– Ну что ж, боги его величества случая говорят мне пройти поле «вперед» и собрать еще двести монет. – Хартли машет карточкой перед лицом Сойера. – Ну, благодаря новообретенным богатствам я, пожалуй, поставлю дом, чтобы в следующий раз тебе было где остановиться.
– Он не будет останавливаться у тебя, – ворчит Лорен.
Я закатываю глаза.
– Успокойся, это всего лишь игра.
– Мне скучно, – говорит она и поднимается с пола. – Пойдемте, посмотрим кино в вашей спальне.
Прежде чем я успеваю возразить, близнецы выходят из комнаты вслед за Лорен.
– Я что-то не то сказала? – спрашивает Хартли.
– Нет. Просто Лорен… – Я замолкаю, потому что мне не хочется говорить плохо о девушке, которую я едва знаю. – Лорен есть Лорен. Еще хочешь поиграть?
– Еще как! Я же надираю тебе зад. – Она подталкивает кубик ко мне. – Твоя очередь.
Я кидаю кубик и ставлю фишку на поле «шанс». Карточка, которую я вытаскиваю из стопки, отправляет меня прямиком в тюрьму. Хартли смеется над моим невезением, скачет вокруг доски, покупает недвижимость, а потом садится и наблюдает за моим ходом.
Я опять кидаю кубик, на котором выпадает пять, и моя фишка оказывается на недвижимости, которую только что купила Хартли.
– Черт! Ты уже и так обобрала меня до нитки.
Хартли потирает ладони как отпетая злодейка. Я отдаю ей плату за аренду и смотрю, как она прокладывает себе путь к полю «общественная казна».
Мой следующий ход приводит меня на Теннесси-авеню.
– Наконец-то! – Я смахиваю со лба несуществующий пот. – А то уже начал бояться, что останусь неимущим.
– Рано радуешься.
– Никогда не думал, что ты такая бесчеловечная.
– Смотри и учись, красавчик!
Хартли продолжает доказывать мне, как я ошибался. После очередного круга у нее уже пять владений против одного моего. Это не игра, а какая-то бойня.
– И сколько еще ты собираешься меня мучить?
– А у тебя еще остались деньги?
Я опускаю глаза на жалкую стопку.
– Есть немного.
– Не собираешься сдаваться?
– Нет.
– Хм. – Она протягивает мне несколько банкнот. – Я покупаю дом на Индиана-авеню.
Я тяжело вздыхаю.
– Эта практичная сторона в тебе – что-то новенькое.
– Разве? – Хартли подталкивает кубик в мою сторону.
– Не знаю. Раньше ты казалась мне милой и естественной. Ты играешь на скрипке. Это так… – Я умолкаю, сам не зная, что именно хочу сказать.
– Изнеженно? – спрашивает она, а потом хмурится. – Играть на музыкальном инструменте не легче, чем играть в футбол. Думаешь, сидеть часами напролет с деревянной штуковиной, зажатой между плечом и подбородком, – это комфортно и легко?
– А что, нет?
– Нет. Знаешь, сколько раз после репетиций у меня кровоточили пальцы? – Она пихает свою миленькую ручку мне под нос.
– Много?
– Именно, много. А когда у тебя болят пальцы, ты ничего не можешь делать, даже застегнуть пуговицы на рубашке.
– Я застегну твою рубашку, – не задумываясь отвечаю я.
Она бросает в меня дом.
– Истон!
Я ловлю фигурку и ставлю ее на владение Хартли.
– Прости, старая привычка.
– Почему?
– Почему что?
– Почему это старая привычка?
– Не знаю. Просто, – бормочу я, кидаю кубик и делаю ход.
Снова железная дорога, но я не могу себе ее позволить и поэтому подталкиваю кубик к Хартли.
– Да брось, расскажи мне!
– Зачем?
– Потому что друзья все друг другу рассказывают.
Я поднимаю брови.
– И ты так много мне рассказываешь.
Она пожимает плечами.
– Ты знаешь, какая ситуация у меня дома.
– Но не потому, что ты мне об этом рассказала, – с раздражением возражаю я. – Я подслушал.
– Но все равно ты знаешь, – настаивает она.
– Я так поступаю, потому что такова моя роль, – сердито выдаю я.
И тут же пожалев об этой вспышке, принимаюсь изучать свою машинку, как будто она детальная копия дорогущей «бугатти» Стива. Я просто влюблен в эту чертову тачку.
– Не буду притворяться, что все понимаю, но я знаю, что значит быть средним ребенком. Ты не такой идеальный, как твои старшие братья или сестры, и в то же время уже больше не милый младенец.
– Не совсем так, – отрицаю я, но ее слова бьют в самое сердце.
Рид и Гидеон чрезвычайно собранные. У них, в отличие от меня, есть самодисциплина, и поэтому они выступают за спортивные команды своего университета, а вот мне это не светит. Близнецы связаны между собой на каком-то глубинном уровне, чего, по-моему, не понимает даже Лорен. Я же всегда был посередине. Вокруг меня крутились братья, и все же я оставался сам по себе. Лишь мамина чрезмерная забота выделялась на всем этом фоне, и даже сейчас, вспоминая о том, как она сдувала с меня пылинки, я чувствую себя неловко.
– Мне нравится быть Истоном Ройалом. В мире нет ничего, что я не мог бы себе позволить. – Надо показать Хартли, как она ошиблась, выставив меня полным неудачником. – Я сказал «привычка», потому что многие люди меня очень любят, и мне хочется отплатить им тем же. Я делаю им приятное, говоря комплименты.
– Хорошо, – говорит Хартли.
Ее снисходительный тон уже начинает действовать на нервы больше, чем наш спор, но мне удается держать язык за зубами. Я сосредоточиваю все внимание на игре, кидая кубики и перемещая машинку по доске, но все равно никак не могу перестать думать о прошлом.
О том, как мама всегда называла меня своим самым любимым, своим особенным мальчиком, который всегда оказывался рядом, когда она нуждалась во мне. А означало это лишь то, что я никогда не мог отказать ей.
– Когда все внимание другого человека сосредоточено только на тебе, это может плохо кончиться, – грубым голосом говорю я. – И для тебя, и для другого человека, а комплименты – они смещают это внимание, понимаешь?
Поняв, что наговорил уже с лихвой, я опускаю голову в ожидании неизбежного вопроса о том, кого и что я имел в виду. К удивлению, в комнате раздается лишь звук покатившегося по игровой доске кубика. Хартли ставит фишку на последнюю железную дорогу. Значит, я жестко проигрываю.
– Я хочу есть. Пойдем перекусим что-нибудь, а потом посмотрим кино или еще что-то придумаем.
– Но мы еще не доиграли.
– Сдаюсь. – Я встаю на ноги. – Ну что, пойдем, поедим?
– Давай. – Хартли берет свой телефон.
– Что ты делаешь?
Она, ухмыляясь, снимает на камеру игровую доску и мою жалкую стопку денег.
– Увековечиваю в памяти это знаменательное событие. Скорее всего, мне потом никогда не доведется обыграть тебя.
Я мысленно цепляюсь лишь за одно слово: «потом». Значит, Хартли все еще хочет проводить со мной время. И этого достаточно, чтобы прогнать все плохие воспоминания.
Я веду Хартли на кухню и жестом приглашаю ее присесть.
– По-моему, у нас остались равиоли. Да или нет?
– Да. Я обожаю равиоли. Тебе помочь?
– Нет. Просто сиди и развлекай меня.
Она садится на высокий барный стул.
– И как именно мне тебя развлекать? – Но стоит мне открыть рот, как Хартли поднимает руку, призывая меня ничего не говорить. – Забудь, что я это сказала. Почитать тебе новости?
– Хочешь вонзить мне в лоб ледоруб?
– Значит, нет.
Я вытаскиваю из холодильника равиоли и читаю записку, которую наклеила на крышку Сандра. «Разогревать с конвекцией 3 минуты». Засунув блюдо в духовку, я разворачиваюсь и прислоняюсь к кухонной столешнице.
– Удивительно, что здесь больше никто не живет, – оглядывая огромную полупустую кухню, говорит Хартли. – Как-то во время каникул я пожила с семьей в Нью-Йорке. Их дом в восемь раз меньше вашего, но у них было трое слуг.
– Когда-то и у нас их было много. Но после смерти мамы они давали интервью всяким охочим до сплетен грязным газетенкам, рассказывая о нашей семье. Папа уволил всех, за исключением Сандры, нашей кухарки. – Я показываю большим пальцем на духовку. – И то она работает лишь несколько дней в неделю, потому что недавно у нее родилась внучка, с которой она помогает. Но мне и самому так больше нравится. А как тебе на севере?
– Зимой там холодно. Очень холодно. Я совсем не расстраиваюсь, что уехала. Но все же мне нравились весна и осень.
– Сколько ты там прожила?
– Три года. – Хартли не продолжает, и я знаю, что ей хочется спросить меня о смерти мамы и, наверное, еще о том скандале, который разгорелся вокруг нашей семьи в этом году. Но вместо этого она кидает мне полотенце. – Возьми, чтобы не обжечься.
– Спасибо! – Я осторожно вынимаю стеклянную посудину. – Поедим прямо отсюда или мне достать тарелки?
– Можем поесть и отсюда. Хочешь воды или еще чего-нибудь?
На самом деле я бы с радостью выпил пива, но, думаю, Хартли это не понравится. По-моему, она была далеко не в восторге, когда нашла меня пьяного после игры в покер.
– Вода сойдет.
Мы съедаем все равиоли, и Хартли спрашивает, где туалет. Я показываю ей на дверь рядом с кухней, а сам отправляюсь дальше по коридору, в гостевую уборную.
Возвращаясь обратно, слышу голоса Хартли и Лорен. Наверное, та спустилась вниз, чтобы что-то взять, хотя я прямо-таки удивлен, что она не отправила кого-то из своих верных слуг.
Я не собирался подслушивать, о чем они говорят. Честно. Но как только я намереваюсь переступить порог кухни, Лорен произносит что-то такое, отчего мои ноги словно приклеиваются к полу.
– Здорово, что используешь имя Ройалов.
– В смысле? – Хартли недоумевает.
– В смысле, что, встречаясь с Ройалами, ты получаешь кучу классных преимуществ. Это же здорово, правда? – Лорен говорит это самодовольным, нахальным тоном, от которого я застываю. Вот гадина.
– Я не встречаюсь ни с кем из Ройалов. Мы с Истоном просто друзья.
Лорен усмехается.
– Да ладно тебе! Друзья не покупают друг другу дорогие украшения.
– Что? А, ты про это? Истону она попалась в автомате по продаже конфет.
– Ну да, в автомате по продаже конфет.
– Я не понимаю.