— А мне кажется, большой ошибкой будет не определиться как можно раньше, на какой стороне вы выступите, когда начнётся новая балканская война, а возможно, вслед за ней и мировая.
— Мы всегда выступаем на стороне мира, — улыбнувшись, ответил кесарь.
— Глядя на ваших военных, этого не скажешь, — заметил Томлин.
Посол был заметно недоволен. После того как Греция реставрировала монархию, первым делом она вернула себе Кипр, а позже, воспользовавшись войной между Турцией и Курдистаном, решала вернуть себе и Константинополь. Захватить европейские владения Турции вместе с западной частью Стамбула удалось быстро, но потом конфликт перешёл в затяжную стадию и продолжался более десяти лет.
Устав воевать, стороны при посредничестве России сели за стол переговоров. Их результатом стали окончательное прекращение огня и вывод греческих войск с территории восточного Стамбула. Правда, западную часть города греки переименовали в Западный Константинополь и возвращать категорически отказывались.
Британия, лишившаяся в связи с переходом Кипра под юрисдикцию Греции своих военных баз Акротири и Декелии, предпринимала максимальные усилия, чтобы эти базы вернуть и вот уже несколько лет готовилась к войне на Балканах. И лишь наличие большого количества одарённых в греческой армии и отсутствие сильного и верного союзника останавливали британскую корону от начала военной кампании.
Самым верным союзником в предстоящей войне могла стать Турция, но британцы за четверть века до конфликта с Грецией поддержали создание на территории юго-восточной Турции и северного Ирака независимого Курдистана и помогли вновь образованному государству оружием и деньгами. Турция тогда лишилась большой части своей территории и объявила Британию врагом на все времена.
Британская корона очень хотела вернуть утерянные базы, а вместе с ними заодно и весь Кипр, но в одиночку воевать не хотела. Королева Виктория Вторая искала союзника, который должен был проделать большую часть грязной работы. Это была старая, не раз проверенная британцами схема, и отказываться от неё они не собирались.
Но, как назло, ни у одной из ведущих мировых держав не было интересов ни на Балканах, ни в Турции, а без союзников воевать с Грецией было бы накладно, поэтому Британия изо всех сил старалась втянуть в предстоящий конфликт Россию. Посол Её Величества натужно улыбнулся и произнёс:
— Скажите, Ваше Сиятельство, раз уж вам не нужны проливы, то чего Вы тогда хотите?
— Не так уж и много, — ответил кесарь. — Не воевать.
— Но Вы же понимаете что это невозможно. Большая война назрела. Не в Европе, так в Азии. Без войны наши экономики входят в стагнацию. Война нам необходима, и воевать придётся всем. Вопрос лишь: на чьей территории — своей или чужой.
— Это прозвучало как угроза, барон.
— Что Вы! Ни в коем случае! Независимо от Вашего решения по Балканам, Британская Империя будет придерживаться нашего Договора о вечной дружбе и взаимопомощи. Кстати, говоря о помощи, мы имеем в виду не только российское государство, но и Вас лично!
— Меня? — удивился кесарь.
— Королеве известно о Ваших планах на реставрацию монархи в России. Её Величество крайне благосклонно относится к этой идее и считает, что лучшего претендента на российский престол, чем Вы, не существует.
Это было неожиданно. В планы кесаря о возможной реставрации монархии были посвящены немногие. И как теперь выяснилось, кто-то из этих немногих оказался неспособным хранить тайны. Теперь предстояло выяснить — кто. Но раз уж британцы объявили, что им известно о планах кесаря, то явно не для того, чтобы заявить о своей поддержке. Скорее, наоборот — посол дал понять, что секретный план больше не такой уж и секретный, и от Британии зависит, как скоро о намерениях кесаря узнают в Москве и Петербурге.
Точнее, это теперь зависело от сговорчивости Александра Петровича. Перед Романовым встал непростой выбор: взойти на престол при поддержке Британии ценой участия России в большой войне или избежать войны, отказавшись от планов на реставрацию монархии. Александр Петрович мог бы выбрать второй вариант, но понимал: при таком раскладе велик риск, что через три года Британия начнёт новые переговоры о войне с новым кесарем. И никто не мог предсказать, чем они закончатся.
— Я слышал, на ваш ультиматум о мирной передаче Гонконга Китай ответил предложением передать им Манчестер, — кесарь перевёл разговор в не самое приятное для Томлина русло, заодно дав понять, что и русская разведка свой хлеб ест не зря.
Глава 21
Водитель Филипп довёз меня до самого общежития. Перед тем как высадить меня, дал телефон, который у меня забрали при похищении. Впрочем, я не был уверен, что это был тот же самый аппарат, возможно, купили новый, отец Арины мог себе это позволить.
У меня в чемодане валялся мой старый телефон, который я забрал из дома, но он, конечно, уступал подаренному Зотовым. Миле я решил не рассказывать об этом подарке. Во-первых, она очень хотела телефон, а во-вторых, могла не поверить и решить, что телефон мне подарила Арина. К чему было расстраивать свою девушку на пустом месте? Тем более, на днях нам должны были наконец-то выдать ID-карты. Мы с Милой сразу же после этого собирались бежать и покупать по ним сим-карты с регистрацией. Вот тогда я бы и достал подаренный Зотовым телефон, сказав, что это мой старый. Мало ли какой он у меня мог быть, всё же я рос в очень богатой семье.
— Роман! — обратился ко мне Филипп, когда я покидал салон автомобиля. — Фёдор Сергеевич будет тебе признателен, если ты никому не расскажешь о том, что с тобой произошло. Операция по твоему спасению была не вполне законна, Зотовым хотелось бы, чтобы об этом знало как можно меньше народа.
— Разумеется, — ответил я. — Не беспокойтесь на этот счёт. Я умею хранить тайны.
Я поблагодарил ещё раз Филиппа и за телефон, и за то, что довёз, вышел из машины и отправился прямиком к Миле. Всё же меня не было больше суток, она явно волновалась. Как минимум я на это надеялся.
Дошёл до комнаты Милы и постучал в дверь.
— Заходите! — послышался изнутри знакомый голос.
Я тут же вошёл. И я не ошибся, едва завидев меня, Мила возмущённо воскликнула:
— Ты где был? Я места себе не нахожу! Куратор утром спрашивал.
— Попал в не очень приятную ситуацию, — ответил я. — Но всё разрешилось очень удачно, и повториться не должно.
— Это замечательно, что разрешилось, — сказала Мила. — Но где ты был?
— Я не могу тебе рассказать. Извини! Это касается не только меня, и я дал слово держать всё в тайне. Просто поверь, что тебе не о чем волноваться.
— То есть, кому-то ты дал слово, а уже ничего не значу? — возмущённо воскликнула девушка. — Я волновалась за тебя, но даже не имею права знать, где ты был?
— Мила! Ты чего? — я искренне удивился такой реакции. — Ты для меня много значишь. Очень много. Но какое это имеет отношение к тому, что я дал слово другим людям? Всё, что со мной произошло, не имеет к тебе никакого отношения. Именно поэтому я спокойно дал слово, зная, что тебя это никак не заденет.
— Ты был с этой стервой? — сурово спросила Мила нахмурившись.
Такого поведения я от своей подруги не ожидал. Возможно, Арина была права, и есть моменты, в которых все девушки одинаковые. Это меня, кончено, расстроило, но ругаться с Милой не хотелось.
— Врать не хочу и не буду, — сказал я. — Сегодня я видел Арину Зотову в течение трёх минут и даже разговаривал с ней. Но зря ты ведёшь разговор к теме, с которой потом будет сложно свернуть. Между мной и Ариной ничего нет и быть не может. И на этом я хочу раз и навсегда закончить её обсуждение!
— Ясно, — надувшись, сказала девушка. — Объяснения нет, тайны есть, а богатую стерву со второго курса обсуждать я не имею права. Что ещё ты мне запретишь?
— Да что с тобой происходит, Мила? — воскликнул я. — Я тебе ничего не запрещаю! Просто не хочу говорить о тех, кто мне неинтересен! И да, объяснений нет. Но я уже сказал, что дал слово. А слово я не нарушаю никогда! Но зато у меня есть кое-что лучше объяснений!
Я подошёл к Миле, обнял её и тихо сказал на ушко:
— Намного лучше. Сейчас я быстро выгоню Глеба погулять, и ты поймёшь, что, кроме тебя, мне никто не нужен. Впрочем, если твои соседки придут нескоро, то можно Глеба и не тревожить.
— Нет уж! Если у тебя нет для меня объяснений, то это своё «кое-что получше» тоже оставь себе! — заявила Мила и демонстративно отстранилась от меня.
Похоже, ситуация оказалась намного серьёзнее, чем я подумал вначале. Но что я мог поделать? Нарушить данное Филиппу слово? Это было исключено. Попытаться уговорить Милу не дуться? Моё чувство вины было не настолько большим, чтобы броситься в уговоры и извинения. Его вообще не было, так как я не специально заставил Милу переживать за меня накануне.
Но я искренне хотел искупить свою несуществующую вину, возможно, и не раз за вечер. Однако Мила решила дуться и обижаться. Зачем было лишать её этого удовольствия? К тому же после пережитого избиения у Левашовых и последующего восстановления мне было не до любовных утех, и сам по себе отказ меня не очень-то и расстроил — спать мне хотелось намного больше.
— Оставить «кое-что получше» себе не получится, — сказал я. — Там без тебя никак. Если передумаешь, заходи!
Возможно, это я сказал зря. Но поведение Милы было настолько нелепым, что я просто не удержался, чтобы её не поддеть.
— Не передумаю! — возмущённо ответила девушка, покраснев от злости.
— Тогда увидимся завтра на занятиях, — спокойно сказал я и отправился к себе.
Хотелось, как и советовал лекарь, отлежаться сутки, состояние тела хоть и было в целом нормальным, но голове отдых бы не помешал. Но с другой стороны, было шесть часов вечера, если дождаться ужина, быстро поесть, а потом сразу лечь и спать до утра, вполне можно было и отоспаться. Так я и поступил. Не стоило пропускать занятия.
Утром, придя на первую пару, заметил, что Мила сидит не на своём привычном месте — возле меня, а совершенно в другом конце аудитории. Это был уже настоящий детский сад, но если девушка решила поиграть в несчастную и обиженную, то я не видел смысла мешать ей.