На крыльце послышались шаги. В комнату вошел капитан.
- Ну как, готовы? - спросил он. - Ну, раз готовы, пройдемте по берегу Аракса.
- Кобра не вернулась?
Костя весь день не забывал, что кобра где-то здесь, поблизости. Для него, родившегося на севере, кобра была чем-то новым, волнующим воображение, и он вспомнил рассказ, который прочел однажды, - о заклинателе змей. Индусский факир играл на флейте, а змеи ритмично двигались под тихую мелодию…
- Нет, так и не вернулась.
Отец взглянул на его ноги.
- Под кроватью в чемодане твои высокие сапоги. Надень их - легче идти по камням.
- Да и от змей, наверное, защищают, да?
- Ты что-то много думаешь о змеях! - улыбнулся отец.
Костя вытащил чемодан. Как же это он забыл о своих высоких хромовых сапогах, которые отец подарил ему еще на Курилах! Они были почти совсем новые. Только немножко сморщились носки. Костя натянул сапоги и сразу почувствовал себя спокойно: теперь никакие кобры ему не страшны.
Отец надел на пояс кобуру с пистолетом, зашел к дежурному, отдал распоряжения, захватил с собой солдата с автоматом, и четверо - двое взрослых и двое ребят - вышли на темную дорогу.
- А почему Виктор не с нами? - спросил Костя.
- Он пойдет в наряд позже, - ответил отец, - мы встретим его на обратном пути.
Капитан пошел вперед, стуча по камням подковками каблуков. За ним двинулись Костя и Самвел. Солдат шел позади. Сперва все было хорошо. Они шли цепочкой, не теряя друг друга в темноте. Слева шумел Аракс, на турецкой стороне светились огоньки. Вдруг Костя начал приотставать.
- Что, уже устал? - спросил солдат, останавливаясь.
- Да нет, все в порядке, - сказал Костя и снова поспешил вперед.
Дело в том, что ссохшиеся задники сапог сжимали пятки, а съежившаяся на носках кожа давила на пальцы. Что делать? Сказать отцу, что он не может идти, и повернуть назад? Нет, надо потерпеть, может быть, потом сапоги разносятся и станет легче идти.
Широкая в плечах фигура отца то появлялась, то снова исчезала во мраке. На Курилах Костя много раз ходил с ним ночью, - это было на берегу моря. Они шли вдоль темных скал, слушая, как шелестят набегающие волны. Изредка вдалеке мигали огни проходящих кораблей да вспыхивал в сумрачном небе луч маяка с мыса Зольд… Костя часто думал: сколько ни живи на их маленьком острове, никогда не дождешься, чтобы на берегу оказался настоящий диверсант, о которых пишут в книгах.
- Ты чего тянешься, как черепаха? - перебил Костины мысли Самвел.
Идти дальше Косте было невмоготу.
- Самвел, иди потише… - попросил он через несколько шагов.
Отец, словно догадавшись, остановился на краю высокого обрыва. Внизу бурлила вода. В слабом сиянии неполной луны река поблескивала темным, недобрым светом. По ту сторону, там, где лежала турецкая деревня, мрак сгустился, исчезли редкие огоньки. Холмы слились и казались странным призрачным нагромождением. Издалека донесся протяжный, хриплый лай.
- Это чья собака? - спросил Костя.
- Это не собака, а гиена, - ответил отец.
Они стояли в темноте и долго смотрели на турецкую сторону. Казалось, в шум Аракса вплетались какие-то звуки и шли они с той, чужой земли, окутанной сейчас темнотой.
- В той деревне живет мой дядя, - тихо сказал Самвел.
- Дядя? - удивился Костя. - Как же он туда попал?
- Дед Баграт говорит, он ушел туда давным-дав-но, в двадцатом году. Женился и там живет. У него есть дети и внуки.
- А ты откуда знаешь?
- Он пишет письма.
- А как они сюда попадают? Их возят через реку?
- Этого я не знаю, - ответил Самвел. - Надо у кого-нибудь спросить.
- Я тебе скажу, - сказал капитан; в темноте прыгал огонек его папиросы. - У этих писем долгий путь - из одного государства в другое. Из деревни они идут в Анкару - столицу Турции. Оттуда на пароходе их везут в советский порт Одессу. Из Одессы переправляют в Ереван. А уж из Еревана - сюда!..
- Сколько же на это нужно дней? - спросил Костя.
- Неделю, наверно, а то и больше.
- А за сколько мы добежали бы до той деревни?
- Минут за пять добежали бы, - сказал Самвел.
Костя дотронулся до руки отца и почувствовал, как рука дрогнула и крепко сжала его ладонь. Он покорно стоял рядом, и на сердце у него было спокойно.
- Пала, а когда-нибудь мы сможем свободно пойти к туркам, а турки к нам?
- Да, когда-нибудь, - сказал отец.
- Когда же?
- Когда те, кто живет вот в той деревне, будут жить так, как живут свободные люди нашей страны.
Костя помолчал немного, потом спросил Самвела:
- А если мы будем с вышки смотреть в бинокль, ты узнаешь своего дядю?..
- Как же я его узнаю, если я его не видел! Дед Баграт тоже бы его не узнал. Раньше дядя был молодой, а сейчас старый!
Отец все еще крепко держал Костю за руку. И Костя вдруг вспомнил - вот так же сильно он сжимал его руку, когда на остров надвигалась волна. И позже, когда они долго искали вездеход, в котором ехала мать. Костя тогда еще не понимал, что никогда больше ее не увидит… Отец держал его за руку и вел по берегу, где громоздились обломки домов и рыбацких ботов…
Самвел что-то еще рассказывал о дяде и о дедушке Баграте. Но отец и сын думали о своем. Перед ними снова вставали видения того страшного дня на маленьком пограничном острове, который разбил их семью. И они думали сейчас друг о друге, о своем будущем…
- Тебе хорошо в интернате? - спросил вдруг отец.
И Самвел сразу замолчал, словно отодвинулся в
темноту.
- Не очень, - признался Костя.
- К этому, Костик, надо привыкнуть.
- Теперь мне всегда придется жить отдельно?
- Зачем же всегда? Никто не знает, как дальше все сложится. Но сейчас на границе тебе быть нельзя, - сказал отец. - Меня могут вызвать, и я уеду на несколько дней… - Рука отца до боли сжала Костину ладонь. - Ты же знаешь, дружище, что на границе как в бою… Если бы была мама…
Эти слова нечаянно сорвались с его губ, и он испуганно замолчал. Костя теснее прижался к нему.
Они не заметили, как Самвел отбежал в сторону. Вдруг до них донесся чей-то плач. Костя оглянулся. Самвела рядом не было.
- Самвел! - крикнул Костя. - Самвел!..
Самвел не отозвался. Капитан вгляделся в темноту, заметил тень внизу под скалой. Он быстро спустился с кручи, за ним, забыв о боли в ногах, устремился Костя.
Самвел, скорчившись, сидел на камне у самого берега. Плечи его вздрагивали. Он не поднялся и тогда, когда к нему подошли.
- Что с тобой, мальчик? - спросил капитан. - Тебя кто-нибудь обидел?
- Папа!.. - Костя дернул его за руку и, отозвав в сторонку, шепотом сказал: - Понимаешь, папа, у него нет ни отца, ни матери. Никого, кроме деда Баграта. Он услышал наш разговор и вспомнил об этом. Вот отчего он, наверно, плачет…
- Да, да, - сказал капитан и положил свою руку на плечо Самвелу. - Самвел, ты будешь всегда с Костей. Я сделаю для тебя все, что смогу…
Самвел не ответил. Он заплакал громко, в голос, больше не сдерживая себя.
- Не плачь, Самвел! - обнял его отец. - Нам всем троим не легко. Но мы как-никак мужчины!.. Мы должны все перенести!
Самвел кивнул головой. Он еще несколько раз всхлипнул и перестал плакать. Только часто и тяжело вздыхал.
Невдалеке темнела острая крыша старого монастыря.
- Вот что, ребята, - сказал капитан. - Идите-ка вы к монастырю и посидите там. Я немного еще пройду до арыка, а потом вернусь.
Отец и солдат ушли, а ребята некоторое время стояли на дороге, всматриваясь в темные очертания монастыря и прислушиваясь к их удаляющимся шагам.
Теперь, когда они остались совсем одни, им стало жутковато. Самвелу вдруг вспомнились легенды о монастыре, которые рассказывал ему дед Баграт. Монастырь был построен еще в незапамятные времена. Царь, который его построил, отличался большой жестокостью. По преданию, убив человека, он приходил сюда и клал на стену камень, замаливая грех. Рассказывали, что монастырь построен из трехсот шестидесяти пяти камней. Однако никто их не считал.
- Постоим лучше здесь, - предложил Самвел.
- Нет, надо делать так, как велел отец, - сказал Костя и сошел с дороги.
К монастырю нужно было добираться по камням. Ноги скользили, ребята спотыкались. Несколько раз Костя падал и больно ударялся. Даже более знакомый с этими местами Самвел двигался неуверенно. Ему не очень-то хотелось приближаться к монастырю. Там, где Костя видел просто развалины, воображение Самвела рисовало беспокойные картины: он слышал стоны замученных жертв, видел царя, шагающего к стене с камнем в руках, представлял себе, как по освещенной лунным светом дороге идут кочевники, ржут кони, позвякивают кольчуги…
- Вернемся назад, Костя, - попросил Самвел; чем ближе к монастырю, тем сильнее охватывал его страх.
Но Костя даже не ответил. Слова отца были для него приказом. Он продолжал прыгать с камня на камень. Самвел вдруг остановился и крикнул:
- Там живут кобры! Вернись!
Костя вздрогнул. Эта мысль не приходила ему раньше в голову. Некоторое время они стояли молча, каждый на своем камне, отделенные друг от друга добрым десятком метров. В душе их шла борьба. Каждый боролся со своим страхом.
Самвел, такой храбрый днем, ночью сделался боязливым. Он не знал, есть ли в развалинах кобры или нет, но ему надо было заставить Костю вернуться. Костя не двигался с места, прислушиваясь к ночным шорохам. Где-то опять залаяла гиена. На турецкой стороне мигнул огонек и пропал. Наверное, закурил аскер. Проверещала над головой какая-то ночная птица.
Костя, однако, решил не сдаваться. Он ведь и на Курилах привык к ночной темноте. Отец всегда говорил: «Для пограничника ночь - это солнечный день, пурга - светлое утро, ураган - безветренный штиль. Чем непрогляднее ночь, чем хуже погода - тем скорее надо ждать нарушителя границы». С детства Костя привык к тому, что ни днем, ни ночью вокруг не прекращается жизнь. И теперь, вглядываясь в темноту, он увидел то, что не смог увидеть Самвел.