За пятьсот лет можно многое сделать. Дома отстроят каменные, вставят во все окна настоящие стекла, не останется в округе ни одного нераспаханного поля. Построят другую часовню... Нет, это будет костел. Огромный! И в нем откроют школу для детей селян, совсем как во Франции. Всех будут учить писать, читать и считать. О большем мечтать бессмысленно. Ну, может еще расскажут, какие травы полезны, да как лучше выхаживать женщин после родов, да растить малых детей, лечить раны.
Лес отодвинется от города дальше, выкорчуют деревья, распашут поля. Волков перебьют и те перестанут воровать скот из-под носа у селян. И скота разведут много. По пять коров на семью станут держать, а может, по семь. Голод отступит. Вдоль всей границы выкопают рвы, построят укрепления. Может, и войн не будет.
Паул сладостно вздохнул. Ему предстоит это увидеть, пощупать ногами новую кладку мостовых, увидеть свою родную Швецию через столько лет! И всем этим он обязан Люции, ее знанию. Повезёт, если не дьяволу и не искушению. Но тут уж ничего не поделать. Остаётся только ждать.
Старику пришлось сообщить обо всем, что случилось ,оставшимся стражам и созвать горожан. Площадь заполнили люди, их было действительно много. Теперь ни над городом, ни над замком не было власти. Градоначальник, сам Розен, глава его стражи - все погибли. Или впали в забвение до лучших времен, но об этом старик предпочел промолчать.
- И что же нам делать? - ошарашенно спросил молодой стражник. Сам он был родом с Литвы.
- Жить. Ждать, когда прибудет герцог Улисский в свои новые земли. Молиться о мире.
- Смоленск скоро падет. Я возвращаюсь на родину. Только у кого мне спросить жалование?
- Казну разграбить не дам, - веско сказал кузнец.
- И мы не дадим, - подтвердили другие.
Паул поднял руку, чтоб не дать разгореться сваре.
- Сколько должен был тебе барон? - спросил он у стража.
- По монете за месяц. И того десять.
- Остальным платили столько же?
- Думаю, да.
- Если мне верят люди, я сам раздам стражам плату.
- И мне тоже! - всполошился мельник, - Перемолото столько муки. Барон всегда платил в конце двух месяцев. Срок выйдет через три дня.
- Верят ли мне горожане? Достоин ли я того, чтоб коснутся казны барона? Тогда будут розданы все долги.
Горожане замялись. То тут, то там раздались возгласы – верим. Паул вздохнул. Он прекрасно понимал, насколько сейчас опасен любой бунт. Враги за порогом, давно русский царь точит меч, чтоб расширить свои земли. Несколько сундуков, полных доверху золотом, вскрыли. Долги барона были розданы. Оставшееся золото спрятали в подземелье замка. Случись осада, погреб тронут не сразу. Да и кто станет ворошить кучи мешков с прелой свеклой, что свалены в углу. Свои бы только не тронули, не растащили. Подземелья накрепко заперли. Ключ от замка отдали на сохранение Паулу.
После тяжёлых дней, душевных волнений, долгой дороги, старик заснул до утра. Его не волновала луга, которая полновесной золотой монетой сверкала на небе, о предостережениях колдуньи он и вовсе забыл. Лишь наутро к нему в часовенку нагрянул отец вышивальщицы. Бледный мужчина сверкал глазами, рот его был приоткрыт, а кулаки, наоборот, крепко сжаты. Да и топор, зажатый в руках ясно говорил о сильном волнении.
- Доброе утро, не правда ли? - деликатно начал Паул. Ему совсем не хотелось еще раз проснуться в своей собственной могилке. Эти-то выкопают с душой, попробуй, выберись потом. Да и как сообщишь о своем воскрешении? Везёт еще, что герцог Улисский сюда не наведался.
- Доброе! Я вышел на солнце и не сгорел.
- Жара уже миновала, небо затянуло тучами. Бог даст, пройдет дождь. - Как спалось?
- Чудесно. Только мышь скребся у сундука с моими книгами. Тот заперт, но все же опасность есть. Я думаю, эта мышь - мальчик. Слишком уж целеустремлён он в своей тяге к грамоте. Настойчив!
- Спрошу прямо. Спина не чешется?
- Нисколько. Я купался в том месяце. Свалился с моста в реку, когда возвращался с крестин.
- Вот как, - лицо мужчины начало ходить ходуном, выражая самые противоречивые чувства, - Это хорошо, что не чешется. Может, и я купнусь.
Паул вернулся в свою келью, он собирался позавтракать. С большим удивлением старик заметил следы мышиных зубов на той единственной колбасе, которая была подвешена к потолку на бечевке. Сюда мыши еще ни разу не добирались. Бечёвка тонкая, колечко с шипиками болтается на своем законном месте. Ну как мышь могла полакомиться его колбасой?
- Чтоб тебя пес съел! Крестин две недели не предвидится! Где мне добыть еще еды? Тьфу!
Паул отрезал надкушенные кусочки и вышел во двор, чтоб скормит их своей собачонке. Хоть с мышью они и делят на двоих келью, а все же он брезговал есть после нее. Здесь, во дворе, старик внезапно осознал, что после вчерашней поездки у него не болит тело. Ночь прошла и все синяки сошли. Как и не было их вовсе. Вот чудеса! Пес дожидался хозяина возле будки. Здесь Паула ждало новое открытие. Веревка, которой он привязывал собаку была напрочь перепутана. А красивый выступ на стене хранил следы мелких надгрызов. Все бы ладно, но пес никак не мог допрыгнуть до такой высоты. Кто же тогда грыз стену? Для медведя слишком уж мелкие следы. Да и пес жив, его бы первым задрал лесной зверь.
- Угощайся, Жулик, - Паул отдал колбаску псу, распутал веревку и вернулся в свою келью обратно.
Ему было над чем подумать. Выходило так, что у мыша и пса будто бы отрасли крылья. Но такого же не может быть? Или может? И зачем приходил отец вышивальщицы? Он-то этой ночью явно не спал. И не спросишь, уж больно опасно поблескивал новой заточкой топор в руке мужчины. Старик неспешно позавтракал перед обычной своею молитвой. Обвел взглядом скудные припасы еды. Раз подарков от горожан ждать в ближайшее время не приходится, стоит прогуляться до лавки. Купить себе немного хлеба, да вяленого мяса про запас. С этой мыслью Паул сунул руку в кошель. Монеты обожгли его пальцы. С большим удивлением старик вынул руку из кошеля, высыпал его содержимое на стол. Деньги как деньги! Пчелы нет, ужалить его было некому. Только пальцы об этом, похоже, не знают. Паул рискнул дотронуться до серебряного кругляшка. От ногтя повалил дым, руке вновь стало невыносимо больно. А на монете зияла выплавленная дыра.
- Так и похудеть недолго. Как теперь в лавку идти? Ну, ведьма! Впрочем, покуда есть кому идти в лавку, я ей благодарен. А монету можно и не брать в руку, достаточно высыпать ее из кошеля на прилавок. Сдачу все одно дадут медяками.
Многие стражи покинули замок. Наемники не слишком-то любят рисковать своей жизнью зря. Горожане со страхом вглядывались в даль, прислушивались, не скачут ли по дороге лошади. И все же жизнь текла своим чередом. Паулу казалось, будто бы герцог Улисский начисто забыл о своих новых землях, не собирается их навестить. Старик затаился. Он думал, то и дело поглядывая на драгоценные скляночки с зельем, и никак не решался сделать выбор. Смо́ленск пал, скоро придёт черед замка. Их атакуют, горожан защитить будет некому. Стражников почти не осталось. Люди обречены.
Но разве он вправе решать за других, жить им или нет? И если жить, то жить почти вечность. Наконец, в одну из бессонных ночей, Паул решился. Многих он знал со дня крестин, сочетал браком, слушал исповеди... Как сложить на груди руки, когда можешь помочь? Хорошие люди должны жить долго. Остальным – бог судья. Ему решать судьбы людские. Паул заглянул в каждый дом, который посчитал достойным. И таких домов набралось не мало, скорей много. Благо город был не велик. Двадцать семей всего лишь. Вороват седельшик, но куда без него? Кузнец опасен, как разозлится. Но не станешь же жить без гвоздей? Паул кропил зельем сладкую сдобу, потчевал всех без разбора.
Город жил своей жизнью, покуда в одну из ночей стены замка не атаковало князево войско. Горожане приняли вызов, как смогли, попытались отразить атаку. В ход шло все, что только могло. Вилы, кирки, простые дубины... Паул был там. Гибли целыми семьями. Мужчины, подростки, женщины.
- Граница пойдет по лесу! - объявил священнику князь. Паула не тронули, его спасла ряса.
- На все воля бога, - улыбнулся старик. Приезда Улисских можно больше не опасаться. Швеция - не Русь. Они теперь живут в разных странах.
- Где казна?
- Ее разорил герцог Улисский. Замок принадлежал ему.
- Значит, в его землях нас ждет большой куш.
- На все божья воля. Только не трогайте моих книг. Молю вас.
- Не тронем.
Горожане поднялись ночью. Все они помнили, что было днем. Разбрелись по своим домам. Всюду слышны были счастливые возгласы.
Войско князя надолго не задержалось. Город продолжил жить своей жизнью. Засевались поля, мололось зерно. Только в полночь, да несколько дней после, люди отсиживались по домам. О том, что творилось в эти ночи, молчали.
Вскоре город еще раз оказался захвачен. На сей раз досталось скоту. Женщина ревела над лошадью, у которой была рана на ноге.
- Помрет, кто поле распашет? Чем детей кормить стану?
Пауль без раздумий дал зелье скотине.
- Еще раз обожрет мою яблоню...
- Не обожрет, она смирная была.
- К утру встанет. Только жеребят больше не принесет.
- И не нужно. Корове только не давай. Не станет телят, не будет и молочка.
Еще много раз город бывал захвачен. Переходил из рук в руки, словно женщина легкого поведения. Замок осыпался в руины. Город стал называться селом, а потом и просто деревней. Местные противились этому статусу, но кто же спросит у них, как правильно называть двадцать простых дворов? Хоть и у развалин старинного замка. Чужаки здесь вовсе не приживались. Кругом возникали новые поселения, время постепенно стирало их с карт. И только люди по-прежнему жили, радуясь каждому счастливому дню. А их было много. Скот все та же пасся. Дорога тонула в грязи. Фахверковые дома сменились бревенчатыми, обраосли кирпичом снаружи.
Эпилог
- Хоть бы асфальт постелили! Грязи по колено!