Жаль, золота не так уж и много, чтоб отправиться в дорогу с женщиной и ребенком. Но раз больше ничего нет, придется собираться с этими деньгами. Одеяльца, ткань на пеленки, дорожный плащ баронессе, и лучше уж на меху, чтоб не застудить красавицу ночью. Хоть и лето, но жары нет. И спать бок о бок на одном ложе такой женщине не предложишь. Гордая очень. Не так поймет и босиком уйдет, чего доброго. К плащу нужна фибула, а еще лучше застежки. Мальчонке тоже не обойтись без люльки. Хоть что-то, но купить придется. Ещё провиант в дорогу, фляги для воды, две, а то и три для лошади. Седла, поводья, уздечки. Ведра, чтоб можно было поить в дороге. Не везде найдешь чистый ручей... И котелок хоть какой тоже нужен. Хорошо, что огниво есть, считай, повезло.
Вот мать обрадуется, когда он вернется. Уехал, чтоб разбогатеть, вернулся с женой и ребенком. Да еще и чужими. Впрочем, как знать. Повезет, так станет красавица его супругой. Законной, перед людьми и богом. Обвенчаются в церкви по законам его страны. И не важно, что она ведьма, и плевать на барона. Только б разгорелся в сердце этой женщины хоть крохотный огонечек любви к нему, простолюдину. А уж он постарается для Люции – и золота раздобудет, и дом новый отстроит, и корову лучшую приведет. У ее мальчонки все будет, обеспечит как своего собственного – и мечом, и лошадью, и вещами. Чтоб не хуже, чем у других.
Пока голова на плечах есть, а рука крепко сжимает меч – ничего нет страшного. Все у них будет. Только вот плащ в дорогу придется купить ведьме мужского кроя, чтоб никто ничего не заподозрил. И лошадей он сведет из конюшен барона в полном облачении: с седлами, уздечками и запасом зерна на дорогу. Резвых коней другим путем все равно не добыть, так пусть уж барон чуть разорится на прощальный подарок. Вот уж кого, а его и вовсе не жаль.
Герберт сложил в карман золото, прихватил несколько наконечников от старых копий, вдобавок взял заржавелый кинжал со сломанным лезвием, если обточить немного, сойдет за нож. В дороге все пригодится.
Когда парень выбрался из замка, его оглушили голоса толпы. Все они жаждут зрелища, ведьминых мук. Дикие люди, разве такое можно кому-то желать? Скольким из них помогала Люция? Вон стоит лавочник. Не он ли бежал за снадобьем для своего младшего сына к баронессе? И ведь падал ей в ноги, молил хоть чем-то помочь. Оттолкнул от себя священника, чтоб тот не смел исповедать мальчишку. И Люция тогда помогла, дала мазь, остановила хворь у ребенка, спасла. Так почему сейчас мельник здесь? Выкрикивает имя той, что помогла? Желает ей смерти, чтобы очистить свое имя? Чтобы его самого не заподозрили в колдовстве? Или жаждет зрелища? Правду говорят, нет у горожан ни чести, ни совести!
Герберт пробрался сквозь толпу, тенью скользнул на дорогу и направился в город. Здесь он исхитрился купить огромный кожаный плащ, подбитый мехом лисы. Парень не поскупился и приобрёл к нему тяжелую фибулу из кости в форме венца. Как прижмет к груди своего младенчика Люция, завернется в меховой плащ, так сразу утешится. И не страшно, что спать они станут посреди леса, а не в замке. Все лучше, чем погибать на костре.
- Долго будет служить этот плащ, не пожалеешь! - простился с ним лавочник, - Сносу нет такой коже.
Герберт купил котелок, немного провизии. Затем парень обогнул городок, вышел на обрыв над рекой. Здесь, в корнях старой сосны он спрятал все то, что у него было собрано в дорогу. Даже камень необработанный и то положил. Прикрыл тайник камнем и с чистой совестью направился к замку. Осталось дождаться темноты и вывести из конюшен лошадей. Еще было бы неплохо спилить решетку с окна темницы. Покуда будет идти суд, рядом с часовней и темницей стражи не будет. Точильных камней в оружейной много. Если потрудиться, то можно успеть подпилить прутья. Хотя бы погнуть, и то легче будет.
*** Отец Паул молился в келье, как ни странно было ему самому уповать на Бога теперь, когда он собирался совершить преступление. За стенами замка бесновалась толпа, градоначальник прошел мимо часовни в сторону замка...
Священник пытался найти ответ в своем сердце на самый главный вопрос – что есть вера? По всему выходило, что в милость Господню он верил. А в праведность людей – нет.
Его вера – облегчать страдания, наставлять на праведный путь, давать утешение, открывать чужие сердца навстречу Всевышнему.
Но судить он не может. И сжигать ведьм на кострах никогда не станет. Не поднимется его рука с факелом, чтобы поднести его к хворосту, не для того она создана.
Бог велел любить ближнего. Но церковь решила иначе. Отчего? Быть может, папа ошибся? И все кардиналы вместе с ним? И другие священники? И эта толпа за стенами замка... Разве могут все ошибиться? Могут. История знает немало подобного. Когда отвергнутого провозглашали святым после смерти.
Он заключил договор с ведьмой, он исполнит обещанное, а потом снимет сан. Господь велит прощать, инквизиция принуждает судить. С церковью его больше ничто не связывало в душе. И носить рясу стало преступным. Да только слово, данное ведьме, нужно сдержать. А значит, и рясу он пока снять не сможет. По крайней мере, покуда не убьет Зенона.
Паул прочел еще несколько молитв по памяти, обдумал грядущее. Все должно выйти так, как и должно. Вот только Герберт,.. Смелый, крепкий, отчаянный в битве. Паул хорошо помнил, как ловко поразил в недавней битве Герберт врагов, осадивших крепостную стену. Такой воин способен на многое, если уж он собрался кого-нибудь защищать.
Достойный человек, он может пойти против толпы с поднятым над головой мечом. Пожалуй, стоит позаботиться о том, чтоб Герберт не спутал все планы. Он поразительно чист душой. Жаль, если такой погибнет.
Отец Паул взял то, что предназначалось для исповеди, и торопливо вышел из часовни во двор. Стражи суетливо оглядывались на стену, опытные воины помнят каков он – людской бунт. Да только сейчас опасности нет. Ненависть людей обращена против Люции. Если ведьму осудят, боятся бунта не стоит. И все же свои книги Пауль надежно запер в сундуке, кто знает, чем кончится дело? Только Всевышний!
Старик чувствовал себя неуютно в рясе, ему казалось, что обман легко обнаружить. Он отрекся в душе от сана, и Паулу казалось невозможным нести на себе длинное одеяние священника. Не его это более доля! Не его судьба. Он теперь простой человек, как и все остальные. Или хуже? Отступник.
Паул пересек двор, постучал в дверь казармы. Как бы ни было дальше, а Герберта стоит остановить, чтоб парень не наделал глупостей.
- Святой отец, - изумился дневальный, - Я думал вы там, на суде.
- Моя вера велит мне подумать о каждом. Нельзя допустить отступничества или сомнений в такой день. Дьявол способен прокрасться в душу любого.
- Спаси и сохрани!
- Ты добрый человек. Молись и люби то, что послано Богом. Умей быть благодарным отцу нашему за дары. Береги свою душу и тогда обретешь счастье и мир.
- Я берегу. И все заповеди соблюдаю.
- Где же сын мой, Герберт? Я не видел его с прошлого дня. Этой ночью во сне он пришел ко мне, просил об исповеди.
- Герберт в конюшнях, помогает конюху начищать амуницию.
- Доброе дело, - поклонился старик.
Казарму пришлось обойти кругом, чтобы попасть в конюшню. Все строилось в разное время и не всегда было удобным.
Глава 8
Герберт безжалостно рвал на куски новую простыню – малышу пригодятся пеленки в дороге. Рядом на сундуке лежали его самые лучшие вещи. Парень с невиданным упорством собирался в дорогу. Он надеялся и почти верил, что казнь Люции состоится завтра. Ведь еще не вынесен приговор, да и хворост... не собран. Его понадобится для костра много, опять же столб придется кому-то вкопать. Для этого подходящее дерево еще нужно найти и срубить. Не сама же по себе девушка останется стоять, окруженная пламенем. Впрочем, Люция может. В характере баронессы Герберт больше не сомневался.
Даже украдкой он боялся мечтать о том, чтобы заполучить именно эту женщину себе в жены. Раньше и помыслить не мог о таком, а теперь вот размышляет. Не всегда беды несут только горе, иногда они приносят и счастье. Главное, стоять на своём, крепко держаться за свою несокрушимую волю. И тогда непременно что-нибудь да получится. Крепкий ребенок, сильная женщина, еще бы на службу к князю попасть, было бы вообще замечательно. Тогда судьба Герберта сложится самым лучшим образом, наверное, он даже будет счастлив.
Может, ему представиться не простым стражем, а хранителем печати барона Розена? Угу, тут-то его на лжи и поймают! Впрочем, может и выйдет что из этой затеи. По ту сторону от границы любят все заморское, иностранное, считают лучше того, чем обладают сами. Вот и его, прибывшего из-за границы, князь может обласкать вниманием и держать при себе, а там и платить станет хорошо.
Герберт внимательно прислушивался к тому, что происходило снаружи конюшни, нельзя, чтоб его сейчас видели. Если хоть кто-нибудь заметит, как он укладывает свое добро для поездки, сразу всем разболтает. Кругом хрустели сеном кони, стучали копытами по полу.
Парень сунул за пазуху пучок сушеной полыни. Как бы то ни было, а от нечистой силы себя нужно беречь. Следом он распихал по карманам соль в жестянке, мелкие деньги, немного свечей. Кто знает, как дальше все повернется, может быть, придется действовать быстро. Да и одному остаться в конюшне – это редкий случай. Сейчас ему повезло – никого нет, кто-то из конюхов занят делами во дворе, кто-то глазеет на подготовку к суду.
Внезапно Герберт расслышал тихую поступь за воротами. Ясно, сюда кто-то идет, нужно поторопиться. Парень спешно сунул пеленки под ближайшее седло. Вот уж точно не дело, если их хоть кто-то заметит. Еще решат, что Герберт рехнулся, иначе зачем стал бы мужчина рвать добрую ткань на куски. Чем бы руки занять, чтоб не привлечь к себе излишнего внимания? Парень схватил нить и кованую иглу, которые еще не успел запаковать, и уселся на мешок зерна, будто решил штопать дыру на лошадиной попоне.