сполоснуть плечи. — Там так тепло, вот и забыла обо всём. Но нам, наверное, уже пора собираться?
— Да, госпожа Юлиса, — с сожалением вздохнула женщина. — Госпожа Септиса велела не задерживаться.
Усладив тётушкин слух ворохом восторженных комментариев, племянница озабоченно поинтересовалась: какая причёска подойдёт для нынешней церемонии?
Оказалось, что ничего сложного и фундаментального лучше не сооружать, поскольку чествование проводят с распущенными волосами. Учитывая это, служанка просто тщательно причесала покровительницу и перехватила пучок широкой синей лентой.
Напялив тёмный, мешкообразный балахон, девушка глянула на себя в зеркало, после чего, не выдержав, прикрыла данное безобразие самой большой из своих накидок. Не одна она оказалась такой умной. Хозяйка дома тоже задрапировалась в цветастое покрывало.
Проводить их вышли Торина Септиса Ульда и Гэая. Старушка, видимо, вспоминая молодость, грустно улыбалась и хлюпала носом, а девочка, судя по хмурой физиономии и надутым губам, явно завидовала двоюродной сестре, удостоившейся такой чести.
На этот раз сопровождать свою покровительницу Риате Лации госпожа Септиса запретила.
— Нечего зря по ночам шататься. Нам одной Ушухи хватит, а ты иди спать.
После столь категоричного заявления служанке оставалось только тяжело вздохнуть и поклониться на прощание.
Кроме личной рабыни и носильщиков, супруга регистора Трениума взяла с собой ещё одного невольника, приказав ему прихватить толстую дубинку.
Дождавшись, когда паланкин оторвут от земли, тётушка, подавшись вперёд, сделала племяннице знак приблизиться и глухим шёпотом рассказала о тех подробностях предстоящей церемонии, о которых почему-то умолчала бабуля.
— Так это настоящее жертвоприношение получается! — удивилась девушка.
Но собеседница отрицательно покачала головой.
— Не совсем. Совершать жертвоприношение столь могущественному божеству могут только особо посвящённые жрицы, а распорядительницу чествования выбирают по жребию, и ей может стать любая женщина, родившая в законном браке двух детей.
Понимающе кивнув, Ника с иронией подумала: "Неужели всю эту таинственную чехарду с какой-то мутной богиней, козлиной кровью и прочей мистической чепухой придумали только затем, чтобы найти повод встретиться, поболтать, выпить вина, потанцевать, попеть песни и вообще отдохнуть от мужа и детей?"
Тем не менее она постаралась проникнуться серьёзностью момента, ибо для внучки сенатора Госпула Юлиса Лура — это по сути первый выход в столичный свет, и ей ни в коем случае нельзя упасть в грязь лицом.
На столицу могучей Империи опускался вечер. Солнце склонилось над горизонтом. Пронзительно голубое небо постепенно синело, а из узких переулков начали расползаться сумерки. Одна за другой закрывались лавки, зато шире распахивались двери трактиров, харчевен, публичных домов и прочих увеселительных заведений, приглашавших горожан приятно провести время после тяжёлого трудового дня. Одни спешили воспользоваться приглашением и растрясти честно или не совсем честно заработанные денежки, другие чинно шли домой, дабы, как полагается добропорядочным гражданам, отужинать в кругу семьи, третьи направлялись в гости разделить с приятелями добрые яства и задушевную беседу.
Путешествие оказалось неблизким. Когда усталые носильщики опустили свой груз на камни мостовой, улица уже погрузилась в полумрак. По сторонам широких закрытых ворот, трепеща и выбрасывая искры, пылали факелы, освещая двух крепких рабов в кожаных панцирях с заткнутыми за пояс дубинками.
Подбежав к паланкину, Ушуха помогла выбраться из него закутанной в покрывало хозяйке, а потом и её племяннице. Не говоря ни слова, один из привратников распахнул узкую калитку и склонился в почтительном поклоне. В полутёмной прихожей горел лишь небольшой масляный фонарик. По стенам с еле различимыми рисунками висели гирлянды зелёных веток, а на полу стояли одуряюще пахнущие корзины с цветами.
Передав покрывало рабыне, супруга регистора Трениума знаком велела младшей спутнице сделать тоже самое. Приняв вещи, Ушуха неслышно скользнула в угол, где Ника рассмотрела сбившихся в группу женщин, очевидно, невольниц, сопровождавших хозяек на церемонию.
Поправив край сползавшего на плечо платья, тётушка направилась к плотному занавесу, отделявшему прихожую от переднего зала. Племянница поспешила за ней.
При их приближении местная рабыня, поблёскивавшая ярко начищенным ошейником на худой девчоночьей шее, с поклоном отодвинула край тяжёлого, расшитого неясным узором полотна.
"А домик у регистора Фиденария побольше, чем у его коллеги из Трениума", — мысленно хмыкнула девушка и тут же забыла обо всём, невольно залюбовавшись открывшимся зрелищем.
В прямоугольном зеркале застывшей воды чётко отражалось синее, почти чёрное небо с проступившими жёлтыми точками звёзд. По краям бассейна, трепеща на еле уловимом ветерке, горело множество плошек с плавающими в масле верёвочными фитилями, а вдоль стен просторного помещения, где уже сгустилась плотная, таинственная темнота, разбившись на группки, тихо переговаривались приглашённые на церемонию женщины.
Осторожно взяв Нику за локоток, тётушка отвела её в сторону, прошептав:
— Наверное, не все ещё собрались.
Мимо них, склонившись в торопливом поклоне, мышкой проскользнула молоденькая рабыня, лет десяти, в одной набедренной повязке.
Очень скоро она прошмыгнула обратно, а вслед за ней явилась высокая женщина с мягкой улыбкой на жёстком, грубоватом лице.
— Здравствуйте, госпожа Септиса.
— Добрый вечер, госпожа Дарция, — поприветствовала та хозяйку дома, и указав на свою спутницу, проговорила. — Это моя племянница госпожа Ника Юлиса Террина, дочь сестры моего мужа и внучка сенатора Госпула Юлиса Лура.
Девушке показалось, что последние слова тётушка преднамеренно произнесла чуть громче, и тут же почувствовала на себе любопытные взгляды.
— Так это правда, что ваши родители чудом спаслись во время разоблачения заговора Китуна? — вполголоса поинтересовалась супруга регистора Фиденария.