Тренер Льюис не боится использовать крепкое словцо.
Я выпиваю бутылку Gatorade, надеясь получить заряд энергии. Не помогает, но и тренер Льюис больше не обращает на меня внимания. Он занят с Брэном: они обсуждают новые схемы, по которым мы будем играть в пятницу.
Учебный день пролетает так быстро, что я не успеваю и глазом моргнуть, как звенит звонок на последний урок. Войдя в класс, я сразу же замечаю отсутствие мисс Манн. Вместо нее за столом сидит заменяющий учитель. В любое другое время я бы запрыгал от радости, потому что смог бы спокойно болтать с Эллой и Хартли и ничего не делать, не боясь последствий. Но сегодня я чертовски устал, чтобы радоваться.
Я тяжело опускаюсь на стул и громко вздыхаю.
– Посмотрите-ка, кто у нас тут такой бодрый и веселый, – с кривой усмешкой говорит Элла.
– Я хочу спать, – ворчу я. – Потому что уснул в два, а проснулся в половине шестого.
– Я тоже, – щебечет Элла, которая каждый день встает ни свет ни заря, чтобы успеть на работу в пекарню «Френч-Твист». – Но у меня все прекрасно.
– Рад за тебя.
Она усмехается.
– Кстати, классная штука.
Я поднимаю руку, чтобы похвастаться кожаным браслетом.
– Эта? Подарок моего лучшего друга. – Я поддеваю локтем Хартли, которая смущенно улыбается.
– Где ты был во время ланча? – спрашивает она.
– На собрании команды. Нам нужно разучить много новых игровых схем до пятницы. Тренер гоняет нас как проклятых.
Хартли собирается что-то сказать, но ее перебивает заменяющий учитель.
– Истон Ройал! – громко говорит он, осматривая класс из-под хипстерских очков в черной оправе. В руках он держит iPad, который есть у любого учителя нашей школы – это их основная форма общения.
Я поднимаю руку и показываю на себя.
– Это я, учитель. Что случилось?
– Вас вызывают к директору. Пожалуйста, соберите свои вещи и пройдите в его кабинет.
– О-хо-хо, – еле слышно произносит Хартли.
Элла же смотрит на меня со смиренным выражением на лице:
– Что ты опять натворил, Ист?
Черт, это даже обидно: ну почему все, кого я знаю, такого невысокого мнения обо мне? Они всегда думают, что я что-то натворил, даже когда это совершенно не так.
Но у Эллы, к несчастью, есть полное право задать этот вопрос, потому что я, несомненно, кое-что сделал.
Вернее, кое-что кое с кем.
Пять минут спустя я вхожу в кабинет директора и сразу же замечаю мисс Манн.
Берингер сидит за своим столом, в соседнем с мисс Манн кресле для посетителей расположился мой отец.
Блин.
– Присаживайся, Истон, – не терпящим возражений тоном приказывает Берингер.
Я еще никогда не видел, чтобы его глаза-бусинки так сурово блестели. Обычно на его лице выражение покорности, как у заключенного-смертника, который наконец смирился с тем, что его отправят на электрический стул. Берингер прекрасно понимает, что не он управляет этой школой, а родители-мультимиллионеры, которые выписывают ему банковские чеки. Но, судя по его лицу, складывается такое впечатление, что сегодня все в его власти.
Мой взгляд останавливается на мисс Манн. Нет, у него есть власть только над ней. Мой папа вытащит меня из любой передряги – а я уверен: именно поэтому мы все здесь сейчас и собрались, – но пока Берингер взял ситуацию под свой контроль. Он удерживает лезвие гильотины, а на колоде – голова мисс Манн.
– В чем дело? – спрашиваю я. На Берингера я смотрю с недовольством, на папу – обиженно. Я хорошо умею врать, когда нужно.
– Да, Франсуа, в чем дело? – повторяет за мной отец.
Обожаю, когда папа начинает демонстрировать свою силу, называя людей по имени.
Берингер скрещивает руки на блестящей столешнице из красного дерева.
– До моего сведения дошли кое-какие весьма серьезные заявления, которые, боюсь, я не в силах проигнорировать… – Он зловеще умолкает, как какой-то бездарный детектив в сериале про полицейских. Не хватало еще пугающей музыки. Там-дам-дам.
– Давайте уже, выкладывайте, – рявкает папа, которого тоже раздражает весь этот пафос. – Меня все-таки вызвали с важной встречи. – Он поворачивается к мисс Манн. – Вы учительница математики моего сына?
Она слабо кивает. Еще чуть-чуть – и она будет такой же белой, как лист бумаги.
– И что же мой сын натворил на вашем уроке? – спрашивает ее папа. – Списывал? Достал ответы на контрольную и разослал всем своим одноклассникам?
Он перечисляет мои прошлые прегрешения.
– Нет, Каллум. Эта ситуация куда более серьезная, – мрачно объявляет Берингер.
И тут до папы доходит. Уже с тревогой он снова смотрит на мисс Манн, как будто впервые видит ее красивое лицо, только сейчас заметив, какая она молодая.
Когда он переводит взгляд на меня, в его глазах читается разочарование.
– От анонимного источника нам стало известно, что ваш сын и мисс Манн вступили в непозволительные… – он тактично делает паузу, – отношения.
Мисс Манн тяжело вздыхает. Ее глаза на секунду встречаются с моими, и я понимаю, что сейчас мы оба думаем о том, о чем недавно договорились: все отрицать.
Я решаю действовать первым.
– Что за чушь! – Я смотрю на Берингера в чистейшем изумлении, как будто отношения между учеником и его горячей училкой – это что-то из ряда вон выходящее. – Я и пальцем ее не тронул!
Берингер, кажется, ошарашен моими словами. А что, он думал, я вот так возьму и во всем признаюсь? Придурок.
– Понятно. – Помолчав, директор обращается к мисс Манн. – А что вы на это скажете, Кэролайн?
Ее зовут Кэролайн? Никогда бы не подумал.
– Что я на это скажу? – повторяет мисс Манн, и, черт, я впечатлен, каким спокойным, ровным тоном она это произносит. – Я скажу вот что, Франсуа. Я шокирована и возмущена. И, если честно, то, что вы вызвали меня к себе и обвиняете в сексуальной связи с учеником, – плевок в лицо!
– Значит, вы все отрицаете? – спрашивает Берингер.
– Конечно, отрицаю!
Я прячу улыбку. Забудьте про математику: она должна преподавать театральное искусство.
– Это стопроцентная ложь, – встреваю я, копируя ее рассерженный тон. – Я бы никогда не стал спать с женщиной такого возраста… Без обид, мисс Манн.
– Все нормально, – натянуто отвечает она.
– Поверьте, мне хватает внимания со стороны девушек моего возраста.
Повисает пауза.
Папа снова смотрит на мисс Манн.
– Сколько вам лет, Кэролайн?
– Двадцать четыре, сэр.
Папа поворачивается к Берингеру.
– Истону восемнадцать. Даже если между ними что-то и было, здесь нет никакого преступления.
– Вы правы, никакого преступления. Но, к несчастью, это нарушает этичные нормы. Если все это правда…
– Нет, не правда, – гневно в унисон отвечаем мы с мисс Манн.
Это просто спектакль века! Меня так и подмывает дать ей пять.
– Если честно, – говорю я, как будто эта мысль только что пришла мне в голову, – я бы хотел знать, кто распускает эти слухи, потому что если уж с кем вы и должны разговаривать, то только с этим человеком. – Я поднимаю брови, продолжая смотреть на Берингера. – Ну, вы понимаете, о распространении ложных слухов и попытке навредить репутации преподавателя «Астор-Парка».
Я театральным жестом показываю в сторону мисс Манн. Уже вошел в роль.
– Мисс Манн – классная учительница, – заявляю я. – Вы не поверите, но у нее получается преподавать математику интересно. Вы же знаете, как трудно завладеть моим вниманием…
Папа тихо усмехается.
– Но ей удалось увлечь меня, да так, что я каждый день с нетерпением жду урока математики. – Когда Берингер прищуривается, я быстро поднимаю руку. – Чтобы получить знания, сэр. И ничего более.
– Итак, – быстро начинает отец. – Мой сын и эта молодая женщина высказались предельно четко. Кроме вашего анонимного источника, есть ли еще какие-то доказательства, что они были замешаны в неподобающих отношениях?
Директор нерешительно молчит. Затем его плечи опускаются. У него нет никаких доказательств, и мы все прекрасно это знаем.
– Очевидцы? – продолжает папа. – Кто-нибудь, кто может поклясться, что видел их вместе?
Берингер качает головой.
– Нет, у нас есть только слово одного из учеников…
Одного из учеников?
Я сразу весь внимание. Интересно, что это за крыса сдала меня Берингеру?
Это точно не Элла и не Вэл. Не Хартли и не кто-то из моих товарищей по команде. Хотя кое-кто из парней мог проболтаться кому-то еще. И этот аноним рассказал все Берингеру.
Значит, так. Кто у нас настолько жесток, что не постесняется подставить под увольнение мисс Манн, и настолько коварен, чтобы попытаться втянуть меня в неприятности?
Ага, я знаю, кто это может быть.
К счастью, эта дурацкая встреча заканчивается почти сразу же после того, как Берингер признается, что у нет никаких доказательств. Но, прежде чем отпустить нас, он все равно объявляет, что будет следить за этой ситуацией. Мисс Манн пыхтит, сердито и оскорбленно вздыхает и требует разговора с директором наедине.
Мы с папой молча выходим из кабинета. Он кладет руку мне на плечо, и мы оба вежливо киваем секретарше Берингера. Но, оказавшись в вестибюле, где никто не может нас услышать, папа тихо ругается.
– Господи, Истон! Учительница?
Я невинно хлопаю глазами.
– Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Пусть ты и считаешь иначе, сынок, но лжец из тебя так себе. – Он раздосадованно качает головой. – По крайней мере, успокой меня и скажи, что это закончилось.
– Что закончилось?
– Истон. – Он делает глубокий вдох. – Ладно, знаешь что? Ничего не говори. Просто кивни, если это безответственное помешательство больше не продолжается.
В этот раз я решаю не строить из себя дурачка и быстро киваю.
Папа облегченно выдыхает.
– Хорошо. Позаботься о том, чтобы так оно было и дальше.
Спешно попрощавшись со мной, он выходит через парадные двери школы.