Повозка встала, но девушка и не думала прекращать свои беспорядочные движения, стараясь при этом хоть что-нибудь рассмотреть сквозь щели между волокнами.
Чтобы ещё больше впечатлить зрителей, она выгнулась дугой, натянув животом укрывавший её полог и рухнула, задёргав ногами.
— Во имя задницы Питра, да что там с этой дурой?! — заверещал племянник главного смотрителя имперских дорог. — Он меня убьёт, если я её живой не привезу!
— Чего копаешься? — прикрикнул молодой людокрад, видимо, тоже не на шутку встревоженный странным поведением пленницы. — Живее отвязывай!
— Да сейчас, сейчас, — испуганно отозвался шепелявый. — Сам узлов навязал…
Пробивавшиеся сквозь циновку солнечные лучики внезапно погасли, и Ника смогла хотя бы приблизительно угадать, где именно находится похититель.
Едва тот откинул полог, как девушка, зажмурив глаза, дабы уберечь их от яркого света, сделала стремительный выпад, с кровожадным удовлетворением чувствуя, как выставленное горизонтально лезвие с лёгким сопротивлением вошло в плоть, чуть скользнув по рёбрам.
Когда-то Наставник учил её бить как можно чаще, и она заработала со скоростью швейной машинки.
После третьего удара противник, вскрикнув, противно заперхал и стал заваливаться на взбунтовавшую пленницу, обильно орошая её хлынувшей кровью.
Рванувшись в сторону от рухнувшего тела, Ника умудрилась вцепиться левой рукой в грязную тунику на груди какого-то мужика с короткой всклокоченной бородой и приоткрытым, беззубым ртом.
Под циновкой царила всё же не непроглядная тьма, поэтому её глаза быстро приспособились к дневному свету и направили заляпанный кровью клинок точно в морщинистую, загорелую до кирпичной красноты шею.
Шепелявый хрипло забулькал, а по ушам его убийцы ударил пронзительный визг. Тележка качнулась. Девушка развернулась, полосуя воздух острой сталью. Однако племянник главного смотрителя имперских дорог, а по совместительству её неудавшийся любовник уже мчался, размахивая руками, по заросшему озимой пшеницей полю.
Лежавший рядом бандит, захрипев, дёрнулся в последний раз. В воздухе разлилось удушающее зловоние. Морщась, Ника, подобравшись к краю повозки, тяжело спрыгнула на камни. Встревоженный острыми, неприятными запахами бойни ослик фыркнул, и тряхнув головой, переступил с ноги на ногу.
Девушка машинально вытерла тыльной стороной ладони покрытый испариной лоб, потом посмотрела на сжимавшую кинжал руку, до предплечья покрытую чужой, уже начинавшей запекаться кровью.
Внезапно мир поплыл перед глазами. Нику замутило, с металлическим звоном упал из ослабевших пальцев нож, и чтобы не упасть, пришлось ухватиться за тележку. Там лежали далеко не первые её жертвы. Попаданке уже приходилось убивать людей. Вот только привыкнуть к этому она всё ещё не могла, да и не собиралась.
Шумно вздохнув, девушка заставила себя оглядеться по сторонам. Далеко впереди переваливал через холм хвост какого-то обоза, а позади дорога оставалась пустынной вообще на протяжении не менее пяти километров. Она подняла клинок, бессознательно вытерла его пучком соломы с тележки и вернула на место. Затем так же "на автомате" с абсолютно пустой головой осмотрела повозку, без труда обнаружив свой завёрнутый в накидку длинный кинжал, лежавший возле одного из бандитов.
Прямо перед глазами пролетела большая зелёная муха. Множество её сестёр и приятельниц уже сновали по неподвижным телам незадачливых людокрадов, деловито заползая во рты, носы, уши.
"Сколько же времени прошло? — встрепенулась Ника, отступая от смердевшей кровью и смертью телеги. — Сматываться надо… Только куда?".
Ещё раз оглядевшись по сторонам, она с удивлением обнаружила вполне знакомый пейзаж, который приходилось видеть всякий раз при путешествии из Радла в имение Септисов и обратно.
"Поеду назад в имение, — после недолгого колебания определилась девушка. — Всё равно больше некуда. А Бесту скажу, что людокрады напали. По сути так оно и есть. Ах Риата, Риата…"
И Ника, никого не стесняясь, в голос заревела, размазывая по лицу кровь и слёзы, не замечая, как соль от них разъедает порезы на ладонях. В душе опять воцарилась, казалось бы, уже давно забытая звенящая пустота. Как и два года назад, она вновь оказалась совершенно одна в чужом, равнодушно-враждебном мире. Только теперь вокруг расстилались не дикие леса Некуима, а Великая равнина Радланской империи, цивилизованной и от того гораздо более опасной.
"Её обязательно надо найти, — отчаянно пытаясь успокоиться, думала девушка. — И похоронить со всеми здешними обрядами, а не просто закопать как рабыню. Памятник поставить, чтобы было куда прийти…"
В очередной раз вытерев слезы и оглядевшись, она поняла, что поворот к усадьбе Септисов находится впереди, а не сзади. Очевидно, дорога, ведущая к святилищу Фелои, расположена ближе к Радлу, чем поместье регистора Трениума.
Внезапно и до этого уже нервничавший ослик, видимо, испугавшись её плача, рванулся вперёд, явно намереваясь оказаться как можно дальше от этого нехорошего места.
— Куда?! — рявкнула моментально пришедшая в себя Ника, хватаясь за свисавший до земли повод. — А ну стой!
Тут она сообразила, что свой рассказ о похищении стоит чем-то подкрепить, а то здесь не очень-то верят на слово. Вот пусть тела этих мерзавцев и послужат бесспорным доказательством её правоты. Значит, их надо захватить с собой, вот только демонстрировать этот страшный груз тем, кто ненароком встретится ей по дроге, не стоит.
Забравшись на повозку, девушка отвязала верёвку, крепившую другой край циновки, и откинув его на сторону, уложила убитых людокрадов, предварительно подобрав свой кошелёк, выпавший из-за пазухи молодого, затем вернула полог на место.
— Не хватай чужого, урод, — пробурчала она, беря под уздцы всё ещё фыркавшего ослика и разворачивая телегу. — Давай, давай, шевели копытами.
Хорошо, что в Империи делают широкие дороги, иначе Ника в её теперешнем состоянии наверняка свалила бы своё средство передвижения куда-нибудь под откос.
— Ну уж вот вам батман! — зло ощерившись, шипела бывшая пленница, шлёпая подошвами сандалий по камням и буквально волоча за собой не горевшего желанием хотя бы немного поторопиться ишака. — Всё равно выживу! И замуж за этого старого урода не пойду! Не вышло с Птахубисом, придётся самой предсказания выдумывать. Мне теперь такой сон приснится, что у родичей уши в трубку свернутся. Будет вам "Кошмар на улице Вязов"! А если и это не проймёт — сбегу и дождусь, пока Аварий ласты склеит! Только одной тяжело будет…
Мысли вновь вернулись к постигшей её потере. Девушка почувствовала, как сердце сжал холодный, каменный кулак. К горлу подкатил ком, а глаза защипало от слёз, готовых вновь хлынуть на перепачканные щёки. За то время, что она прожила рядом с Риатой, эта женщина стала для неё единственным близким человеком, настоящим другом. И пусть попаданка не доверяла бывшей рабыне всех своих секретов, да и любвеобильность отпущенницы порой изрядно доставало, Ника чувствовала, что с со смертью служанки умерла часть её самой.
Впереди из-за холма появилась большая, запряжённая медлительными волами повозка. Спохватившись, девушка тоже забралась на телегу, плотнее закуталась в накидку и на всякий случай поправила заткнутый за пояс кинжал.
Как она сама убедилась, одинокие путешественницы не так уж часто встречаются на дорогах Империи, поэтому оставалось только молить богов о том, чтобы водители встречного гужевого транспорта не обратили на неё внимание.
В противном случае, если они разглядят перепачканную физиономию, подозрительные пятна на одежде и порезы на руках, отвязаться от них будет трудновато. Тем более, когда выясниться, что за груз у неё в тележке.
С равным успехом возчики могут оказать помощь жертве людокрадов либо схватить её, как предполагаемую убийцу, для дальнейшей передачи властям, либо связать как следует и опять спрятать в повозку, чтобы продать владельцу какого-нибудь борделя для извращенцев или тому же Труфану, о котором рассказывали покойные похитители.
Вдруг, обгоняя встречный караван, из-за него выскочили трое всадников, поблёскивавших металлом одежд, и припадая к гривам коней, стремительно понеслись по дороге.
Ясно, что пожилые, солидные мужчины вряд ли устроят подобного рода скачки, тем более на имперский дороге. Выходит, это представители местной "золотой молодёжи", ибо лошади в Радле стоят дорого. А с мажорами бывшей пленнице хотелось встречаться ещё меньше, чем с возчиками.
Если обременённые заботами о семьях мужики могут поостеречься связываться с перемазанной в крови отмороженной девицей, то богатенькие молокососы, привыкшие получать от жизни всё по первому требованию, так просто не отстанут. Да и спросят за них в случае чего гораздо строже, чем за каких-то простолюдинов.
Перед глазами попаданки стремительным, пугающим калейдоскопом пронеслись размытые картинки той страшной ночи, после которой Виктория Седова потеряла способность ходить.
Появилось жуткое желание куда-нибудь убежать, спрятаться, затаиться где-нибудь поглубже.
Очевидно, кровавая схватка с похитителями крепко ударила по её нервам. Она лихорадочно огляделась в поисках возможного убежища. Но вокруг расстилались только весело зеленевшие поля, а ближайшие более-менее солидные кусты, способные скрыть человека от нескромных взглядов, росли только метрах в двухстах от дороги или даже дальше.
Попытка до них добежать почти наверняка привлечёт внимание верховых, и те вполне могут затеять с ней весёлую игру в догонялки, где у Ники нет никаких шансов стать победительницей.
Оставалось надеяться, что эти любители быстрой езды не просто так мучают благородных животных, а участвуют в соревнованиях, тогда вряд ли кто из них остановится.
Поначалу она уже решила, что всё так и будет. Казалось, всадники всецело поглощены скачкой и совершенно ничего вокруг не замечают.
И тут девушка к немалому удивлению поняла, вырвавшегося вперёд коня она уже явно где-то видела. Услужливая память не заставила долго ждать. Очень похожий на этого зверь бурой масти едва не сшиб её с ног после аварии у того самого моста, где племянница регистора Трениума впервые встретилась с членами императорской фамилии.