Она посмела перечить! Ему! Много ли найдётся мужчин, способных хоть слово сказать против Розена? В его землях точно ни одного. По крайней мере живого.
Гордая! Дары не приняла! Даже сбитня не пригубила. Второй день сидит без воды и еды... Барон прикрыл глаза, ему не верилось, что его Люция способна так долго терпеть голод и жажду. Хрупкяа, тонкая, ни жира нет на ней, ничего. Только белоснежная кожа, прикрывающая великолепное женское тело будто дивный шелк. Как такая может легко сносить жажду и голод?
Может, ее кормит кто-то другой? Видел же он фигуру стража, что застыл перед решеткой темницы. Тогда барон решил, что кто-то подглядывает за ведьмой из любопытства, а то и проиграл спор. Но может статься, Люция околдовала стража точно так же, как и его самого. Да нет же! Ни причём здесь колдовство. Многого может добиться красивая женщина одним только взглядом.
Исключено! Ни один из стражей не сунулся бы носить его колдунье воду – побоялись бы и ее саму, и гнева барона. Разве что? Может быть, у жены был любовник? Стражи вхожи в замок, многих из них Люция видела подле себя.
Нет же! Не было у жены никакого любовника! Служанки бы проболтались наверняка. Разве что какой-то стражник был давно влюблен в его жену, вот и стал носить ей припасы. Или? Или жена угождает кому-то в обмен на еду.
Дикая мысль взборонила и так раненое сердце барона, посеяла ревность. Люцию точно прикармливает другой! Хочет урвать свое наслаждение тайно. Одного ее взгляда, оголенного плечика или колена достаточно для того, чтоб навсегда покорить мужскую волю. И делать ничего не придется. Таких как она больше нет! И не будет. И он сам скоро останется без жены.
Люция и так его отвергла, сказала, будто их брака больше не существует. Даже не спросила о сыне. Будто бы нет у нее больше семьи, будто наследник барона ее больше нисколько не интересует. Зенон уже сирота, мать отвергла его вот так запросто, не болит у колдуньи сердце о сыне.
Барон потряс головой, тугие вены вздулись на широкой, поистине бычьей, шее. Он не мог поверить в то, что потерял все и обратно уже ничего не вернуть. Жил же он один? Имел сотню любовниц, меч служил ему верой и правдой! Замок возвел на своих собственных землях. Легко сносил тяготы, радовался победам. Теперь же внутри стало пусто. Хоть все у него забери – лучше не станет. Сожги его замок – тоже душу нисколько не тронет.
И все из-за жены, из-за его любимой колдуньи! Вздумала насмехаться над ним! Посмотрим, как она заговорит на суде. Впрочем, такую как Люция, похоже, ничем не запугаешь. Околдовала, очаровала, душу украла...
Все громче разносился голос священника, все больнее теребил душу и, кажется, острым колом вбивался в живое сердце.
- Вы правы, ведьма взяла вашу душу в плен, милорд! Позвольте ее душу, освободить, пока еще не поздно!
- Возведу ее на костер, поглядим как тогда взмолится!
- Колдуньи боятся смерти.
- Нет, с Люцией и это не поможет.
- Все в руках бога!
- Я поставлю на землю корзину с малышом Зеноном. Посмотрим, что тогда она скажет. У любой матери дрогнет сердце от детского плача.
- Ваш сын, - священник понизил голос, и кардинал приподнял набухшие веки, - колдун. Он зачат от самого дьявола. Лучше избавить невинную душу от этого бремени. Огонь вам поможет.
- Огонь поможет. Я размахнусь люлькой, когда хворост немного займется. Будто бы хочу и нашего сына бросить в костер, тогда жена станет готова на все. Она согласится вернуться в свои комнаты.
- Вы заблуждаетесь! - побелел священник. Нахмурился суровый кардинал.
- Пожалуй, так. Нельзя допустить, чтоб хворост занялся. Люция обожжет свои ножки.
- Если вы рискнете освободить ведьму, - послышался хрипловатый голос кардинала, - Вас ждёт отлучение от святого престола великой церкви. Колдунья должна быть сожжена во имя мира на ваших землях. Иначе крестьяне поднимут бунт и будут правы.
- Вы так думаете?
Розен будто пришёл в себя, сознал, что слишком многое сказал при церковниках. Он понимал, что стоит ему начать помогать Люции - с замком можно навсегда попрощаться, как, впрочем, и с титулом, и с богатствами. В лучшем случае удастся сохранить те немногие вещи, которые можно поднять с собою в седло.
Да и пес с ним, с тем замком! Возьмет горстку стражей, поседлает коней, перед собой в седло посадит Люцию, как бы жена ни сопротивлялась, он удержит ее рядом с собой. Зенона вручит кому-нибудь из надёжных людей. Мерным галопом они отправятся на Восток, отъедут от замка, неторопливо пересекут границу. С Василием Третьим дела будет вести проще, чем с Карлом Пятым. Отстроит он еще себе новую цитадель, главное только, чтоб Люция рядом была.
Не даст он ей от себя отречься, бросить Зенона. Вместе уедут. Только нужно понять, кто его соперник. Кто из стражей подходил к решетке темницы. С этим человеком он должен разделаться. Люция вновь будет принадлежать только ему одному. Всей своей ведовской душой!
- Я знаю, о чем говорю, ведьма должна быть сожжена, - неторопливо продолжил кардинал, - Что касается младенца Зенона, - кардинал переглянулся со священником, - Говорить об этом рано. Нужно выждать немного, время покажет, есть ли у младенца душа. Мы станем молится о нем.
- Я благодарен, - солгал Розен.
Для себя он уже все решил. Осталось вымолить у Люции прощение. Барон поджал губы, вспомнил, как этой ночью уже падал на колени перед женой. О таком позоре даже думать стыдно! Никто никогда не мог заставить барона опустится перед собой на колени. А она смогла! Ведьма!
И ничем ее нрав не покорить, ни угрозой, ни лестью. Точно дикая кобылица – непокорная, вольная и оттого особенно желанная. Думал, уже накинул узду, привел к дому, приручил. Все неправда. Легко она сбросила с себя святой обет быть его женой, будто узда лопнула на дикой кобылке, и вновь та обрела свободу. Ничего, Розен вновь сумеет ее покорить.
Один раз удалось, значит, и во второй раз должно получиться. Не ускачет далеко кобылка без своего сына, будь она хоть трижды ведьма! Пусть свершится суд, коней он выведет из конюшен следующей ночью. Вскроет темницу, вытащит свою жену на свободу силком. Ускачут они тайно, так уж всяко будет надежней.
- Ведьму предадут огню, - торопливо продолжил священник, - В тот же день вы отправитесь в земли герцога Улицкого. Он по-прежнему хочет выдать за вас свою единственную дочь. Набожная баронесса успокоит людей одним своим именем. У вас еще появятся на свет дети.
- Будь по-вашему, - легко согласился Розен. Он не знал, что уже через четверть часа из его земель в замок герцога Улисского отправится гонец, чтоб сообщить о том, что дело почти улажено.
*** Люция решительно расправилась с той трапезой, которую под видом святых даров принес ей Паул. Страж не мог видеть, что вино и белый хлеб были подменены сыром, сдобой и сладким сбитнем.
Паул нетерпеливо ждал, когда женщина промокнет тонкие руки вышитым полотенцем. Он принес ей все самое лучшее из того, чем обладал сам. Точнее из того, что ему отдал отец вышивальщицы в благодарность за спасение дочери.
- Было очень вкусно. Спасибо. Вы хотели о чем-то спросить?
- Я испытал зелье, тихим шепотом произнес старик.
Люция насторожилась, она до сих пор сомневалась в том, что ей удалось повторить старинный рецепт без ошибки. Кошачья лапка - очень непростое растение, оттенок цветов и то может меняться в разную пору.
- И на ком же? - тихим шепотом спросила ведьма.
- На вышивальщице, девушку ударил по голове бык. Она умирала. Я прочел заговор, приказал ей месяц провести во сне, - Паул вздрогнул, вспоминая о том, что происходило рядом с ним этой ночью, - Анна будто умерла, даже дышать перестала. И сердце как будто не билось.
- Она еще спит? - Люция старалась не показывать страха, но голос ее немного выдавал.
- Ее разбудили на рассвете. Девушка здорова, только не помнит, что с ней было. Вообще не помнит прошлого дня. Так всегда должно быть?
- Может быть, дело в том, что ее ударили по голове. А может, и в том, что разбудили раньше назначенного часа. Нужно было дать ей проснуться самой. Память когда-нибудь вернется. Так говорилось в книге семейных заклятий.
- Если не вернется, то так было бы лучше. К чему ей помнить о боли?
- Я рада, что зелье помогло, - Люция замерла на полуслове. Ей не приходило в голову, что Паул так быстро сможет провести эксперимент. Молодец он, что помог и смог испытать зелье на ком-то.
- Я тоже рад этому. У Анны больше не будет потомства?
- Не будет. Зелье, оно ...
- Говорите, у нас есть еще немного времени, баронесса.
- Вы знаете, как появляются на свет бабочки? Сначала из яйца вылупляется гусеничка, потом она превращается в кокон и только потом способна раскрыть крылья. Это зелье так же превращает человека из куколки в нечто другое. Но отнимает возможность завести потомство. Мне жаль Анну, ей не быть матерью.
- Это к лучшему.
- Быть может, и так.
- Я так же дал зелье ее матери, женщина чуть не умерла с горя. У нее случился припадок.
- Она жива?
- И здорова. И отцу семейства я тоже капнул капельку в губы. Не сможет семья жить без мужчины. Дрова, хлев, да мало ли хлопот у человека, у семьи.
- Пусть эта семья живет долго. Быть может, я их еще встречу потом. Только...
- Только что?
- В полнолуния оставайтесь каждый в своем доме. Может кое-что произойти. Не стоит переживать.
- Хорошо, - Паул исполнился искренней благодарностью к ведьме. Он попусту потратил часть зелья, а та приняла это как должное. Даже нашла силы пожалеть Анну. С такой женщиной, как Люция, нужно быть честным.
- Вы видели моего сына?
- Малыш здоров и спокоен, вам не о чем переживать. Хуже другое.
- Что же? - ведьма превратилась в натянутую тетиву. Она безмерно переживала за Зенона.
- Все ваши украшения Розен передал на сохранение своему другу. И я не смог узнать кому именно. Мне рассказал об этом градоначальник, но он уже мертв. Разбойники напали.