— Всё в порядке, — сказала та, что постарше. — Быстро управились.
— Точно.
Её друг, кажется, был не из тех, кто врёт.
— Мы закончили, и никто ничего не выпил.
— А ты когда-нибудь…
Маленькая девочка стукнула старшую по голове.
— Прекрати! Я всего лишь хотела спросить!
Она снова повернулась ко мне.
— Ты сама когда-нибудь пробовала Лайквайс?
Всего один раз. Одна единственная доза — минимальный риск. Я слышала о взрослых, с той же историей, что и у меня: двадцать четыре, двадцать пять лет и всё еще не Иные.
— На вкус, как собачьи слюни, — сказала я. — Словно жуки в банке с клеем.
— Фуууу!
Они скривили лица и захихикали. Я думала о тех вопросах, которые они мне так и не задали, пока мы шли к грузовику. О том, какие ощущения были после Лайквайса, что случилось потом, когда он уже был внутри меня.
Это было похоже на сон. В нём моя мама никогда меня не била, а отец не напивался. Я жила в одном доме с Эйм. Наркотик действовал очень специфично: у нас был желтый дом с белой каймой, обнесенный частоколом. У нас была собака по имени Квинси Джонс и попугай по кличке Сэм.
Государства правили народом. У нас был ребенок и работа. Я помню, что ложилась спать, а затем просыпалась, немного скучала на работе, но в целом, я была счастлива. Очень счастлива.
Казалось, сон длился целую вечность. Я вырубилась на целых восемь часов.
Мы могли бы поехать напрямик в Форт Ворден, если бы Эйм не захотела посмотреть на Спейс-Нидл[6].
— Да брось, когда нам ещё выпадет такой шанс?
Я закатила глаза.
— Ты можешь на нее полюбоваться с любого гребанного места, Эйм. Спроси их, видят ли они её.
Я указала на девочек на возвышенности в пятьдесят футов.
— Окей. А потрогать, я хотела её потрогать.
Наша первая ссора.
Конечно же, Роб был на её стороне.
— Да, конечно, грузовик не так-то легко вести, но нам нечего делать в Такоме. И в Олимпии тоже, даже не знаю, что или кого нам искать на юге. Я сказал капитану в Эдмондсе, что вернусь через неделю. Может он что-нибудь нам подкинет? Даже если мы вернемся рано, это лучший для нас вариант. Едем на север. А там и Спейс-Нидл недалеко.
Эйм посмотрела на меня.
— Вы, черт возьми, конечно же, правы! — сказала я.
Я снова села за руль. Эйм села посередине, и снова она не со мной.
Гремучие подсказали нам, какие места лучше объезжать стороной, и я старалась изо всех сил. От улицы Рейньер я ехала наугад, и иногда заезжала не туда. А иногда я выбирала совсем неплохой путь, если, конечно, на дороге не были ямы и слишком непреодолимые преграды для транспорта. Мы никого не встречали вокруг, кроме следов чьего-то присутствия: скрученные провода, связки дров — неудивительно, ведь любой, кто участвовал в вылазках, очень наблюдателен. Группы людей в основном базировались в парках, где можно было выращивать урожай, но мы старались объезжать их стороной.
Поздно вечером мы приехали в центр Сиэтла. У нас совсем не осталось времени, чтобы искать ночлег.
Тут тоже велись военные действия. Я вспомнила о недавних событиях, но в этом не было никакого смысла. Ни тогда, ни сейчас, и зачем вообще кому-то сражаться за подобное место, настолько удаленное от воды? Но танки уже проложили себе путь, смяв под себя деревья и памятники, стреляя направо и налево. Они оставили здесь шрамы, которые все еще были заметны: сожженные здания, кратеры, следы от пуль.
Спейс-Нидл стояла посреди высоченных кустов ежевики, проросших сквозь раздробленный асфальт, который раньше был площадью. Давнишняя копоть и рыжая ржавчина покрыла некогда белые балки Спейс-Нидл. Я проехала под бетонными столбами до мертвой монорельсовой дороги и аккуратно сдала назад, чтобы не повредить шины.
— Давай иди, — сказала я. — Трогай.
Прозвучало немного злобно, признаю.
Роб выбрался из машины через окно, не открывая двери, на крышу грузовика. Он засунул руку в кабину и потащил за собой Эйм. Я слышала, как они разговаривали о том, что могли бы прорубить себе тропу сквозь тернии, если бы только у них были мечи, о том как бы они их выковывали, а Эйм рассказала об инкрустации. Эйм процитировала пару фактов о высоте постройки, времени, затраченного на возведение и так далее.
Потом, какое-то время, я ничего не слышала. Затем, услышав её дыхание, я врубила радио, в надежде поймать что-то ещё помимо статичного шума, что-то, что могло бы заглушить звуки, который они как-раз собирались издать.
Кто-то из них зашевелился и металлическая крыша над моей головой запрыгала вверх и вниз. Я осмелилась стукнуть по вмятине, один короткий удар, словно это было случайно, и открыла дверь. Очень, очень медленно.
Я оказалась по колено в зарослях ежевики и стала отцеплять растения по одному от своих брюк, затем я взяла одеяло из коробки с припасами, с которой нас отправили Гремучие. Я не смогла удержаться и посмотрела. Они оба сидели прямо, вся одежда была при них. На данный момент. Эйм помахала мне рукой. Роб сделал вид, что поправлял несуществующую бородку и улыбнулся.
— Я на минуту, — сказала я, подразумевая, что сейчас вернусь обратно. В конце концов. Боже, дай мне сил, подумала я и тоже улыбнулась, затем осторожно побрела по следу, который оставил грузовик.
Она хотела быть с ним. Но я все равно её любила. На край земли. От начала до конца.
Я пойду за ней.
Но сегодня я уснула в одиночестве.
По крайней мере, таков был план. Но когда пришло время, я боялась даже просто закрыть глаза. Темнота наступала. Место было слишком открытым — плохой знак. У меня появилось плохое предчувствие сразу же, как я приглушила свою ревность. Я нашла мусорный бак, закатила его наверх по рампе у стены в месте, которое было похоже на гигантский опаленный кусок металлической жвачки. Я установила бак, забралась на него и, сохраняя равновесие, пробралась на невысокую крышу — единственную плоскую поверхность во всем здании, видимо, так было всегда, ещё до того, как гаубицы, гранатомёты и черт знает, что ещё, поработали здесь.
Мы с Вольтером устроились поудобнее, готовые нести вахту. Гремучие отдали магазин к нему, когда возвращали мне мой нож. В магазине было еще семь пуль.
Эйм и Роб находились где-то в пятидесяти футах к югу. Я всё ещё могла их четко слышать, и это помогало мне не уснуть до тех пор, пока я не заметила Клода и его дружков.
Видимо, чтобы показаться умными, парни с моста выключили фары машины, на которой они приехали. Звук мотора был каким-то знаком, так же, как и то, что они его приглушили. Эти пресмыкающиеся неслышно двигались в мою сторону.
При свете звезд многого не разглядишь. Я не могла сосчитать их точное количество, должно быть, там было четверо или пятеро парней, так же, как и вчера. Они нацелили оружие на Эйм и Роба, которые снова заговорили.
— Руки вверх! — отдал команду один из парней. И как только они их видят, удивилась я, но один из них открыл дверцу грузовика, и услужливый свет вырвался наружу. Я увидела взъерошенных Эйм и Роба. Жаль, что не они моя цель. Остальных очень трудно разобрать.
— Засуньте свои извинения себе в задницу, выметайтесь из моего грузовика.
Это сказал Клод.
— Папа? Где папа?
Это, должно быть, малыш Двейн? По возрасту он вовсе не годиться Дуайту в сыновья, но кто же еще мог там быть за коробкой с припасами, бледный в лучах искусственного света?
Малыш, судя по всему, незаметно забрался в грузовик. Он протянул руки, обо что-то споткнулся, и Клод вышел на свет, чтобы схватить и поднять его: сейчас у меня был отличный момент для выстрела. Лучше и не придумаешь. Но я не выстрелила.
В следующую минуту я пожалела об этом, когда парни с другой стороны схватили Эйм и Роба, оттаскивая их от дверей. Я услышала как она закричала, и кто-то ударил её по лицу.
Кто-то еще кричал, не я, я была занята тем, что пыталась сползти с крыши под прикрытием всеобщего шума.
— Нет! Не бей её! Нет! Отпусти меня!
Мылыш Двейн на нашей стороне?
Ослепляющая яркость. Кто-то включил фары грузовика. Я пригнулась. Эйм сильно кричала. Они прижали ее к земле. Роб не издавал ни звука. Когда они вывели его на свет, я увидела, что один из чуваков закрыл ему рот рукой и приставил сияющий металлический предмет к его уху. Нож или пистолет — разницы ноль. Мне нужно было быть потише.
Всего четверо. Плюс Двейн. Семь пуль было вполне достаточно, если, конечно, я не была против пожертвовать Робом.
Я не была против. Но точно не Эйм.
Бах! Бах! — Вольтер не самый шумный пистолет. Стекло и металл со звоном рассыпались по мостовой, разлетелись во внезапной темноте. Всего одна пуля на каждую фару. Я собой горжусь.
Свет все еще исходил из кабины грузовика. Неяркий. Я не могла никого увидеть.
Но я слышала, как они кричали, что нужно найти девчонку, слышала стрельбу. Надеюсь, стреляли куда попало. Никаких криков боли, значит Роб, возможно, выбрался.
Я сменила позицию, что прибавило мне трудностей, но это помогло оставить чуваков в неведении и не убить меня. Я двигалась в одну и ту же сторону, открытая дверь на водительском месте скрывала меня от глаз. Вольтер был наготове — я сжимала его двумя руками очень крепко.
Словно мы единое целое. Мы действовали слаженно. Вокруг была непроглядная ночь. Я плюхнулась на живот и скрючилась на какое-то время, мне нужно было убедиться, что у них нет фонариков, затем я поползла, потом встала на ноги и пошла. По звездам я поняла, где север и направилась туда, с собой у меня не было ничего, кроме Вольтера, моего ножа и бинокля. Еще одеяло. Даже бутылки под воду не было.
Ужасно было оставлять всю провизию, которую нам дали Гремучие. А еще было жаль, что я испортила такую отличную высоко-функциональную машину. Эйм меня убьёт, когда мы встретимся все вместе в Эдмондсе.
С Эйм всё будет хорошо. С ней всегда так. С Робом, скорее всего, тоже.