– Слушаюсь, госпожа.
– Полагаю, мне нет нужды напоминать о том, что с тобой станется, если ты эту вещь невзначай обронишь.
– Нет, госпожа.
– Хорошо. Можешь идти. Пошевеливайся.
Старик поспешил удалиться, и рядом с его госпожой осталась лишь пара зомби, коленопреклоненная, не властная над собой Лилиана да Алый Бархат, чье платье великолепно оттеняло бледную голубизну кожи.
– А знаешь ли, дражайшая Лилиана, – зашептала эта последняя, придвинувшись к хозяйке поближе, – твой страх перед старостью мне знаком.
– Но ведь сама ты так молода, дитя мое. Просто не верится, что этакий страх может быть ведом девице столь юных лет.
– Возможно, не сам страх… но образ этого страха – старуха, в которую ты превратилась на краткий миг.
– Увы, дорогая девочка, не понимаю.
– Она напомнила мне одну послушницу из Кабала. Ту, с которой мне как-то довелось поработать. Нам выпала честь составлять реестр волшебных предметов из сокровищницы ныне покойного Бельзенлока.
– Так этим занималась ты?
– Мы. Та послушница и я. Она была много старше меня годами, но я, доверенная жрица ордена, намного превосходила ее – довольно мелкую, надо заметить, сошку – в положении. И – вот странное дело: среди переписанных нами артефактов имелась некая лампа.
– Лампа?
– Да, старая масляная лампа. За которую никто не дал бы и ломаного гроша, если бы ее крышкой не служил крупный сапфир, весьма похожий на тот, что ты носишь на шее.
– Как интересно!
– Разумеется, этот много прекраснее. Но, может статься, лишь потому, что отражает твою красоту. Во всем же остальном – точная копия.
– А какую же особую магию таила в себе сама лампа?
– Этого мы так и не выяснили. В то время через наши столы прошло столько вещей, что нам едва доставало времени внести их в реестр. По плану послушница должна была вникнуть в их природу позднее. Но несколько недель тому назад она бросила службу, и с тех пор я ее, кажется, даже не видела. Ну а потом Бельзенлок, как известно, пал, начался сущий хаос… Многое из переписанного было утрачено, и трудно сказать, что пропало до этого, а что затерялось после. Но, к счастью, реестр мне удалось сохранить. Он, видишь ли, у меня. Надежно спрятан.
– Известно ли об этом спрятанном реестре кому-то еще?
– Нет, только мне самой. Я позаботилась, чтобы никто, кроме меня, не смог извлечь его из тайника и довести до сведения любого, у кого может возникнуть к нему интерес… какого бы то ни было рода.
– Весьма разумный и дальновидный ход. Совсем не похожий на тот, который ты совершила сейчас.
– Прошу прощения?
Взгляд госпожи Весс сделался холодным, как лед.
– Лиши-ка ее рта, – зло, резко шепнула она.
Сапфир вспыхнул синим огоньком, и в тот же миг Алый Бархат обнаружила, что больше не может вымолвить ни слова. Объятая паникой, девушка замычала, заклокотала горлом, но преодолеть преграду гладкой, ровной голубой кожи, возникшей на месте губ, и вырваться наружу не удалось ни единому звуку. Ну а глухого мычания да сдавленных криков не мог расслышать никто, кроме двух иллюзорных зомби да утратившей ясность ума истинной Лилианы, взиравшей на происходящее без всякого интереса.
«Не мне судить… Не мне судить о делах своей госпожи…»
– Ты просчиталась, дорогуша, – сказала фальшивая Лилиана. – Если реестра, кроме тебя, никому не достать, избавившись от тебя, я разом избавлюсь от всех тревог о том, что он может… всплыть. По крайней мере, от всех оправданных тревог.
Снова испуганное глухое мычание.
«Боится. А я не боюсь. Уж мне-то бояться больше нечего. Пока я верно служу госпоже, мне нечего больше терять».
– Хотелось бы мне надеть на тебя ошейник, – сказала ее госпожа лишенной рта девушке. – В качестве мелкой мести за то, как некая доверенная жрица обращалась с упомянутою тобой «мелкой сошкой». Но, в отличие от тебя, я так глупо рисковать не намерена.
Слезы из глаз. Нотки мольбы в приглушенном мычании.
Но госпожа Весс улыбалась. Казалось, отчаянье Алого Бархата доставляло ей удовольствие. До поры до времени. Миг – и улыбка бесследно исчезла с ее лица.
– Утопи ее в болоте, – шепотом приказала она. – Да рот на место вернуть не забудь. И если поутру ее отыщут, все мы будем искренне горевать о том, что ей вздумалось перед ужином прогуляться в одиночестве через топи.
«Кому отдан этот приказ? Мне? Нет, на меня она пока внимания не обращает. И это к лучшему».
Алый Бархат яростно замотала головой, попробовала закричать, однако хозяйка дома только потрепала ее по голове.
– Прощай, милое дитя, – сказала она. Щелчок пальцами – и Алый Бархат исчезла в клубах синего дыма. Лишь после этого «Лилиана» удостоила Лилиану взгляда.
– Посмотрим, посмотрим… что же делать с тобой? О, знаю. Ступай-ка ты в сад, ковыряться в земле. Поглядим, сумеешь ли что-нибудь вырастить…
С одной стороны, теперь, вновь обретя разум и вспомнив все это, Лилиана пришла в бешенство – и было отчего: ее обратили в рабство, использовали, принуждая служить самозванке.
«С другой стороны…»
С другой же стороны, вполне осознав себя заново, Лилиана жалела об этом от всей души.
«Вполне осознать все свои преступления, все кары, которых они достойны… Да, эти муки куда хуже, чем “выращивать что-нибудь”».
Однако ярость, внушенная пережитым бесчестием, могла послужить ей опорой. И Лилиана не преминула ею воспользоваться.
По крайней мере, в эту минуту ей больше всего на свете хотелось отомстить госпоже Весс. Медленно подняв взгляд на женщину по имени Кайя, она спокойно, сухо заговорила:
– Вот моя единственная просьба. Мое предложение. Помогите мне разделаться с той, кто смеет оскорблять мое имя ради своих ничтожных целей. Помоги освободить жителей моей родной земли, и я сама подставлю горло под твой кинжал. Даю слово.
В то время как она говорила, ошейник становился все горячее. Довольно болезненно, но пока – только предупреждение…
На лице женщины отразилось невероятное изумление.
– Я… я не знаю, стоит ли верить ручательствам такой, как ты, – с запинкой отвечала она. – И вдобавок все еще сомневаюсь, стоит ли нам вмешиваться.
– А разве не стоит? – вскинулся мальчишка по имени Тейо.
Женщина не ответила. Оба устремили взгляды куда-то за спину Лилианы, словно бы ожидая непонятно чего.
Наконец Кайя покачала головой.
– Нет, это – задача не из первоочередных. И, что бы ты кому ни обещала, насчет твоих обещаний я никому ни в чем не клялась.
– Ты же дала клятву – там, на Равнике, – напомнил ей Тейо. – Как можно оставить этих несчастных на милость джинна с его госпожой?
– Об этом я и говорю, – сказала Лилиана.
Ошейник сделался еще горячее, но боль ожога оказалась едва ли не приятной.
Однако пара убийц снова оставила ее слова без внимания. Вновь оба молча, внимательно воззрились куда-то за ее спину.
– О, богиня, упаси меня от юношеского идеализма, – пробормотала Кайя себе под нос после продолжительной паузы.
– Так ты советуешься со своей богиней? – не без презрения спросила Лилиана.
Мальчишка заулыбался, сдерживая смех. Кайя досадливо закатила глаза под лоб.
Не вполне понимая, что происходит, Лилиана решила перейти прямо к делу:
– Договорились мы или нет?
Жгучая боль усилилась до нестерпимой. Поскорее бы с этим – так ли, иначе – покончить… но, к еще большей ярости Лилианы, оба по-прежнему игнорировали ее в пользу своей богини.
Вдруг лицо Тейо озарилось надеждой.
– Если Крыса стащит ее амулет, – сказал он, – мы сможем освободить всех, а после решим, как поступить с настоящей Лилианой.
Лилиана гневно нахмурилась.
– Ваша богиня – крыса?
– Тейо, позволь-ка мне внести полную ясность, – заговорила Кайя. – Насчет настоящей Лилианы уже все решено.
Однако, повернувшись к пленнице, она убрала кинжал в ножны.
– Что ж, мы согласны, – объявила она. – До поры.
– Чудесно, – по-прежнему сухо ответила Лилиана. – Теперь мне мешает только этот ошейник. Чтоб действовать в полную силу, от него нужно избавиться.
Ноздри защекотал запах горелого мяса.
– Подожди, – возразила Кайя.
– Долгого времени это не займет.
Сосредоточившись на верхнем слое кожи под ошейником, Лилиана превратила обожженную плоть в мертвечину. Да, запахло еще омерзительнее, зато боль унялась, а гримасы ужаса на лицах женщины с мальчишкой несколько скрасили ей вечер.
– Вот так, – пояснила она. – Теперь ошейник сочтет меня мертвой, а на мертвом теле он ни к чему. Помогите мне снять его. Затем я смогу вытянуть жизненную силу из этого сада и исцелиться.
– Я же сказала: подожди. Ты уверена, что ошейник не сработает, если твоя шея… в таком состоянии?
– Вполне, но это не значит, будто мне хочется сносить такой позор еще хоть минуту.
Но Кайя была непреклонна:
– Увы. У меня есть мысль, как одолеть самозванку, но, чтобы план удался, придется тебе потерпеть.
Глава пятьдесят шестая. Тейса Карлов
К мальчишкам, привыкшим устраивать сцены, Тамик отнюдь не принадлежал, но на сей раз – поди ж ты! – ворвался в покои Тейсы совершенно вне себя.
– И какой же стратегии мы следуем теперь? – спросил он. – Плану «Е»?
Тейса улыбнулась, указав взглядом на столик у стены. На столике стоял курящийся паром чайник и пара пустых чайных чашек.
– Не разольешь ли ты чай? – предложила она, но Тамик словно и не заметил просьбы.
– Как мне известно, по твоему наущению Золтан пытался меня соблазнить, Моров – подкупить, а Манадола – запугать. Должен тебе сообщить: ни у одного из троих ничего не вышло.
– В чем я и не сомневалась, – откликнулась Тейса.
Это слегка сбило Тамика с толку. Немного замешкавшись, он саркастически закатил глаза.
– Ну да, конечно.
– Нет, Тамик, это чистая правда. Я подослала их к тебе, дабы подчеркнуть одну мысль.
– Представления не имею, – в растерянности выпалил он, – что это могла быть за мысль. Но как бы там ни было, помогать тебе отстранить Кайю от власти над гильдией не собираюсь.