Гу Менсин произнёс прочувственную речь, отдав должное не только доброте благородной Ники Юлисы Террины, но и её неземной красоте, особо отметив, что она не только пришла на помощь скромным служителям Нолипа в час испытаний, но отдала им последние деньги.
Слушая хорошо поставленный голос старого актёра, девушка ощутила даже некоторое смущение, но тут же воспоминание о смерти Хезина острой болью кольнуло душу.
Дождавшись, когда стихнут возгласы одобрения, старший урбы извлёк из-за пазухи небольшой кошелёк из мягкой, расшитой узорами кожи.
— Это последняя часть нашего долга, госпожа Юлиса! — торжественно объявил толстяк. — Теперь мы с вами окончательно рассчитались. Если хотите, мы проводим вас до Этригии. А уж там…
Он развёл руками.
— Вам придётся искать попутчиков самой.
— Благодарю вас, господин Гу Менсин, — путешественница постаралась улыбаться, как можно доброжелательнее. — Я знала, что артисты всегда держат своё слово. За вас я и хочу поднять свой бокал.
Тост, разумеется, дружно поддержали, а Ника, промокнув губы, обратилась к соседу:
— Господин Гу Менсин, надеюсь, вы поможете мне найти в Этригии подходящий караван до Радла?
— Сделаю всё, что в моих силах, — заверил собеседник, и заметив, что она развязывает горловину мешочка с деньгами, обиженно заявил. — Не беспокойтесь, госпожа Юлиса, клянусь Семрегом, там всё, до последнего обола.
— Не сомневаюсь, господин Гу Менсин, — успокоила его девушка. — Я лишь хочу вернуть кошелёк.
— Не нужно, — покачал головой старший урбы. — Это вам подарок.
— Спасибо, — растроганно улыбнулась путешественница.
— За распиской я зайду завтра, госпожа Юлиса, — прожевав кусок лепёшки, сказал старый актёр. — Только вы напишите на всю сумму. Вы же сами сказали… там на дороге.
— Я помню, — кивнула собеседница.
— Госпожа Юлиса! — привлёк всеобщее внимание Превий Стрех. — Я написал стихи в вашу честь.
— Прочитайте, — улыбнулась Юлиса.
Выпятив тощую грудь, поэт обвёл рукой зал и с придыханием произнёс:
Между дев, что на свет
солнца глядят,
вряд ли, я думаю,
Будет в мире, когда
хоть была бы одна
дева мудрей и
прекраснее вас.
— Спасибо, господин Превий Стрех, — растроганно поблагодарила Ника.
Сидевшие за столом одобрительно загудели, а Гу Менсин тут же предложил наполнить чаши радостью Диноса.
Они посидели ещё с час, а потом поэт с милым другом проводили девушку до дверей комнаты, потому что веселье в зале уже било ключом.
Причина столь неожиданной щедрости артистов выяснилась на следующий день. Урбу пригласил дать представление на свадьбе один из городских богатеев и даже выдал аванс.
Пока они услаждали зрение и слух избранной публики, их попутчица бродила по городу, закупая кое-что из мелочей и исподволь наблюдая за жизнью его обитателей.
Несмотря на прохладную погоду, подавляющее большинство мужчин продолжало щеголять в сандалиях и с голыми коленками, закутывая туловища в разнообразные плащи. Что пряталось под длинными платьями женщин, оставалось только гадать. Путешественница, во всяком случае, мёрзнуть не собиралась и заимела ещё одни шерстяные носки, столь же несуразные, как первые.
Актёры покидали город в прекрасном настроении. Мужчины улыбались и шутили, женщины не выглядели вечно озабоченными, дети смеялись. Им щедро заплатили и уговаривали задержаться, но Гу Менсин торопился в Этригию на праздник Дрина.
Ника обратила внимание, что после возвращения долга отношение членов урбы к их спутнице немного изменилось. При взгляде на неё из глаз женщин исчезла опасливая настороженность, а к артистам вернулась привычная мужская крутизна. Видимо, сознание того, что пришлось просить помощь не просто у малознакомого человека, а у молодой девушки, задевало дерзких и самоуверенных артистов, привыкших полагаться только на себя и членов своей урбы.
Путешественница ещё не определилась, нравится ей это или нет? Но ничего угрожающего пока не ощущала.
Размышляя о всех этих переменах, она направилась к костру, где Приния уже раскладывала по мискам сдобренную свиным салом пшённую кашу. Вдруг из-за фургона на неё ураганом налетел Анний Мар Прест.
Взвизгнув от неожиданности и нелепо взмахнув руками, Ника наверняка упала бы, не успей актёр крепко и не слишком пристойно подхватить её за талию.
Прежде, чем девушка успела ударить или хотя бы обругать нахала, тот зайцем отскочил в сторону и торопливо затараторил:
— Простите, госпожа Юлиса! Я не хотел, госпожа Юлиса! Я тороплюсь…
Страдальчески скривившись, Анний Мар схватился за живот.
— Беги быстрее! — заржал Корин Палл. — А то обделаешься прямо здесь!
Мужчины поддержали приятеля дружным гоготом, женщины отворачивались, прыскали, прикрывая рот ладошкой.
Поймав умоляющий взгляд актёра, путешественница махнула рукой, с трудом сдерживая улыбку.
— Всякое случается, господин Мар. Особенно когда очень спешишь.
— Поверьте, госпожа Юлиса, я не нарочно, — с умопомрачительной серьёзностью заявил мужчина и припустил к ближайшим кустам.
— Чем ты его вчера накормила? — вытирая выступившие от смеха слёзы, спросил Вальтус Торин у насупленной Луксты Мар.
— Откуда я знаю, где вы шлялись всю ночь и что за гадость там пили?! — огрызнулась женщина, неожиданно зло зыркнув на Нику.
"Чего это она? — с недоумением подумала путешественница, давно приучившая себя замечать все необычное. — Неужели до сих пор ревнует?"
Вспомнив, как печально закончилась для Анния Мара попытка заигрывать с ней, девушка презрительно скривилась: "Нужен мне твой потрёпанный плейбой!"
Впрочем, мимолётное ощущение сильных мужских рук сквозь тонкую ткань, всё же заставило сердце биться чуть быстрее.
"Вот батман!" — путешественница едва не подавилась, закашлявшись так, что Риате пришлось пару раз хлопнуть её по спине.
— Горячо, — совершенно невпопад прохрипела Ника в ответ на недоуменно-сочувственные взгляды, с ужасом подумав: "Да там же пояс с золотом!"
Вытерев губы, окинула быстрым взглядом окружающих, и убедившись, что те вернулись к своим делам, украдкой тронула себя за талию. Ну так и есть! Ясно прощупывались маленькие твёрдые кружочки. У девушки моментально пропал аппетит.
"Неужели специально щупал? Тогда получается, что жена всё-таки углядела тогда пояс, сказала мужу, а тот решил проверить?"
Путешественница искоса глянула на Луксту Мар. Но женщина уже не смотрела в её сторону, о чём-то оживлённо болтая с Диптой Золт.
Ухмыляясь, Корин Палл ткнул ложкой куда-то за спину Ники. Та обернулась.
Из кустов медленной, шаркающей походкой вышел Анний Мар.
— Подходи, пока каша не остыла, — окликнула его Приния.
Раздражённо отмахнувшись от радушного приглашения, артист поплёлся к повозке, кутаясь в наброшенное на плечи одеяло.
"Да какие ему монеты! — успокаиваясь, хмыкнула девушка, вновь с аппетитом принимаясь за холодную, клейкую кашу. — Он ни о чём, кроме своего брюха, сейчас думать не в состоянии".
После того, как все поели, к костру подошёл Анний Мар. Не обращая внимания на солёные шуточки приятелей, бесцеремонно растолкал их, протягивая к огню озябшие руки. Сейчас его вид показался путешественнице не таким измождённым.
"Пронесло", — с иронией подумала она, поднимаясь.
Во второй половине дня облака окончательно разбрелись по краям небосвода. Нику разморило на передней скамеечке, и оставив рабыню управлять ослом, девушка забралась в фургон. Солнышко нагрело стены и крышу так, что внутри сделалось почти уютно.
За время долгого пути путешественница кое-как приноровилась к неспешной тряске, и спокойно дремала, завернувшись в тёплое, как печка, овчинное одеяло.
Внезапно повозка остановилась. Со стуком распахнулась тонкая дверка, и взволнованный голос невольницы вырвал её из сладкого полусна.
— Госпожа, проснитесь, госпожа!
— Да не сплю я, — проворчала хозяйка, усаживаясь. — Чего там?
— Люди какие-то артистов остановили!
Ника вздрогнула, словно от удара. На несколько секунд она бестолково застыла, не в силах сообразить, за что хвататься в первую очередь? То ли за лежащий в стороне кинжал, то ли за приготовленный дротик, то ли за накидку на голову?
Неужели посланцы Серении всё же догнали их? А значит, может завязаться нешуточный бой. Если, конечно, артисты её не выдадут?
"Всё равно не дамся!" — одними губами прошептала девушка, лихорадочно вооружаясь. Сердце бешено колотилось, разгоняя по телу перенасыщенную адреналином кровь. Под руку подвернулся пустой "сидор".
"Может, удрать, пока не поздно? — мелькнула первая здравая мысль, которую тут же пришлось с негодованием отвергнуть. Поздно. Куда теперь сбежишь?".
От осознания этого волна паники схлынула так же внезапно, как и накатила, а в животе образовался знакомый, холодный ком.
Почувствовав себя готовой к схватке, путешественница осторожно выглянула из повозки, держа наготове дротик.
Встав на скамеечку и вытянув шею, Риата пыталась рассмотреть что-то, закрытое стоявшим впереди фургоном урбы.
Пока её госпожа дремала, их маленький караван въехал в лес. Высокие разлапистые деревья распростёрли по небу голые, лишённые листьев ветви, чем-то похожие на тонкие, скрюченные пальцы сказочных монстров.
Не заметив никого ни справа, ни слева от дороги, Ника слегка приободрилась.
— Где они? — прошептала она, выбираясь наружу и не получив ответа, дёрнула рабыню за хитон. — Ну?
— Ой! — испуганно вздрогнув, пискнула невольница. — Простите, госпожа. Там, впереди.
Почему-то только сейчас девушка услышала спокойный, уверенный голос Гу Менсина.
— Мы артисты, служители лучезарного, солнечного Нолипа…
Внезапно Риата опять охнула. Глаза её расширились, а с побледневших губ сорвалось:
— И там тоже!
Проследив за её взглядом, путешественница резко обернулась.
Шагах в сорока по дороге в их сторону неторопливо следовали два непонятно откуда взявшихся, косматых субъекта в звериных шкурах поверх грязных хитонов. Один держал в руках лук с наложенной на тетиву стрелой, другой, как на посох, опирался на короткое толстое копьё с широким железным наконечником. То, что они своими густопсовыми бородищами мало походили на легионеров, посланцев Серении, не делало их менее опасными.