– Прошу вас, положите руку на кристалл. Будет немного горячо, но всё быстро пройдёт. Этот артефакт подтвердит вашу личность и даст понять, были ли вы у нас ранее.
Я послушно положила руку на гладкую поверхность и ахнула, чувствуя, как начинает нагреваться кристалл. Миссис что-то рассматривала на железном постаменте артефакта, а затем кивнула.
– Можете убирать руку. Мисс Эванс, в банке открыт счёт на ваше имя. Открыт почти девятнадцать лет назад.
– Там что-то есть? – спросила внезапно осипшим голосом и облизнула вмиг ставшие сухими губы.
– Сейчас посмотрим. – женщина отошла к стеллажам и, сверяясь с артефактом, принялась искать необходимый ящик. Найдя, быстро пробежалась по небольшим папкам и вытянула одну из них. – Итак, Лилиан Эванс. На вашем счету сейчас лежит пятьдесят серебряных, которые вы можете снять в любой момент. Ещё есть…Ещё есть пятьдесят золотых, но с пометкой, что данные средства вы можете снять только после того, как вам исполнится двадцать. Держите номер вашего счёта, его надо будет передать нанимателю.
В итоге, из банка я выходила в состоянии шока. У меня есть довольно крупная сумма, но пользоваться я ею не могу. Пока… Впрочем, работа у меня теперь есть, есть ещё пятьдесят серебряных, которые можно потратить прямо сейчас.
И я задумалась, что делать с этой суммой.
Конечно же, вложить их в дом. Можно поменять окна на первом этаже, поменять трубы, чтобы пустить воду в дом и подключить отопление. Надо всё считать…
Поэтому я не поспешила домой, как и планировала, а побежала к мастеру Робит. Самого мастера на месте не было, зато была его помощница, миссис Ливан. Она в прошлый раз принимала заявку и обозначала примерную стоимость.
– Мисс Эванс, добро пожаловать. – приветливо улыбнулась миссис Ливан. – Вы пришли записаться к господину Робиту?
– Пока только посоветоваться, – качнула я головой. – Мне нужно починить отопление на первом этаже, воду и поменять стёкла. Скажите, сколько примерно будут стоить эти услуги?
– Это сложно посчитать, – нахмурилась помощница мастера. – Застеклить одно небольшое окно, вот как наше, стоит десять серебряных. Трубы надо будет менять, а кузницы сейчас повысили цены перед зимой. Один метр трубы стоит десять медяков. Думаю, вам надо не менее пяти золотых на починку всего, что вы перечислили. Я записываю вас?
– Нет, пока не надо, – грустно покачав головой, я отошла от стола миссис Ливан. – У меня нет таких денег.
Я вышла на улицу и тоскливо огляделась. Дома здесь, практически в центре города, выглядели как игрушечные. С новенькой, блестящей крышей, выкрашены хорошей краской. Как бы я хотела так жить. И ведь жила же, пока папаша не променял наше благополучие на бутылку давно забродившего вина и карточную колоду.
А может и правда продать дом? И купить небольшие апартаменты здесь же, в Лирансе. Тогда у нас ещё останутся деньги, чтобы купить новую мебель и отложить на обучение Томми и Эми.
Да, так и поступлю. Мама любила этот дом. И постоянно повторяла, что нашей семье ни в коем случае нельзя продавать его. Но мамы нет, а мне не до воспоминаний о благополучии семьи.
Зайдя в лавку, я купила детям сладости и продуктов, чтоб приготовить ужин. Сегодня я потратилась немного больше, помня о деньгах на счету. Зато купила и сыр, и масло, и даже копчёного мяса на бутерброды.
Домой я шла повеселевшая, ведь я нашла выход! Лучше маленькая квартира, зато чистая, но с отоплением и водопроводом. чем целый особняк, но жить мы можем только в одной комнате.
Подойдя к дому, я увидела конверт, валяющийся у входной двери. Подойдя ближе, я с удивлением обнаружила печать градоначальника на конверте. Подняв письмо, я заглянула внутрь.
И тут же застонала, когда до меня дошёл смысл написанного. Мне полагалось прийти к городской лечебнице для больных, чтобы забрать своего отца. Папаша не погиб под колёсами экипажа. Он спасся, но если верить написанному, потерял обе ноги.
– Ну за что? – расплакалась я, выронив письмо из ослабевших рук.
У меня нет возможности ухаживать за отцом-калекой. А в богадельню просто так не возьмут, ведь у него есть родственники. Да и странно это, при живых детях папаша в богадельне среди нищих и одиноких.
Но всё же… Придётся ещё кусок маленькой площади выделить на топчан, слушать его храп и скандалы. Ведь он захочет и дальше пить вино, захочет и дальше играть в карты.
А если он начнёт звать собутыльников в наш дом?
С другой стороны, пока папаша жив, опека нас не тронет.
Как же всё сложно… Подняв письмо, я посмотрела ещё раз на печать. Вся радость от новой работы и счёта в банке испарилась, сменяясь глухой тоской и безнадежностью.
Когда-то всё наладится. Но как же выдержать всё это? Как не сломаться?
Глава 6
Убрав письмо в сумку, я застыла в задумчивости. Прямо сейчас идти за папашей?
Но я вспомнила, что сообщила Эми про отца. Представляю ужас сестры, когда привезу папашу домой. Нет, так я не буду рисковать.
Пройдя по дорожке ко второму выходу, я коротко постучала специальным стуком. Дверь практически сразу распахнулась, а на меня с любопытством уставились две чумазые мордашки.
– Эми, я же говорила рисовать углём, а не есть его, – рассмеялась я, стирая следы на лице сестры.
– Я не ела, просто… Ну он сильно пачкается!
– Ничего, дорогая, я куплю вам карандаши, – улыбнувшись, пообещала я. – Кстати, в моей корзине много вкусностей. Но отдам я всё это только после хорошего и плотного обеда.
Я размотала кастрюлю и с удовлетворением заметила, что суп ещё вполне себе тёплый. Разлив по тарелкам ароматное варево, поставила кастрюлю на печку. Папаша, вероятно, тоже захочет есть, а я надеялась, что супа останется ещ и на ужин. Но ладно уж, деньги на еду есть.
Разожгла печь, закинула последние обломки дров и задумалась, что надо бы заказать угля пару повозок и дров столько же. Сарай есть, так что можно не думать о том, что зимой всё это отсыреет.
Ещё бы хотелось решить проблему с водой. Да, дорого… Но я не собираюсь полностью восстанавливать водопровод. Мне нужна вода только на кухне.
Я помнила о задумке продать дом. Но ведь это только на словах легко. Ещё неизвестно, сколько он будет продаваться. Да и согласится ли папаша?
– Эми, иди сюда, – подозвала я сестру, которая сейчас деловито убирала посуду со стола.
– Что случилось, сестра? – вздёрнув носик, совсем по взрослому спросила малышка.
– Мне пришло письмо из городской лечебницы. Отец жив, но стал калекой, лишившись ног.
– Жив? – глаза девочки загорелись восторгом, но вскоре в них начало сквозить понимание. – У него теперь нет ног и он не может ходить? Будет всегда лежать?
– Скорее всего да, – подтвердила я.
– Я не буду за ним ухаживать, – затрясла головой малышка, из глаз брызнули слёзы. – Не буду! Он нас бросил, Лили! Почему мы теперь должны ему еду подносить и горшок ночной менять? Он пытался наши деньги украсть и еду всю съедал, а Томми плакал потом от голода!
– Я помню, милая, помню, – покачав головой, обняла сестру. Сердце разрывалось от жалости к детям.
Я ведь понимаю, какой это ад – жить с папашей в одной комнате. Не верю, что он изменился. Что он опять стал тем любящим папой, которого я помнила.
– А можно его не забирать? – тихо спросила Эми, отстраняясь и глядя на меня так по-взрослому.
– Мы не можем, – покачала я головой. – Раз пришло письмо, значит отец уже пошел на поправку и его пора выписывать. Каждый день промедления будет стоить пятьдесят медяков, мы не можем себе этого позволить. Я что-нибудь придумаю позже, но пока…
– Хорошо, я готова, – всхлипнула сестрёнка, сжимая кулачки. – Я буду сильная, как ты!
– Надо подготовиться, – я оглядела кухню, радуясь, что она не совсем крошечная.
Есть всего один угол, куда можно поселить отца. Кинуть ему тюфяк, натянуть штору. Да, может некрасиво это – ограждать его от всех. Но иного выхода я пока не видела.
В нежилой части дома я нашла ещё один тюфяк. Вытащив на улицу, распотрошила его и хорошенько выбила палкой. А после набила свежей соломой. Конечно, лучше бы постирать тюфяк, пройтись по нему жесткой щёткой, перед этим натерев мылом. Но времени нет, мне и так стоит поторопиться.
Затащив тюфяк на кухню, кинула в углу, недалеко от печки. К деревянным балкам на потолке привязала кусок проволоки и повесила шторы.
В принципе, условия не хуже и не лучше, чем у меня с детьми. У меня закралась мысль забрать его и оставить на той половине дома. Но я же не зверь. Я не могу обречь человека на смерть. А папаша… Он ведь не был плохим. Но горе, а после и зависимости, сожгли в нём всё человеческое. Единственное, чего он никогда не делал, так это не поднимал руку на меня и детей. Безобидный пьяница.
Но последняя наша встреча меня здорово подкосила. Тогда он готов был переступить черту, полностью стирающую человеческий облик.
– Эми, к печке Томми не пускай и сама не лезь. А мне пора за отцом.
Сестра хмуро кивнула, явно борясь с собой.
Я шла по улице в сторону городской лечебницы и думала, как же мне оградить и себя, и Эми от отца.
Мне пришла одна интересная мысль, так что пришлось немного изменить маршрут и зайти в лавку артефактора. Да, артефакты стоили дорого, но ещё дороже стоило их заряжать. Я знала, что во многих семьях, где только родился ребёнок, есть артефакты чистоты. Таким образом смена пелёнок была не нужны. Магия сама всё убирала.
Лавка артефактора была одной из самых узнаваемых лавок. Только у него вывеска кардинально отличалась от всех. Вместо толстого дерева и резных букв, вывеска была сделана из разных, уже не рабочих, артефактов. Этакий железный монстр с шурупами и винтиками. И яркими светящимися буквами. Сразу видно, что здесь торгуют магией.
– Здравствуйте, – обозначила своё присутствие сразу же, как только вошла.