— Ты идешь на встречу? — спросила Дэнни, роясь в кассе и отсчитывая мне деньги. Она каждый день платила мне наличными «на всякий случай». Она никогда не говорила мне, на какой случай, но я не жаловалась. Для меня это был лучший и самый простой способ пополнять запасы.
— Если бы у меня был выбор, ответом было бы «нет», — сказала я, и в груди у меня все сжалось при мысли о том, что я нахожусь в том же месте, что и тысячи оборотней, которые ненавидят меня. — Но если я не появлюсь, охранники Виктора выследят меня, изобьют до полусмерти и все равно притащат туда. Лучше бы избиения избежать.
Я не гадала. Я знала это по опыту.
Она похлопала меня по плечу, и по моей руке пробежали мурашки от ее энергии. Такие небольшие толчки часто случались, когда Дэнни прикасалась ко мне. Я уже привыкла к этому и даже чувствовала себя комфортно от привычности.
— Перемены неизбежны, — сказала она, прикрыв глаза. — Грядут твои перемены. Приготовься к ним.
Я судорожно сглотнула, гадая, не занимается ли она снова своими экстрасенсорными штучками. Я не рассказывала ей о своих планах. Симона была единственной, кто знал, что я хочу уйти, но я чувствовала, что у Дэнни тоже есть какая-то идея — она всегда видела слишком многое.
— Увидимся вечером, — крикнула она, когда я открывала дверь, чтобы уйти.
— Да, тогда увидимся, — ответила я, помахав через плечо и выйдя на улицу.
Холодный ветер пронесся мимо меня, и я поняла, что, возможно, зима приближается быстрее, чем я ожидала. Это имело смысл. Солнцестояние было не за горами, а я уже несколько месяцев вела обратный отсчет до этого события.
Зима наконец-то наступала.
Да, я шла туда.
4
— Мы должны подготовить щенков к смене в следующем месяце, — сказал Альфа Виктор, и его сила приковала нас к месту, чтобы никто не пропустил ни слова из его речи.
Симона была права, когда назвала его эгоистом; он был именно таким и даже больше. Мой отец был единственным в нашей истории, кто пытался его устранить, и я до сих пор понятия не имела, почему он отвернулся от своего друга и альфы. Это было то, что не давало мне спать по ночам, особенно после очень тяжелого дня.
— Мы решили, что в это солнцестояние мы отправимся еще дальше по землям стаи, — продолжил он, явно довольный собой. Согласно традиции, только альфа, бета и их сыновья будут с нами на нашей первой смене. Остальные члены стаи найдут нас позже, и именно тогда вступят в силу новые брачные узы.
Лично меня это не волновало, как и то, как далеко мы забрели по обширным землям, контролируемым стаей Торма. Я заботилась об одном и только об одном: взять под контроль своего волка, чтобы я могла сбежать.
— А теперь перейдем к нашей встрече со стаей Стайгент, — сказал альфа, быстро меняя тему, как это было в его манере. — Мы получили петиции о полноправном участии от всех волков, не имеющих пары. Надеюсь, еще несколько настоящих брачных уз вступят в силу.
Эти встречи происходили несколько раз в год и были большим событием. Из того, что я наблюдала за свои двадцать два года, следует, что оборотни были одержимы желанием найти свою пару. Я не виню их за это… мне бы хотелось, чтобы кто-то был на моей стороне. Кто-то, кто идеально подходил бы мне и поддерживал бы меня, несмотря ни на что.
Я была одна, так чертовски одинока, почти всю свою жизнь.
Но никогда я не была в таком отчаянии, чтобы захотеть спариваться с кем-то из этой стаи. Я имею в виду, что не могло быть такого, чтобы просто по какой-то прихоти судьбы я вдруг воспылала страстью к одному из этих придурков, которые мучили меня. Верно?
Жизнь не может быть настолько несправедливой.
— Сегодня одна из последних групповых пробежек перед тем, как наши щенки присоединятся к нам, — крикнул Виктор, и его золотисто-медовые волосы взметнулись вверх, когда его волк вынырнул на поверхность. — Давайте изменимся и пообщаемся с нашими зверями.
Крики раздавались по всему огромному полю, на котором мы собрались, за особняком альфы с шестьюдесятью спальнями и столькими же ванными комнатами. Это было настолько далеко от скромного жилища, насколько вообще возможно, но это было ничто по сравнению со многими тысячами бесценных акров, прилегающих к нему.
Дикие и неприрученные земли, которые стая покроет этой ночью в своем беге.
Те из нас, кто слишком молод, уйдут сейчас, пока не появились звери. Я, конечно, и раньше видела превращение из человека в волка, но никогда в таком массовом скоплении, как это.
Симона схватила меня за руку, когда альфа поднял голову и взвыл к небу, освобождая нас от своей власти.
— Давай-ка убираться отсюда, — сказала она. — У меня есть машина.
Мы побежали. Как и в школе, мне лучше было скрыться, когда проявлялись волчьи инстинкты.
— Твоя мама здесь? — спросила она, и мы обе со всех ног помчались к полю, где стояла ее машина. Она была достаточно умна, чтобы припарковаться в стороне, где никто не смог бы нам помешать. Это была не первая встреча нашей стаи, и мы были знатоками выживания.
— Я ее не видела, — коротко ответила я. — И она все равно не согласилась бы, чтобы мы ее подвезли. — Она была бы там, менялась с ними, пытаясь проникнуть в сердце другого.
Мой отец был ее настоящей парой, но ей было все равно. Его смерть — его предательство, как она выразилась, — уничтожила всех нас. И я поняла это. Часть меня ненавидела его больше, чем я могла себе представить, ненавидят кого-либо.
Другая часть скучала по нему с такой силой, что у меня перехватывало дыхание.
Забравшись в старый красный пикап Симоны, я попыталась успокоить дыхание, хотя сердце бешено колотилось в груди. Я не запыхалась от бега. Нет, это из-за страха.
Блин. Страх был таким изнуряющим, и я не в первый раз гадала, каково это — жить без него. Просто… вставать каждое утро и не бояться этого гребаного дня.
Тогда, когда я во второй раз за день пыталась успокоить свое чертово сердце, до меня дошла абсолютная истина: мне следовало сбежать много лет назад. Тот факт, что я осталась здесь, обрекая себя на ежедневные мучения, был абсолютным позором.
Мне было стыдно, что я снова и снова превращаюсь в жертву.
— Я должна уйти сегодня вечером, — решила я, и в моем голосе прозвучала напряженность. — Сегодня у меня лучший шанс. Они уйдут на пробежку на несколько часов, и город опустеет.
Симона ударила по тормозам, машина с визгом остановилась.
— Ты, блядь, издеваешься надо мной? — почти выкрикнула она. — Девочка, у тебя всего месяц до смены. Ты не можешь сейчас уехать. Ты умрешь без альфы, который проведет тебя через первое изменение.
Я сжала руки в кулаки, когда гнев и унижение захлестнули меня.
— Я позволила им превратить меня в хнычущую сучку, — процедила я сквозь стиснутые зубы, в горле у меня так пересохло, что я едва могла выдавить из себя слова. — Я прожила в страхе десять лет. Со мной творилось худшее, и я ношу шрамы от этого как внутри, так и снаружи. Какого хрена я так долго здесь оставалась? Из-за единичного страха, что могу умереть во время своей первой смены? На данный момент это было бы благословением.
Не говоря уже о том, что уход до начала моей смены ослабит мою связь с альфой, и ему будет еще труднее выследить меня. Когда я произнесла эти слова вслух, позволив своему настрою на ожидание окончания моей первой смены измениться, мне стало гораздо разумнее уйти сейчас. Сегодня вечером.
Симона хранила гробовое молчание, ее глаза были огромными и полными слез. Она судорожно сглотнула, несколько раз, но, казалось, не могла взять себя в руки.
Протянув руку, я накрыла ее ладонь своей и сжала.
— Я люблю тебя. Я бы никогда не справилась со своей запутанной жизнью без тебя, но я должна уйти. Я должна бежать сейчас и никогда не оглядываться назад.
Она больше не спорила, просто кивнула несколько раз, и слезы потекли по ее щекам.
— Куда… — Она прочистила горло. — Куда ты пойдешь?
Первые несколько смен я буду представлять опасность. Мне нужно было найти безопасное место, безлюдное, где было бы достаточно места, чтобы убежать.
— Не знаю, — честно призналась я. — Но где угодно лучше, чем здесь.
Она закрыла лицо руками, всхлипывая.
— Это не может быть прощанием. — Ее голос звучал приглушенно, пока она снова не подняла голову. — Ты была моим лучшим другом с тех пор, как мы были щенками. Я имею в виду… Давай же, Мера. Подумай о том, от чего ты отказываешься.
Блядь. Она уничтожала меня.
— А как же Дэнни? — спросила она. Теперь мы пустили в ход тяжелую артиллерию. — Ты даже не хочешь попрощаться с ней?
Симона не собиралась отпускать меня без боя, а я уже была так измучена борьбой.
— Я подумаю об этом, хорошо? — спросила я, изо всех сил стараясь говорить как можно мягче. — Может быть, я продержусь еще месяц. Я имею в виду, что такое месяц в великой системе отсчета времени?
Она вытерла глаза и несколько раз кивнула.
— Да. Ты сможешь продержаться еще месяц. Я буду оберегать тебя. Я это могу.
Потянувшись через машину, я крепко обняла ее, вдыхая едва уловимый аромат, который Симона всегда носила с собой. Лаванда — цветы в ее палисаднике, анис — лакрица, которую она втайне любила. Я буду скучать по этому.
Когда мы закончили с эмоциональными рыданиями, Симона снова завела машину и подвезла меня прямо к парадной двери.
— Увидимся завтра, — сказала она, изучая мое лицо. Это не было вопросом. Она сказала, что мне лучше быть здесь завтра, иначе она надерет мне задницу.
Я кивнула, выдавив улыбку.
— Поняла тебя, детка.
Бросив последний взгляд на ее прекрасное лицо, ужасную косу и добрые глаза, я послала ей тихую надежду, что однажды у меня хватит сил вернуться сюда.
И она простит меня за то, что я планировала сделать.
5
— Люси, заказ готов!
У меня ушло на это пару недель, но я наконец-то откликнулась на свое вымышленное имя: Люси Джонс. Отъезд из Тормы был лучшим решением, которое я когда-либо принимала; вторым лучшим решением было отправиться в город без всякой стаи, решив рискнуть в одиночку.