Во дворе мелькнуло роскошное одеяние кардинала, люди вынесли стол, накрыли его белоснежной скатертью. Герберт чуть не выпустил из руки веревку, которой привязывали чан с водой. Так их будет сподручней поднять и опрокинуть по ту сторону стены, если крестьяне совсем уж озлобятся.
- Держи крепче, олух.
- Держу! - Герберт принялся споро завязывать узел, - Суд что, сегодня во дворе будет?
- Видимо. Смотри, вон и Розен идет. Все никак со своей колдуньей распрощаться не может. Крепко, видать, бесова Люция его приворожила, вот и томится, - ветер отшвырнул белые волосы литвина в сторону от лица. Голубые глаза парнишки смотрели во двор с испугом.
- Не хотел бы я судить жену, в темницу бы ее не бросил.
- Слушай, Герберт, я тут что подумал, может, ты вместо меня постоишь во дворе? Начальнику стражи нет никакого дела, кто там останется. Ты колдуньи не боишься, а я, знаешь ли, слаб в своей вере. Мне чем дальше от ведуньи, тем оно как-то спокойней.
- Что взамен?
Герберт не стал торопиться с ответом. Нельзя навести на себя лишние подозрения. Этой ночью все должно пройти гладко. Он увезет Люцию вместе с ребенком, сделает своею женой. Только знать о его планах никто не должен. Жаль, прошлой ночью ему градоначальник помешал. Да только теперь его уже нет, отпели и прикопали под деревом. Прямо у стены замка, чего далеко ходить.
- Астролябию свою отдам, хочешь? Она у меня небольшая, самое то!
- Идет, - будто бы нехотя согласился парень.
- Иди тогда, я потом тебе ее принесу.
- Смотри, не забудь. А то я тебя знаю. Чего сейчас-то не отдашь?
- Она в казарме, а мне спускаться сейчас вниз совершенно не хочется. Колдунью вот-вот поведут.
- Обманешь, кости переломаю, - полушутя сказал парню Герберт.
Ноги сами понесли его вниз, он мечтал увидеть Люцию. Показаться ей на глаза, успокоить, убедить в том, что не бросил и теперь уже никогда не бросит. Позаботится. Неужели, он ее любит? Вот так, слепо, по-настоящему? Как его мать любила отца? Или дело в другом? Может, он просто мечтает выхватить из рук судьбы такой ценный приз, как красотка-дева и здоровый крепкий малыш? Парень сам не мог понять своих чувств. Наверняка он знал только одно, как бы ни сложилась жизнь дальше, за эту женщину он готов биться до конца.
Парень спустился по темной лестнице и, наконец, вышел во двор. Подле стены двое конюхов переругивались совершенно невесело. Герберт тут же навострил уши.
- Какой бес дернул именно сегодня заставить нас перебирать все седла по ремешку? Можно подумать, ночью в поход выдвигаться.
- И не говори, руки как деревянные стали. Нет бы дать нам времени до утра.
- Мечтай, как же! К вечеру все должно быть готово. Может, и вправду, барон решил выдвигаться на помощь Смо́ленску?
- Но почему ночью? Да и не до этого сейчас барону. Он свататься собрался к дочери герцога Улисского, об этом все говорят. Тут уж, поверь, сначала свадьбу сыграют, а потом на войну. Иначе никак. Или по-твоему барон никого после себя не оставит из наследников?
- У него же есть уже один сын.
- Да какой же это наследник? Сын ведьмы не в счет. Мать изведут, ребенок и дня не проживет, будь уверен.
*** Люция молилась в темнице всем ей известным богам. Она просила, чтоб только ничего дурного не случилось ни с ней, ни с ее малышом. Сейчас девушка горько сожалела о том, что не рассказала Паулу всей правды. Врата откроются в ее мир ровно через пятьсот лет. Но что будет, если с ней самой что-то случиться? Мало ли... Тогда малыш Зенон никогда не попадет на родину, не увидит их мир, не узнает, как пахнут настоящие розы. Перед тем ее домом весь сад пылает алым и розовым. Девушка закусила губу.
Теперь ее судьба и судьба сына зависят от одного только Паула. Нужно было сознаться во всем Герберту! Так было бы надежней, только вряд ли страж ей поверил бы. Нет, не поверил бы и помогать бы не стал. Мог бы подумать, что Люция решила погибнуть и забрать с собой на тот свет сына.
Девушка прошлась по комнатке, сено больно кололо ее нежные ноги, путалось и мешало. Нет уж, умирать она точно не собирается! Только бы убежать из этого мира подальше. Хоть бы все получилось. Люция устало потерла виски. Ничего, скоро она уснет, а когда проснется все уже будет совсем по-другому. Она возьмет своего мальчика на руки, будет его качать, баловать. И никакой Розен им больше не помешает.
К тому времени она уже наверняка овдовеет. Любопытно, что будет ждать ее по ту сторону врат? Дом, должно быть, останется ухоженным, впрочем, как и сад. Повезло, что она наняла семейство горгулий для ухода за своей собственностью. Как будто бы чувствовала, что задержится на Земле.
Интересно было бы узнать, как там сейчас поживает ее старшая сестра? Уже устала ругать Люцию на все лады? Или еще продолжает? Письмо бы ей передать, да только нет такой силы, которая могла бы пробиться на ее родину. Люция улыбнулась своим мыслям. Именно в этот момент в ее темницу заглянул незнакомый страж.
Глава 17
Крик толпы отдает в груди острой болью, цепляет когтями, разрывает на части хрупкое сердце. Многоголосый, он твердит о безумии. Кругом только лица знакомых. У каждого из них есть семья, и от каждой семьи ведьма отвела беду. Зельями ли, заклинаниями, силой ли своего дара, но выставила смерть или болезнь за порог. Оттого этот крик ранит душу стократ сильней. Были бы эти люди ей незнакомы, гораздо проще бы Люция смирилась с их жаждой ее смерти.
Ведьма ступает неспешно, она улыбается, держит голову надменно и прямо. К бесу их всех, не заслужили её доброты, испугались колдовства. Такие никогда не простят другому его превосходства. Пускай дальше живут в полном невежестве, уповают неизвестно на что.
Страж позади ведьмы бережет Люцию, будто бы ее жизнь еще стоит чего-то для этого безумного времени, для этого жуткого мира. Нет здесь места для доброты, значит, и для любви тоже. Напрасно она поверила в чудо.
- Осторожно, не поскользнитесь, баронесса, - беспокоится странный незнакомый Люции стражник, подставляет широкую ладонь под ее острый локоть.
- Не смей касаться меня.
- Прошу извинить, вы могли упасть, расшибиться. После дождя из-под мостовой лезет глина.
- Убилась бы и что с того?
- Сиятельство не велел.
Люция вздрогнула, выходит, муж проявил заботу о ней? Надежда вдруг болью пронзила сердце. Муж обрек ее на суд, сына на голод, затеял все это. Так можно ли вспоминать о том, как им было хорошо раньше? То прошлое слишком уж зыбко, чтоб о нем помнить. Розена она теперь ненавидит так же крепко, как раньше любила.
Крохотное яблочко упало под ноги девушки, Люция непроизвольно вскинула глаза на того, кто его бросил. В толпе мелькнуло лицо отца Анны, мужчина склонил голову перед ведьмой и что-то пробормотал. Неужели он один ей благодарен? Один из всех жителей города? А, нет, впереди мельник, он тоже хочет что-то сказать. Кланяется, бормочет и крестит ведьму на все лады.
- Всевышний да поможет вам, баронесса, - голос мельника растаял среди остальных, растворился в гомоне и исчез.
Еще несколько женщин украдкой поклонились колдунье, всех их она помнила, как и помнила те страдания, через которое они прошли. Каждой смогла помочь, их детей отобрала у смерти, вернула здоровыми. Выходит, некоторые горожане ей до сих пор благодарны? Но зачем тогда они собрались здесь на крохотной площади?
Толпа расступилась, впервые Люция столкнулась взглядом с лицом грозного кардинала. Он ей напомнил злую птицу, которая хочет забрать себе все то красивое, что увидела. А то, что прибрать в свои лапы не может - изорвет, уничтожит, лишь бы не досталось другим. Сколько же жизней он погубил, этот красавец в слегка припыленных одеждах?
Отец Паул занял место по левую руку от кардинала. Он бледен, теребит рукава своего бедного одеяния. На груди немолодого мужчины сияет камнями громадный крест. Он скорей напоминает орудие смерти, чем орудие, которым спасают души. Паул кивнул девушке, будто бы подтвердил условия их сговора, обнадежил. И тут же поднес руку к своему богатому распятию, проверил ножны – легко ли им соскользнуть.
Такие кресты не редкость в Испании - только обычно их надевают на грудь юным родовитым девицам. С таким распятием можно молиться, а можно внезапно вынуть из распятия, будто из ножен, острый и длинный клинок, чтобы спасти свое тело от убийц и разбойников. Что ж, теперь и ей предстоит узнать остроту лезвия на своем собственном горле. Только бы не промахнулся Паул.
Люция перевела глаза на второго священника. Молод, в глазах плещется жадность в смеси со злобой. Неужели и он станет судить Люцию? Как только допустил это Розен? Ведьма хотела перевести взгляд на мужа, но тут из замка послышался плач. Тихий, негромкий, почти и не слышный. Да только уши матери все равно его уловили. Сердце Люции ухнуло в пропасть, где-то там исходит криком на руках у служанок ее собственный сын. А она даже взять его не может. Хоть бы покачать на прощание, поцеловать теплые щечки. Да только Розен теперь не даст это сделать! Отвратительный, злой, мерзкий, гадкий! Всю душу ее муж порвал на клочки!
Девушка обернулась на Розена, столько яростных слов клубилось на ее языке. Ей хотелось все сразу высказать их барону! Девушка посмотрела на мужа и охнула. Бледный, серый, состарившийся вдруг на десяток лет, а в глазах его плещется невыразимая боль, истинное горе. Так может смотреть только преданный пес на хозяйку, которая решила его бросить, привязала к воротам дома, а сама ушла, чтоб не вернуться никогда больше. Столько горечи в этом взгляде! Люция уйдет в будущее, заберет вместе с собой малыша. Розен останется и жить без них точно не сможет. Он просто умрет, как любой преданный зверь. Никогда больше не станет счастливым! Почему он поступил с ней так? Почему разрушил их счастье? Огромный, красивый, сильный, готовый биться за нее и их малыша до конца.
Люция отчетливо помнила, как замок был осажден, как муж, не думая ни секунды, сам возглавил атаку, вышел на стены, а потом бился внизу под стенами замка. Как громко кричал барон - За Люцию! Бился как зверь, отгоняя врагов от своего уютного логова. И тогда Розен не знал, что доспех его давно зачарован, что в его сапогах можно ходить по горячим углям, что ни одна стрела не способна задеть его пусть даже вскользь. Ее любимый муж готов был отдать свою жизнь за нее. И он ни секунды не думал перед тем как ринуться в бой.