давший оборотней, тот, кого боялись, почитали и любили оборотни по всему миру.
— Я помогу тебе открыть дверь, — пообещала я, вкладывая в каждое свое слово смысл. — Впервые это задание по-настоящему обрело смысл для меня. Теперь я понимаю, почему ты держишь меня при себе… Я — единственная за все это время, кто смог обойти заклинание на двери. Заклинание, которое отделяет тебя от твоей земли, семьи и судьбы.
Он, наконец, начал успокаиваться; пламя отступило, и его лицо вновь стало лицом мрачно-прекрасного мужчины, а не грозного, величественного зверя. Когда огненный волк исчез, я смогла расслабиться, меня больше не тянуло вперед к его мощи.
По правде говоря, я не знала, какая его сторона мне нравилась больше. И уж точно не понимала, что означает то, что я надеялась увидеть, как он снова полностью превращается в волка.
Он медленно приблизился ко мне, энергия струилась по его коже, пока он сбрасывал облик зверя.
— Ты — первое существо за тысячу лет, которое способно прикоснуться к Царству Теней, — сказал он голосом, настолько глубоким, что это не должно было быть возможно в принципе. — Я не знаю, как и почему… Ты не похожа ни на одно создание, которое я встречал за всю свою жизнь. И я не понимаю, что мне с тобой делать.
Я сделала шаг вперед, больше не в силах бороться с этим порывом. Тень утратил контроль над собой, и именно этим притянул меня так сильно, что я уже не могла сопротивляться.
Он смотрел на меня с настороженным любопытством, внимательно наблюдая, но не останавливая.
И прямо в тот миг, когда я почти коснулась его пальцами, по библиотеке вдруг поплыла тихая мелодия.
Тень застыл, резко дернув головой в сторону окна, за которым виднелась лишь фиолетовая дымка неба.
— Черт! — резко выругался он. — Лен, идиот хренов.
— Что это? — выдохнула я, сжатым от страха голосом.
Он зарычал, грудная клетка вибрировала от этого звука.
— Это Лунное Полнолуние фейри. Их пять лун сольются в одну, и на эту землю снизойдет Время Плодородия.
Он зарычал, и этот звук прошелся гулом по всей его груди.
С трудом сглотнув пересохшим горлом, я, пошатываясь, шагнула к окну.
— Время Плодородия?
Музыка нарастала — становилась громче, быстрее — и я застонала, колени подкосились, и я рухнула на пол. Мое тело вдруг оказалось охвачено странной смесью наслаждения и боли.
Обычное томление желания, которое я иногда ощущала, не могло сравниться с этой новой волной жажды и потребности, охватившей меня с головы до ног.
— Боги, — закричала я, ноги дрожали, а руки скользили вниз по телу, направляясь прямо к моей ноющей сердцевине в отчаянной потребности снять напряжение.
— Мера, — подступив ближе, сказал Тень. — Ты должна сражаться с наваждением.
Руки дрожали, и когда я заставила себя сесть, сразу почувствовала — трусики промокли до невозможности. Ткань терлась о клитор, и я едва не кончила прямо в этот момент.
— У меня нет сил бороться, — жалобно всхлипывала я. — Мне так больно.
Боль пронзила живот, будто ножом, и как бы я ни пыталась пошевелиться или извернуться, она не ослабевала. Тень резко поднял меня на руки и побежал прочь от окон. Но от музыки не было спасения. Она плыла по волшебным потокам ветра, несясь на пыльце фейри, и была создана для того, чтобы проникать в самую суть нашего существа.
— Фейри бывают плодовиты всего раз или два в год, — процедил Тень, будто говорил это лишь затем, чтобы отвлечь меня. — Эту музыку они используют, чтобы стимулировать новое плодородие.
— Звучит как какое-то снадобье для изнасилований, — пробормотала я, язык едва ворочался, а в голове все плыло. Пламя загорелось в пальцах ног и рук, прежде чем стремительно охватить все тело.
— Нет, — отрезал он. — Твой разум не способен сопротивляться, как у фейри. Музыка — это стимул, а не контроль сознания. Но, судя по всему, на тебя она действует особенно сильно.
Я услышала, как он пробормотал что-то про девственниц и прочее, но была уже слишком далеко от реальности, чтобы волноваться. И в тот самый момент, когда огонь вот-вот должен был взорваться внизу живота, пронзив все тело, он просто швырнул меня в душ и включил ледяную воду. Поток окатил меня с головой, насквозь промочив одежду.
— Ты должна бороться, Мера, — сказал он серьезно.
Мой сдавленный смех сказал ему все. У меня не было ни малейшей надежды.
50
Ледяной шок воды помог мне хоть на мгновение прийти в себя. Пламя все еще бушевало в венах и теле, но стало достаточно приглушенным, чтобы я смогла приподняться и откинуть длинные мокрые пряди с лица. В проеме большой душевой, отделанной медью, стоял Тень. Он смотрел на меня сверху вниз с выражением, которое невозможно было прочитать.
Обычно в такой момент меня бы захлестнуло смущение, я ведь едва не довела себя до оргазма прямо перед ним. Но сейчас я не могла выдавить из себя ничего, кроме стона, когда новая волна возбуждения прошлась по телу. Музыка усилилась, и мое тело выгнулось в такт ритму. Холодная вода больно ударялась о кожу, но этого было недостаточно, чтобы противостоять притяжению.
— Просто уйди, — выдавила я сквозь зубы, судорожно пытаясь стянуть с себя одежду. Ткань раздражающе терлась о слишком чувствительную кожу. — Дай мне самой с этим справиться, без того, чтобы кто-то смотрел на меня свысока, как осуждающий отец.
Хотя, каково это иметь отца, я не очень-то помнила.
Тень что-то раздраженно и яростно прорычал.
— Я делаю это не специально, — закричала, я и слезы сами покатилась по моим щекам. Надеюсь он не заметил этого, из-за воды.
— Ты не получишь облегчения от собственных прикосновений, — наконец, сказал он и оказался под водой вместе со мной. В тот момент, когда вода потекла по его лицу, обводя его идеальные черты, я закричала.
— Ты совсем не помогаешь, — прошипела я, жадно втягивая воздух и заодно глотнув воды. Все в нем будоражило мои чувства. Тень и эта музыка вместе — смертельная смесь для меня и моих гормонов. По отдельности я бы еще могла попытаться сопротивляться, но вместе… у меня не было ни единого шанса.
— Я нужен тебе, или ты не переживешь сегодняшнюю ночь, — грубо сказал он.
Это привлекло мое внимание, даже с полной кашей в голове.
— Что это значит?
Взгляд глаз, красных, как лава за окном, встретился с моими. Не просто встретился — впился, завладел.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я, Солнышко. Ты не выдержишь всю песню… Будет только хуже.
— Почему мы не можем уйти? — Я заплакала снова, когда спину пронзила новая волна боли. Тень стоял в душе со мной, и я оказалась прижатой к его ноге, мое тело решило изогнуться, чтобы помочь облегчить боль.
— Слишком поздно отступать, — сказал он.
Прежде чем я успела что-то сказать, он опустился передо мной на колени. Я ахнула от неожиданности. Он оказался так близко, как только мог, и произнес:
— Я помогу тебе. Но только в этот раз.
Я застонала, слезы все еще текли, и моя надежда на то, что он этого не заметил, рухнула, когда он потянул руку и провел большим пальцем по моей щеке, вытирая их.
— Боль мимолетна, — напомнил он мне. — И я заменю ее удовольствием.
— Пожалуйста, — взмолилась я.
— Завтра ты возненавидишь меня, — сказал он, — но я смогу с этим смириться. Чего я не хочу, так это видеть, как ты страдаешь, когда могу это остановить.
— Я не под кайфом, — напомнила я ему, с трудом выговаривая слова сквозь пульсацию в теле. — С головой у меня все ясно. А вот моя вагина, скажем так, совсем не в восторге от происходящего.
Как только я это произнесла, боль между ног усилилась до такой степени, что руки сами потянулись вниз.
Тень поймал их в свои ладони, и его губы медленно растянулись в улыбке.
— Тогда давай сделаем ее счастливой.
Спасибо, гребаных богам.
Моя рубашка в этот момент была наполовину снята с головы, и Тень, не теряя времени, сорвал ее. Когда я осталась в черном лифчике, грудь вздымалась, а я продолжала пытаться наполнить легкие воздухом, он уставился на меня снизу.
Без сомнений, выглядела я как мокрая крыса, но в его глазах пламя вспыхнуло еще ярче, и я решила, что это хороший знак: он не собирается отвергнуть меня. Когда я потянулась к его рубашке, он покачал головой.
— Нет, этой ночью все только для тебя, Солнышко. Позволь мне сделать то, что у меня получается лучше всего.
Мне это не нравилось, но противостоять было бесполезно. У него была власть, а я была в отчаянии. Я нуждалась в его поддержке. Боль нарастала, и я помнила его слова: я не выдержу всю песню без него.
Тень раздел меня за считанные секунды, и я осталась на полу душа — обнаженная, растрепанная, мокрая. Как только ледяной поток попал на клитор, оргазм накрыл меня — быстро, неостановимо. Это было похоже на вспышку молнии внутри тела. Удовольствие и боль переплелись в одно целое, а потом оставили после себя болезненное, глухое эхо в каждой клетке.
— Ты не справишься сама, — напомнил он мне.
Я проста ныла.
— Ты поможешь мне справиться?
Сверкающие красно-золотые радужки и озорная улыбка были моим единственным ответом, а затем он поднял меня одной рукой и вынес из душа. К тому времени, как мы добрались до кровати, мы оба высохли, и когда он опустил меня обратно на мягкие, прохладные простыни, я извивалась. Этот оргазм ничуть не помог.
Когда я попыталась пошевелиться, Тень протянул руку и положил одну из своих огромных ладоней мне на грудь, прижимая к месту. Я хотела закричать — от напряжения, от предвкушения, от невозможности сопротивляться, — но он удерживал меня с такой силой, что бороться было бесполезно. И тогда, не теряя времени и как всегда прямолинейно, он опустил голову — без лишних движений, без колебаний — и впился в мой клитор.
Первый уверенный, плотный удар его языка, за которым последовало мощное посасывание, когда его губы сомкнулись на этом чувствительном пучке нервов, вызвали во мне безмолвный крик. Это было слишком. Слишком много, слишком резко, и я едва не раскололась под этим натиском удовольствия.