Выражение лица Эллы вмиг меняется.
– Ты пьян, – повторяет Элла. – Иди домой.
Я чувствую на себе еще одну пару рук. Эти, в отличие от Эллиных, большие и сильные, и им почти удается высвободить Зика из моего захвата.
Перед моим лицом возникает Брэн.
– Эй, мужик, мы хотим поиграть во фрисби, и нам не хватает еще одного человека.
– Слишком темно, – ворчу я.
– Да нормально, Брэн прикрепил к диску лампочки, – говорит Паш по другую сторону от меня. – Пойдем.
Я неохотно отпускаю Зика. Линдси падает ему на спину. Я начинаю что-то говорить, но Брэн и Паш оттаскивают меня. Последнее, что я вижу, – мрачное лицо Эллы.
Видимо, я снова обидел ее. Надо будет не забыть извиниться утром. Она такая чувствительная.
Кто-то бросает подсвеченный диск в воздух.
– Есть что? – спрашиваю я.
– Давай просто поиграем, – со вздохом говорит Брэн. – Курить дурь совершенно не обязательно.
Я набрасываюсь на Брэна:
– А ты теперь следишь за тем, как я решаю проводить свое свободное время?
– Я лишь пытаюсь сделать так, чтобы капитан нашей защиты оставался здоровым и не заработал дисквалификацию.
Диск приближается к нам. Брэн подпрыгивает и успевает подхватить его, прежде чем тот попадет мне в лоб.
– Похоже, поиграть во фрисби было нелучшей идеей, – с иронией замечает он.
Паш кивает.
– Может, лучше потусим у меня? Посмотрим какое-нибудь кино.
– Кино? Меньше всего на свете я хочу смотреть кино. – Я бью кулаком в ладонь. – А как насчет драки?
– Никаких драк на моей вечеринке! – раздается пронзительный голос Фелисити.
Я разворачиваюсь и вижу, что она стоит всего в нескольких шагах от нас. Ее глаза горят яростным огнем. С чего она так взбеленилась? И тут я вспоминаю. Она хотела «расстаться» со мной здесь, на глазах у всех.
Ну что ж, я с радостью выполню ее желание.
– Фелисити, вот ты где! – Я подхожу к ней и забрасываю руку на ее плечо. – Моя липовая девушка. Привет всем! Мы хотим кое-что вам рассказать. Фелисити сейчас объявит. Она хочет разорвать наши бутафорские отношения.
Вокруг повисает тишина, нарушаемая лишь приглушенным девчачьим хихиканьем.
Я отступаю назад и раскидываю руки в разные стороны.
– Я здесь. Начинай. Говори, что ты там хотела сказать. Пусть все выглядит убедительно.
– Истон, пойдем домой. – Элла протискивается ко мне сквозь собравшуюся толпу.
– Не могу, сестренка. Я обещал своей типа девушке, что она сможет унизить меня перед всеми нашими друзьями. – Я снова машу Фелисити. – Сцена в твоем распоряжении.
Филисити недовольно кривит губы.
– Ты злобный, жестокий ублюдок, Истон Ройал, – шипит она.
– И это все? Все от самой стервозной девчонки в академии «Астор-Парк»? Да ну! Не расстраивай меня. – Я обеими руками призываю ее начать шоу, но решающий, в буквальном смысле, удар наносит не она.
– Прости, конечно, но завтра утром ты меня поблагодаришь. – Брэн размахивается, и последнее, что я вижу, – это летящий в мое лицо кулак.
Наутро я просыпаюсь от слепящего света и оркестра, марширующего в моей голове. Издав мучительный стон, я ощущаю, что оркестр начинает играть еще громче. Барабанный бой отдается в висках и пульсацией расходится по телу, а накатывающие позывы к рвоте заставляют меня выбраться из кровати и побежать в ванную комнату.
Меня рвет до тех пор, пока желудок полностью не опустошен, но я еще несколько минут пытаюсь что-то выжать из себя, стоя на коленях. Спустя какое-то время я нахожу в себе силы подняться на ноги, чищу зубы, залпом выпиваю два стакана воды, принимаю душ, бреюсь. Вернувшись в комнату и натянув на себя спортивные штаны, уже начинаю чувствовать себя наполовину человеком.
Похмелье – это зло. Обычно у меня не все так плохо, как сегодня. Даже не могу вспомнить, когда в последний раз просыпался в таком дерьмовом состоянии после ночи пьянства. Но вчера я действительно выпил очень много. Достаточно, чтобы вести себя как последний подонок, взбесить Фелисити и получить в лицо от Брэна Мэтиса.
– Как много ты вчера выпил? – В открытом дверном проеме спальни появляется хмурый отец. – Ты никогда больше не сядешь в кабину пилота, если не начнешь вести трезвый образ жизни.
– А кто сказал, что я вчера пил? – с вызовом спрашиваю я.
– Сейчас восемь утра, а последние десять минут тебя рвало так, что слышали все соседи. Так что я повторяю: сколько ты вчера выпил?
Он говорит тем начальственным тоном, услышав который его коллеги по работе писаются со страха. Но я не один из них – я его сын, а значит, мне достоверно известно, что вне офиса Каллум Ройал совершенно безобиден. Мы годами росли на свободе, без его надзора, даже еще до маминой смерти.
– А может, у меня желудочный грипп – ты об этом не подумал? – Я дерзко смотрю на него. – Мне так нравится, что ты сразу думаешь обо мне самое худшее.
Продолжая бормотать себе под нос, подхожу к огромному встроенному шкафу и рывком открываю двойные двери.
Папа в недоумении смотрит на меня.
– Прости, сынок. Ты заболел?
– Нет. – Я поворачиваюсь к нему. – Похмелье.
– Истон. – Он устало проводит рукой по волосам. Они такого же темно-русого оттенка, как у меня и старших братьев. У близнецов же шевелюра немного светлее. – Ты единственный из всех моих детей, от которого я скоро поседею.
– Еще бы. Гид тот еще блюститель нравов. Да и Рид тоже. – Я задумчиво склоняю голову. – Хотя близнецы, может статься, еще похуже меня. Ты знаешь, что они встречаются с одной и той же девушкой?..
– Я тебя не слышу! – ворчит папа, закрывая уши и быстро пятясь из моей комнаты.
Я усмехаюсь сам себе, потому что после того, как Элла переехала к нам, папа стал классным, черт побери! До этого он никогда не находил времени, чтобы зайти к нам или прочитать лекцию о нашем диком поведении.
Стоит мне вспомнить про Эллу, как меньше чем через минуту после папиного ухода она появляется в моей комнате. Ее светлые волосы завязаны в высокий хвост, на ней легинсы и свитер с эмблемой команды университета штата по американскому футболу и номером Рида на груди.
Вот черт! Я забыл, что сегодня мы летим на матч. Команда Рида играет против команды штата Луизиана.
– Что, черт побери, с тобой происходит? – Элла наступает на меня, и ее хвост качается в такт.
– Какой-то туманный вопрос, сестренка. Со мной происходит куча разного дерьма.
– Вчера вечером ты вел себя как настоящий подонок, – предъявляет она мне.
– То есть вел себя как всегда?
В ее голубых глазах появляется отчаяние.
– Нет, ты не всегда так себя ведешь, по крайней мере, по отношению ко мне.
Я пытаюсь вспомнить, что вчера такого сделал или сказал Элле. Когда я пришел к Фелисити, Элла и Вэл танцевали. Потом я устроил потасовку с придурком Зиком, и Элла вмешалась. Тогда… о, точно, я отпустил какую-то идиотскую шутку по поводу того, что Рид у нее под каблуком, и насмехался над тем, как она умоляет моего брата в постели.
Я глубоко вздыхаю. Проклятье! Я действительно тот еще подонок.
– Зачем ты так поступаешь? – спрашивает Элла.
О черт, ее нижняя губа дрожит. Клянусь богом, если она начнет плакать…
Но Элла быстро берет себя в руки. Поджимает губы и выпячивает подбородок. Эта девчонка словно сделана из стали. Ничто ее не сломает. Никогда. Неудивительно, что мой брат влюбился в нее в ту самую секунду, как она переступила порог нашего дома.
– Истон, у тебя проблемы с зависимостями.
– Да ну, правда?
Ее глаза вспыхивают.
– Здесь не над чем шутить.
Не над чем, действительно. Последний член нашей семьи, у которого были проблемы с зависимостями, убил себя к чертовой матери. Но я не такой, как мама. Я слишком люблю жизнь, чтобы наложить на себя руки.
– Мне нравится напиваться, – отвечаю я и начинаю рыться в шкафу в поисках футбольного свитера. – Подумаешь! Я же больше не глотаю таблетки. Когда вылетаем? – бросаю Элле через плечо.
– Через час. – Краем глаза вижу, как она скрещивает руки на груди. – Только без тебя.
Я разворачиваюсь.
– Да ну на хрен! У Рида игра!
– Я не хочу, чтобы ты летел с нами, – с сердитым видом отвечает Элла.
Невозможно удержаться от смеха.
– Эй, сестренка, ну ладно, раз ты не хочешь, чтобы я летел, то так и быть, останусь дома. – Я стягиваю свитер с вешалки. – Не дождешься.
– Я серьезно, – самодовольным тоном заявляет она, и это выводит меня из себя. – Вчера ты вел себя как козел, и не только по отношению ко мне, но и к Вэл, Брэну и – поверить не могу, что говорю это, – Фелисити. Ты не заслуживаешь лететь с нами в Новый Орлеан, смотреть матч Рида, а потом наслаждаться вкуснейшими бенье и ужином на Бурбон-стрит. Это как пригласить енота, который только что раскидал весь твой мусор по лужайке, к себе домой и разрешить ему сделать то же самое на кухне.
– К счастью, не тебе решать, лечу я с вами или нет, – язвительно отвечаю я. Она только что сравнила меня с каким-то гребаным енотом?
– Ты в этом уверен? – Ухмыляясь, Элла вытаскивает из кармана телефон и что-то печатает.
Секунд через десять на тумбочке у кровати начинает жужжать мой телефон. С подозрением глядя на Эллу, я пячусь назад к кровати и хватаю телефон. Читаю входящее сообщение. От Рида.
«Сегодня оставайся дома. Не хочу, чтобы ты прилетал».
Обжигающая ярость электрическим током пробегает по всему телу. Они, черт возьми, издеваются надо мной?
– Значит, так, да? – злобно бормочу я.
И вы только посмотрите: она еще разозлилась на меня, когда я сказал, что мой брат у нее под каблуком! Элла только что доказала мою правоту!
– До тех пор пока ты не возьмешься за ум – да.
Она разворачивается и быстро выходит из комнаты, золотистый торнадо самодовольства.
Элла и Рид не шутили. Мне по-настоящему запретили лететь в Луизиану с папой и сводной сестрой-предательницей, и я вынужден смотреть, как они, даже не оглянувшись, выходят из дома. Как дети малые, если вы меня спросите.