О очередной раз подчеркнув своё глубокое сожаление о том, что она ненароком нарушила закон Этригии, девушка опять попросила прощения у судей, после чего замолчала, аккуратно вытерев платком заплаканные глаза.
— А кто подтвердит ваши слова? — вкрадчиво спросил претор Луний.
— Она лжёт! — не давая возможности обвиняемой ответить, вскричал Клеар, раздражённо ударив посохом по мраморной ступени. — Нет никакого Гу Менсина! Артист с таким именем никогда не был в Этригии!
Чувствуя, что пора вмешаться, Олкад обратился к суду:
— Вы позволите мне опровергнуть это утверждение, господин Фаб?
Видимо, довольный тем, что хоть кто-то придерживается установленного порядка ведения процесса, магистрат величаво кивнул, а секретарь поспешил налить воду в воронку.
— Это письменные показания владельца постоялого двора в Кинтаре, — молодой человек извлёк из холщовой сумки на поясе свиток. — Он подтверждает, что в ночь перед первым днём дриниар в его заведении ночевали артисты из урбы Гу Менсина, а также снимала комнату Ника Юлиса Террина. Рано утром они вместе покинули город.
С этими словами адвокат подошёл к столу и с поклоном протянул папирус судьям. Пробежав взглядом ровные строчки, Фаб одобрительно хмыкнул.
— Заверено магистратом Фамием. Достойный и уважаемый гражданин. Этого вполне достаточно для подтверждения того, что урба Гу Менсина и обвиняемая одновременно покинули Кинтар, собираясь добраться до Этригии. Продолжайте.
Понимая, что избежать обвинения в нарушении закона, запрещавшего непосвящённым появляться возле священной горы в дни праздника Дрина, всё равно не удастся, Олкад попытался воззвать к милосердию и здравому смыслу, доказывая непреднамеренность и случайность проступка своей подзащитной, а когда увидел, что вода в часах почти закончилась, торопливо выпалил:
— Если бы владыка недр разгневался на госпожу Юлису, он мог бы просто позволить убийцам отыскать её в ту роковую ночь. Но бессмертный бог проявил великодушие и милосердно укрыл невинную девушку от разбойников в одной из расщелин своей священной горы, тем самым сохранив жизнь дочери Лация Юлиса Агилиса. Так если сам Дрин простил госпожу Юлису, вправе ли люди её наказывать?
И тут форум забурлил, словно кипящий котёл на кухне у нерадивого повара. Люди орали, размахивая руками, выкрикивали проклятия, кто-то грозил адвокату кулаками, и тот с запоздалым сожалением подумал, что от последних слов, пожалуй, стоило бы воздержаться.
— Да как ты смеешь говорить за владыку недр? — подтвердил его опасения свирепый рык верховного жреца, чьи грозные очи пылали праведным гневом, а костяшки пальцев, сжимавших посох, побелели от напряжения.
— Но разве я неправ? — повысил голос молодой человек, понимая, что теперь терять ему уже всё равно нечего. — Госпожа Юлиса пряталась от убийц рядом с тем местом, где в первую ночь дриниар проводится ритуал умилостивления Дрина, и бог позволил ей сделать это!
— Она нарушила таинство! — бушевал Клеар, потрясая посохом.
— Она не присутствовала при нём! — огрызнулся Олкад.
— Откуда ты это знаешь, чужак? — перекрыл гомон форума чей-то громоподобный бас.
— Даже мне, уроженцу великого Радла, известно, что перед началом церемонии место её проведения осматривает стража посвящённых! — выкрикивая подобное утверждение, писец сильно рисковал, ибо опирался при этом только на свой здравый смысл и рассказ рабыни госпожи Юлисы.
Поэтому неудивительно, что Клеар, тут же указав на него пальцем, буквально впился в лицо тяжёлым, давящим взглядом.
— Кто вам такое сказал? Немедленно назовите имя этого человека!
— Никто! — решительно тряхнул головой адвокат во внезапно наступившей тишине и с жаром продолжил. — Но разве обязанность любой стражи не состоит в том, чтобы беречь и охранять порядок, законы, город или церемонию от любых посягательств? Иначе зачем она нужна?
Глядя, как резко стушевался собеседник, молодой человек с издёвкой отметил про себя: "Что, подловил? Это тебе не с тупыми провинциалами дело иметь! Я в Радле процессы выигрывал, а уж там риторы искуснее тебя попадались".
И продолжил, обведя деланно-удивлённым взглядом затаивших дыхание зрителей:
— Как могли доблестные и искусные воины не заметить девушку в такой маленькой пещере?
— Но обвиняемую видели на дороге титанов! — напомнил претор Луний, бросив быстрый взгляд на верховного жреца.
Тот, уже успокоившись, важно кивнул, усмехаясь
— Или слова стража посвящённых вы тоже ставите под сомнение?
— Ни в коем случае! — энергично запротестовал адвокат. — Я не отрицаю того, что госпожа Юлиса ненароком, сама того не желая, нарушила закон Этригии, но во имя богини справедливости Цитии и благодетельной Ноны призываю вас быть милосердными и проявить снисхождение.
Он хотел привести несколько общеизвестных исторических примеров, когда обвиняемых оправдывали именно из-за того, что их поступки являлись не сознательно совершёнными преступлениями, а лишь роковой цепью случайных обстоятельств.
Но тут резко звякнул гонг, и глашатай с удовольствием объявил, что время защиты истекло. Зрители, с увлечением следившие за перепалкой между верховным жрецом святилища бога — покровителя Этригии и никому неизвестным молодым юристом, разочарованно зашумели.
Довольный писец подумал, что теперь, какое бы решение не принял суд, этот процесс запомнится горожанам надолго. Чего, собственно, он и добивался.
Как полагается, перед вынесением приговора магистрат пошептался сначала с Костом Упилием Факом, потом с Ресом Лунием Бутом, затем они что-то горячо обсудили втроём.
Невольно подавшись вперёд, Олкад напряг слух, пытаясь хоть что-то расслышать. Но многоопытные судьи совещались так тихо, что до адвоката не донеслось ни слова.
Наконец, важно кивнув помощникам, Проб Фаб Лис на какое-то время задумался, сведя к переносице густые седые брови и неслышно барабаня по столешнице старческими узловатыми пальцами, на одном из которых тускло поблёскивал массивный золотой перстень.
Писец посмотрел на свою подзащитную. Чуть сдвинув накидку назад, та пристально наблюдала за застывшим в раздумье магистратом, решавшим сейчас её судьбу. Одна рука девушки пряталась под покрывалом, а вторая крепко вцепилась в его край. Приглядевшись, молодой человек ясно различил мелкие капельки пота, выступившие на верхней губе Ники Юлисы Террины, несмотря на прохладу.
— Суд имперского города Эригии, — как-то опять неожиданно для Олкада заговорил Фаб, чётко выговаривая каждое слово. — Признал подсудимую виновной в нарушении закона "О днях умилостивления Дрина".
Адвокат прикусил губу, чтобы не застонать от гнева и разочарования. Площадь отозвалась единым, одновременно вырвавшимся у множества людей вздохом. На тонких губах Клеара зазмеилась победная улыбка.
Глаза обвиняемой внезапно сузились, и писцу показалось, что мысли девушки унеслись куда-то очень далеко от суда, форума и всего происходящего вокруг.
"Да хранят нас бессмертные боги! — охнул про себя Олкад. — Уж не обезумела ли она от горя?"
— В соответствии с кодексом Тарквина и принимая во внимание искреннее раскаяние подсудимой, а также другие смягчающие обстоятельства, — так же размеренно продолжал магистрат. — Она приговаривается к двум месяцам служения в храме Рибилы.
Не поверив своим ушам, молодой человек нервно сглотнул. Кто-то из зрителей рассмеялся, но на него зашикали, ибо Фаб и не думал останавливаться.
— Кроме того, городской совет обязан как можно скорее известить родственников Лация Юлиса Агилиса о том, что в Этригии объявилась девица, выдающая себя за его дочь, и пригласить их, дабы подтвердить её личность или обвинить в самозванстве.
Услышав столь странное решение, адвокат открыл было рот, но тут же захлопнул его, чувствуя себя обескураженным. Судя по мрачному сопению верховного жреца храма Дрина, тот тоже не пребывал в восторге от приговора.
Однако, если стороны процесса всё же удержались от комментариев решения суда, то народ на площади обсуждал его на редкость горячо и бурно. Одни горожане спорили, отчаянно размахивая руками, другие орали, требуя: кто более сурового приговора, кто полного оправдания подсудимой.
Кое-где дело дошло до потасовок, но драчунов быстро успокоили. Тем не менее, стражники всё же шустро выстроились поперёк лестницы, отделяя круглыми щитами бушующую площадь от сохранявших приличествующее их высокому званию спокойствие судей. Похоже ситуация на форуме их совершенно не интересовала. Обменявшись несколькими словами с преторами, магистрат Фаб подозвал к столу откуда-то появившегося Курия.
Скорее всего, весь процесс над госпожой Юлисой тот провёл в базилике и вышел оттуда только сейчас. Выслушав судью, он всё с тем же равнодушно-скучающим выражением лица направился к подсудимой.
Олкад пошёл вслед за ним.
— Вам понятно решение суда? — спросил у девушки претор.
— Да, господин Курий, — кивнула та.
Адвокат обратил внимание, что, несмотря на обвинительный приговор, выглядит она совсем не расстроенной. Скромно поджатые губы время от времени дёргались, пряча прорывавшуюся улыбку, а в глазах читалось явное облегчение. Молодой человек с обидой подумал, что госпожа Юлиса, кажется, не очень верила в его адвокатские способности и готовилась к гораздо более суровому наказанию.
— Вы поступаете в распоряжение верховной жрицы храма Рибилы госпожи Маммеи и обязаны в течении двух месяцев выполнять все её приказы и распоряжения.
— Признавая свою вину, я готова подчиниться, — поклонилась Ника. — Но только в том случае, если это не запятнает мою честь. Я не могу позволить оскорбить род младших лотийских Юлисов.
Впервые Олкад увидел, как с лица претора сползло лениво-равнодушное выражение, сменяясь удивлённо-раздражительным.
— Вы не в том положении, чтобы ставить условия!
— Это не условия, — покачала головой собеседница. — Просто я сочла своим долгом предупредить вас, чтобы потом не возникало никаких недоразумений. Я обязуюсь со всем старанием и прилежанием служить в святилище богини Луны, но не потерплю покушений на свою честь.