Я делаю глубокий вдох.
– Я напился в стельку и пообещал Фелисити, что буду притворяться ее парнем.
Над нами повисает тишина.
И тут Хартли начинает хохотать.
– Что? Но зачем?
– Зачем я согласился или зачем ей нужен бутафорский бойфренд?
– Зачем и то и другое?
– Короче, она хочет висеть на руке у одного из Ройалов, чтобы подняться вверх по социальной лестнице, пускать пыль в глаза на вечеринках, являясь вместе со мной.
– Ну, тут все понятно, – кивая, словно это все вполне логично, говорит Хартли. – А ты согласился, потому что…
– Ты не расслышала, что я говорил «напился в стельку»? Напившись, я творю немало глупостей, Хар-Хар.
Она продолжает смеяться и наклоняется вперед, хватаясь за живот.
– Боже, Истон! Ты просто бесподобен!
– Я говорил тебе то же самое.
– И что ты теперь собираешься делать? – сквозь смех спрашивает она, и я с удовлетворением замечаю, что с ее красивого лица исчезли все следы былой грусти. – Ты ведь не собираешься притворяться ее парнем?
– Нет, черт побери! Я уже сказал ей, что не буду этого делать. – Я кусаю губу. – Правда, она не позволила взять свое обещание назад. Сказала, сделка есть сделка.
Хартли фыркает.
Я машу рукой.
– Да и ладно, придумаю что-нибудь, чтобы отделаться от нее. Ты ведь не можешь заставить кого-то встречаться с тобой силой, да?
– Это ты так считаешь, – весело отвечает Хартли. – Но Фелисити Уортингтон немного… настойчивая.
– По-моему, ты должна была сказать «сумасшедшая».
– Нет, не сумасшедшая. Она просто очередная богатенькая стерва, которая знает, чего хочет.
И она хочет меня. Господи…
– Мне страшно, Хар-Хар. Обними меня.
Хартли снова фыркает.
Какое-то время мы оба просто молчим, но почему-то мне комфортно, хотя обычно я ненавижу тишину. Она заставляет меня нервничать, и я пытаюсь заполнить ее бесконечной болтовней. Но сейчас мне достаточно того, что я просто сижу рядом с Хартли и снова с восхищением разглядываю ее профиль.
Мне до смерти хочется спросить ее про сестру, но я понимаю, что нельзя. То, что мне чертовски любопытно узнать больше об этом разговоре в кафе, еще не значит, что я могу совать свой нос туда, куда не следует. Все-таки у меня есть сила воли и…
– Я видел тебя с сестрой, – вырывается из меня.
Да, вот вам и сила воли.
Хартли снова принимает закрытую позу.
– Что?
– Я зашел и увидел вас за столиком, – признаюсь я. – Сел недалеко и стал слушать.
– Ты… подслушивал? – негодование слышится в этих двух словах, а потом она просто взрывается. – Какого черта, Истон?!
– Прости. Не то чтобы я сделал это нарочно, – защищаюсь я. – Мне просто не хотелось мешать вашему разговору.
Хартли крепко сжимает зубы.
– Ты должен был дать знать, что пришел.
– Прости, – повторяю я.
В этот раз повисшая между нами тишина вызывает дискомфорт.
– Так что, твои родители выставили тебя из дома?
Она резко поворачивается и смотрит на меня с такой ненавистью, что по всему телу пробегает дрожь.
– По крайней мере, такое у меня создалось впечатление от услышанного. Что случилось? Они поймали тебя, когда ты нюхала кокс или типа того? Попытались отправить тебя на реабилитацию? – О боже, зачем я продолжаю болтать? Она явно дала понять, что не собирается говорить со мной об этом.
– Все мимо, – бурчит Хартли.
– Ладно. Тогда что?
– У нас с папой возникли кое-какие разногласия, – загадочно отвечает она.
Я хочу знать больше. Мне нужно знать больше. Но Хартли крайне недоверчивая. Продолжив свои расспросы, я лишь еще больше отпугну ее.
Если честно, этим она напоминает мне Эллу. Когда та только приехала к нам, вытащить из нее какие-либо детали было практически невозможно. Она открылась, лишь когда поняла, что нам от нее ничего не нужно. По крайней мере, мне точно.
Я кое в чем еще опередил Рида: Элла заговорила со мной о своей работе стриптизершей гораздо раньше, чем с ним. Интересно, почему? Может… потому, что Элла никогда не видела во мне угрозу?
Я барабаню пальцами по коленям, обдумывая это, но внезапно на меня нисходит еще одно озарение.
Хартли как раз-таки видит во мне угрозу. Поэтому она всегда настороже.
Вдруг я вспоминаю, как она общалась с Брэном Мэтисом: сплошь одни улыбки и никакой враждебности. Но почему? Может, потому, что… он не шутил о том, как залезет ей в трусики? Я пообещал ей, что перестану приставать, что наши отношения будут чисто платоническими, но – как это происходит всегда – не сдержал слова.
Я тот еще козел.
– Знаешь, если хочешь, я посижу в кафе, пока ты работаешь, обсудим разные вопросы по английской литературе, если посетителей не будет.
Хартли недоверчиво смотрит на меня.
– Прости, что?
– Я сказал, если хочешь, я могу обсудить с тобой разные вопросы…
– Нет, я услышала тебя, – перебивает она меня. – Просто я не понимаю… Ты не собираешься расспрашивать о моем отце?
– Нет.
Она недоверчиво смотрит на меня.
– Почему нет?
– Потому что это не мое дело. Если захочешь рассказать мне о ваших с отцом разногласиях, то расскажешь. – Я пожимаю плечами. – Друзья не станут ничего вытягивать друг из друга клещами.
В этой фразе нет ни одного лживого слова, потому что, пока мы разговариваем, я сделал еще кое-какие выводы.
Хартли не будет спать со мной. Ее влечет ко мне – я это знаю точно, – но она не собирается идти на поводу у своих чувств. У нее есть то, чего мне, по мнению многих, недостает: самоконтроль. Она не станет спать со мной ни в кровати, ни на заднем сиденье моего пикапа, ни под трибунами школьного стадиона, и, по-моему, я наконец смирился с этим.
Но Хартли мне нравится. Я не хочу, чтобы она перестала разговаривать со мной, чтобы видела во мне угрозу.
Так что… мне пора прекратить обращаться с ней как с девушкой, которую я хочу трахнуть, чтобы она перестала опасаться меня.
Я должен обращаться с ней как друг, настоящий друг, который заботится о ней и которому необязательно спать с ней.
– В смысле, – угрюмо продолжаю я, – я всегда рядом, если захочешь поговорить об этом. А пока будем обсуждать что-нибудь другое. Лады?
Хартли на несколько секунд задумывается. Потом открывает рот и бормочет:
– Лады.
Глава 16
– Нет, серьезно? Ты полностью изменил свое расписание? – спрашивает Элла на следующее утро.
Я захлопываю дверцу шкафчика и ухмыляюсь ей.
– Нет, математика осталась.
Она смотрит на меня с открытым ртом.
– Но все остальные предметы поменялись?
– Типа того.
– И Берингер согласился?
– Ага.
– Он был под кайфом?
– Откуда мне знать?
Элла вырывает из рук мое новое расписание. Миссис Джи распечатала его, когда я заскочил к ней после тренировки.
– Но это же глупо! – сердито восклицает Элла. – Чтобы окончить школу, ты должен пройти определенные предметы, Истон. Здесь только один языковой курс, а тебе в этом семестре нужно два. И ты выбрал государственное управление! Оно было у тебя в прошлом году! Почему они разрешили тебе снова посещать его?
– Я соглашусь с твоей теорией: вероятно, они были под кайфом.
Элла припечатывает лист бумаги к моей груди.
– Это расписание Хартли Райт, да?
– Да, и что? – Это не такой уж секрет, на прошлой неделе я уже всем рассказал, почему буду ходить на другие предметы.
– Значит, ты не собираешься оставлять ее в покое?
– Никак нет.
– Но… она же яснее ясного дала понять, что не хочет встречаться с тобой.
– Я знаю, и это меня абсолютно устраивает. Мы с ней лучшие друзья, Элла. Так что ни о чем не волнуйся.
Но Эллу ничем не пронять.
– Что ты задумал?
– Ничего дурного, сестренка. – Я закидываю руку ей на плечо.
Она вздыхает.
– У меня плохое предчувствие.
Ее скептицизм уже начинает меня раздражать.
– Почему? Неужели так трудно поверить, что я не сделаю Хартли ничего плохого?
– Да, трудно. Ты знаешь, как сильно я люблю тебя, Истон, но… ты принимаешь решения, руководствуясь лишь своими чувствами, а не чувствами других.
– Да ладно тебе. Я не настолько плохой, – отшучиваюсь я.
Но Элла в ударе.
– Так все отрицаешь? Отрицаешь, что спал с девушками своих братьев? Что однажды рассказал мне…
Обидевшись, я убираю руку с ее плеча и замедляю шаг.
– Я нассал тебе в кашу этим утром? С чего ты накинулась на меня?
– С того, что я переживаю за тебя. Когда ты причиняешь боль другим, это оставляет шрамы и в твоем сердце. – Выражение ее лица смягчается. – Я хочу, чтобы ты был счастлив. А Хартли, кажется, не сделает тебя счастливым.
– Знаешь, может, ты будешь заниматься своими делами и переживать о том, хранит ли тебе верность Рид в своем колледже? – огрызаюсь я.
И злость тут же сменяется сожалением, когда я замечаю обиду на лице Эллы.
– Черт, прости. Говорить так – настоящее свинство. Рид боготворит даже землю, по которой ступает твоя маленькая ножка. – Я ерошу ей волосы. – Но, слушай, я серьезно. У нас с Хартли все нормально. Ей нужен друг, и по какой-то мне самому неведомой причине я хочу быть этим другом. Я не собираюсь причинять ей боль, и она не собирается причинять боль мне.
Но Эллу это не убеждает.
– Как скажешь.
– Ну что, мир?
Элла кивает мне и обнимает рукой за талию.
– Я хочу, чтобы ты был счастлив, – говорит она, уткнувшись мне в грудь.
– Я уже счастлив, – отвечаю я и спешу сбежать в свой класс.
Мне не особо нравится анализировать свои поступки. Рид и Гидеон, наоборот, что-то прикидывают, взвешивают, оценивают. Я же предпочитаю действовать и не задумываюсь, как все обернется. Наверное, потому что в большинстве случаев все складывается хорошо. Ну а если нет… что ж, всякое бывает.
Просто если я буду слишком заморачиваться по поводу всякой фигни, которая вдруг пошла не так, то в итоге снова подсяду на таблетки, как в пятнадцать, и погружусь в депрессию, которая прибрала к рукам маму и не хотела отпускать.