– Бывает.
– Ладно, бывает, но не с тобой. Ты не такой человек.
– Такой, Марта. Это я с тобой другим был. Сам на себя не похожий.
– Зато со мной ты жил по своей воле, а с ней – нет. Вот доказательство! – И она швырнула свою находку на покрывало. – Твоя так называемая любимая ходила к колдунье, чтобы приворожить тебя. Или провела обряд. Она сама похожа на ведьму!
– Убедительно. Молодец. Только я знаю, КТО ходил к колдунье для того, чтобы сделать приворот. И это была ты, Марта!
– Нет, я не ходила…
– Не ври.
– Я клянусь тебе.
– Все, разговор окончен.
– Я делала отворот! – закричала она. – Когда ты резко изменил свое отношение ко мне и в тот же день привел в дом женщину, я сразу поняла, тут дело не чисто. И пошла с твоей фотографией к бабке. Та подтвердила мои опасения. Сказала, что тебя присушили. Описала ту, что это сделала. Высокая брюнетка со светлыми глазами. Тогда я заказала ей отворот… – И со слезами в голосе закончила: – Похоже, он не помог!
– Уходи! – решительно проговорил Рома.
– Сожги это, – она указала на клок волос. – Может, тогда тебя отпустит.
– Уходи!
– И не пей ничего, что она будет тебе предлагать. Самый страшный приворот на менструальной крови…
– Уходи! – заорал Акимин.
А так как Марта не двигалась с места, взял ее за локоть и вывел в прихожую. Она не сопротивлялась, только говорила и говорила, но Рома не слушал. Доведя Марту до двери, он указал на сапоги. Увидев, что она наклоняется, чтобы обуться, вернулся в комнату, взял две собранные сумки и вынес их в коридор. Потом подтолкнул Марту и захлопнул за ней дверь.
Акимин понимал, что ведет себя как свинья. Он вытолкал женщину за порог, да еще с тяжелой ношей. Но сил не было слушать ее!
Голова снова разболелась. Роман прошел к кровати, лег. Из кухни послышался звонок мобильного. Пришлось вставать.
– Аким, здорово! – услышал он голос коллеги Витьки Старостина. – Ты где?
– Дома.
– Почему дома? Ты должен быть уже в пути. Тебе добираться час, а у нас в девять совещание у главного. Будем рейтинг популярности магов и экстрасенсов составлять.
Роме стало тошно. Он вдруг отчетливо понял, что устал от всех этих паранормальных историй.
– Вить, я не приеду сегодня. Так главному и скажи.
– Аким, ты с дуба рухнул? Тебя ж уволить могут за это.
– Я пишу большую статью про Василия.
– Того самого? Покойного?
– Да. И я был на месте преступления, когда там работала следственная группа.
– Так чего ты молчал все это время?
– Не хотел вперед забегать. Не был уверен, что все получится.
– Это будет бомба!
– Короче, сегодня я встречаюсь кое с кем. И никак не могу приехать. Но статью о Василии я положу на стол главного в конце рабочей недели.
«Вместе с заявлением об уходе!» – добавил Роман про себя.
Что он будет делать, уйдя из журнала, он не имел понятия. Но решил, что, если ему не удастся пристроиться по специальности, он лучше пойдет администратором в клуб, чем останется в «Паранорме». А если и в клуб не возьмут, таксовать будет и напишет книгу «Из жизни бомбилы». Пора уже ему переходить на большие объемы.
– Ладно, Аким, я побег, – наконец-то свернул разговор Витек. – Пока. Будем с нетерпением ждать твоей статьи!
Распрощавшись с коллегой, Роман хотел вернуться в кровать, но тут телефон снова ожил. Звонила Нина.
– Доброе утро, – сказала она.
– Здравствуй.
– А я ждала, ждала, когда ты позвонишь… Не выдержала и сама тебя набрала.
– Я думал, ты еще спишь…
– Что ты! Я уже на работе.
– Так рано?
– Ой, Ром, я ж тебе вчера не сказала. Я себе другое место нашла.
– Да ты что?
– Неожиданно так! Увидела рекламу в метро, на авось поехала, поговорила с директором и… Меня взяли, представляешь? Так что я в другую галерею перехожу. Но начальница требует две недели отработать. Причем от звонка до звонка. Вот и вкалываю.
– А я сегодня решил прогулять.
– Какие-то другие дела?
– Нет. Просто устал. Да и голова опять болит.
– Хочешь, я приеду?
– Очень.
– Тогда жди.
– Снова сбежишь? А как же «от звонка до звонка»?
– Ничего, у меня время есть. Хватит, чтобы доехать, посидеть с тобой десять минут и вернуться в галерею. Да и вообще… Терять мне, по сути, нечего!
– Я буду ждать…
– Целую!
И отсоединилась.
Акимин вернулся в кровать. Лег, обнял Нинину подушку и задремал. Но в глубокий сон погрузиться помешала боль. Роман устал от нее так же сильно, как и от паранормальщины. Он привык к головной боли, периодически страдал ею и раньше, но гораздо реже и не так сильно.
По квартире разнесся звонок домофона. Рома пошел открывать.
– Вот и я, – сказала Нина, входя в прихожую.
Акимин улыбнулся приветственно.
Нина поцеловала его в небритую щеку и сказала:
– Колючий.
Роман крепко обнял ее, прижал к себе. Стало немного легче, боль даже притупилась.
– Хочешь чаю? Того самого, китайского?
Она кивнула.
– Тогда завари сама, ты знаешь, где что, я хоть побреюсь.
Нина, раздевшись, отправилась в кухню. Акимин зашел в ванную, достал станок, включил воду. Не успел намылить щеку, как дверь распахнулась и на пороге показалась Нина. В руке она держала мусорное ведро.
– Что это такое? – спросила она, ткнув пальцем в обгоревшую фотографию и клок волос.
– Какая-то гадость, – пожал плечами Роман.
– Откуда она?
– Из-под кровати. – И добавил: – Марта нашла сегодня утром.
– Она была тут?
– Приходила за вещами. Уронила сережку, полезла за ней и нашла вот…
– Но откуда у тебя это? Я не специалист, но мне кажется, эта пакость как-то связана с черной магией. С нехорошим обрядом.
– Присушка, приворот или что-то вроде того. Так Марта сказала.
Нина, нахмурившись, погрузилась в раздумье. Затем поднесла ведро поближе к лицу, внимательно посмотрела на волосы и произнесла:
– Бьюсь об заклад, она еще добавила, что это я тебя, да?
– Да, – не стал отпираться Роман.
– А ничего, что у меня нет твоей фотографии?
– Этот портрет вырезан из журнала. Его можно купить в любом киоске.
– То есть ты ей поверил? – воскликнула Нина, гневно сверкнув глазами.
– Конечно, нет.
– Ни на миг?
– Не буду врать. На миг поверил. Ты теперь будешь меня за это ненавидеть?
Нина строго смотрела на него и молчала. Губы тонкие, сурово сжатые. Глаза сумрачные.
Но вдруг лицо стало мягче. Рот дрогнул. Глаза потеплели.
– Я не могу тебя ненавидеть, – прошептала она. – Ведь я тебя люблю…
Роман порывисто подался вперед и обнял Нину. Она прижалась к нему, поцеловала в шею. Она была колючей. Но Нина отстранилась не поэтому. Ей просто захотелось посмотреть Роману в глаза. Ей постоянно хотелось этого. В такие секунды она становилась его частичкой…
Они постояли немного, наслаждаясь моментом единения, потом нежно поцеловались и разжали объятия.
– Я все же побреюсь, – проговорил Рома, поворачиваясь к зеркалу. – А ты верни, пожалуйста, ведро на место. Я как побреюсь, выкину мусор.
– Находку она обнаружила при тебе? – спросила Нина.
– Нет. Я был в кухне в тот момент.
– Значит, Марта просто вытащила из кармана домашнюю заготовку и сделала вид, что нашла ее под кроватью.
– Она думает, что ты меня приворожила, вот и решила открыть мне глаза, сфальсифицировав, как сказали бы следователи прокуратуры, улики. Эта глупая попытка вернуть меня, очернив тебя, вывела меня из себя. – Он посмотрел на Нинино отражение в зеркале и смущенно добавил: – Я, к стыду своему, Марту выгнал.
– Правильно сделал! – заявила Нина решительно и вышла.
Роман добрился, умылся, смазал кожу гелем.
Нина была на кухне. Расставляла чашки для чаепития.
– Сейчас попьем, и я поеду, – сказала она, подняв на Акимина глаза. – Я и так задержалась дольше, чем планировала.
Акимин подошел, взял ее на руки и понес в комнату. Нина болтала ногами, пыталась вырваться. Но делала она это скорее шутя, и Роман без труда дотащил ее до кровати и поставил на нее. Потом бесцеремонно сдернул с нее юбку и колготки.
– Эй, меня уже не спрашивают, чего я больше хочу, секса или чая? – с деланым возмущением воскликнула Нина.
Роман мотнул головой и стянул с нее трусики.
Сначала он целовал ее живот, бедра, лобок. Нина опустилась на колени. И он стал целовать ее губы, шею, ключицы, грудь. Нина легла на спину, увлекая за собой Романа. Ее голова опустилась на подушку, ту самую, впитавшую ее запах, волосы разметались по наволочке. Акимин навис над Ниной и несколько секунд просто любовался ею. Когда он коснулся ее губ, она вдруг вскрикнула.
– Что с тобой? – испугался Рома, откатываясь. Он решил, что придавил ее или нечаянно защипнул кожу.
– Кольнуло что-то… Вот сюда! – И, сев, легонько похлопала себя по шее.
Акимин взял подушку, пощупал ее и тоже ойкнул.
– Да, там что-то есть, – пробормотал он. – Похоже на крупное перо, но подушка набита холофайбером.
Они вместе стащили наволочку с подушки. В ее чехле (раньше, помнится, когда подушки были перьевыми, их называли «наперниками») оказалась небольшая дырка. Рома засунул туда руку и снова укололся. Решив поберечь пальцы, все ж они для журналиста орудие труда, он разорвал чехол. Среди светлых кусков холофайбера оказался черный клубок ниток, в который были воткнуты закопченные иголки.
Акимин выругался, смачно, матерно. Он никогда не позволял себе ругаться при женщинах. Но не сдержался.
Нина удивленно кашлянула, услышав матерную тираду. Затем спросила:
– Эта фигня из той же серии, что и обгоревшая фотка с клочком волос?
– Точно!
– И каково ее назначение? Присушить тебя или очернить меня?
– Скорее причинить вред. Физический.
– Тебе?
– Похоже, тебе. Думаю, это тоже Марта подсунула сегодня утром.
– Откуда она узнала, что я сплю именно на этой подушке? Их тут две.