Да сколько можно… Сколько в нем ещё дури… Это как с трансформером драться, толку никакого.
Я поднимаюсь, хоть голова и кружится, а ещё хочется сблевать. Шидо бежит ко мне тяжелой походкой. Хочется спрятаться, втянуть голову в плечи, забиться под микроавтобус…
Ему наперерез вылетает Ичибан и выкидывает биту, будто катану. Удар прямо в лицо, хлоп! Шидо останавливается, чуть не падает от неожиданности, нос течет, губы в месиво, зубы оранжевые из-за крови.
Якудза все-таки справился со своим противником и подоспел на помощь. Как раз вовремя…
— Я убью вас, мрази!!! — зарычал Шидо и сконцентрировался на Ичибане.
Игнорируя удары, он схватил якудзу за грудки и боднул в нос, после вцепился в горло и принялся душить. Я вновь кинулся на помощь, занося руку для удара под ребра. Похоже, Шидо выучил урок, резко обернулся и перехватил танто за лезвие голой рукой. Я вырвал оружие, оставляя на ладони глубокий порез, Ичибан скинул руку с шеи и взял её в захват. Сзади хромая спешил Ягами, его лицо распухло, глаз заплыл, но он решительно поднял вражеский тесак и атаковал со спины. Лезвие вошло прямо между лопаток, Ватару заревел и закружился на месте, даже Ичибан был не в силах удержать эту живую мельницу.
Я дождался возможности и полоснул врага по ноге, а лишь он присел, развернул нож и вонзил его между ребрами. Шидо сбил меня с ног локтем, Ичибан треснул ему битой по голове. Здоровяк устоял, хоть глаза его и уставились в одну точку, а сам он неуверенно раскачивался, не в силах подняться с колена.
Ягами тут как тут, вонзает тесак в плечо, но Шидо, мало того, что выдерживает, так ещё и пытается встать. Ичибан наносит следующий удар. Теперь я.
Каждый по очереди подпрыгивает к врагу, бьет и отступает, чтобы не попасть под тяжелую руку. Шидо покрыт кровью, порезами, гематомами, но сидит, рычит и громогласно воет от ярости.
И мы забивали его как бешеное животное. Ещё и ещё, снова и снова, пока он грузно не осел на асфальт огромным куском фарша. Спина изорвана в клочья, и понять, что за цветастая татуировка на ней изображена, уже невозможно. Я мог разглядеть только цветы сакуры и красную чешую, — змея или дракон? Какая уже разница.
Мы опасливо обступили его с трех сторон, будто три мелких волка, которым удалось загрызть медведя.
— На нем… живого места нет… — произнес Ягами хрипло. — Но он ещё дышит…
— Я сам, — остановил меня жестом Ичибан. — Я сам…
Он вытащил из внутреннего кармана деревянную рукоять, — такой же танто, как у меня, только черный. Привычно щелкнул лезвием, присел над телом и поднял голову Шидо за волосы. Даже не поморщившись, Ичибан перерезал врагу горло, Ватару захрипел из последних сил и наконец обмяк.
Наступила тишина.
Вот и все, да?
Вот и все…
Я устало сел на бордюр, повесив руки. Картина передо мной ужасала. Обгорелые, разбросанные по дороге тела, черный от гари «Феникс», красный от крови снег и все это в светло-розовом свете первых лучей утреннего солнца.
Месиво, сплошное месиво.
Я вдруг ощутил синий запах крови, похожий на каменную крошку. Моё чувство вернулось, неужели этот рассвет знаменует конец Серых дней?
Муза сидела рядом, положив голову мне на плечо и вытирая с подбородка кровь, даже сказать ничего не могла.
Ягами прошел на негнущихся ногах через улицу, сел прямо на дорогу, глядя на догорающее здание. Ичибан вытер нож и вернул его в карман.
— Сейчас позвоню знакомым в полиции, — заявил он, — потом нашим, чтобы приехали и прикрыли. Будет сложно, но справимся. Главное, что мы выжили. Икари, твой побег окончен, придется все-таки найтись.
— Я понимаю, — ответил я. — Звони, пусть забирают.
— Для полиции нас здесь не было, внутренняя разборка банд, — сказал он, доставая телефон. — Сначала позвоню Судзи, он вас заберет.
— Такое тяжело будет скрыть, — хмыкнул я. — Это ж резня.
— Мы и не с такими проблемами справлялись, — ответил Ичи. — Сила клана очень велика, Икари.
— Ага, — кивнул Ягами. — Я бы чего-нибудь выпил. Икари, ты как?
— Мне переодеться нужно и в участок… — покачал я головой, прикуривая сигарету. — Тянуть больше нельзя, Терада и так меня обыскался, наверное.
Завибрировал телефон, с трудом я вытащил его из кармана джинсов.
Миса-чан? Так рано?
— Моси-моси, — произнес я как можно спокойнее.
— Икари… — услышал я её голос.
Только по тону я понял, что в полицию мне ещё рано. Что-то произошло.
Что-то серьезное.
Глава 23
16 лет назад.
Сатоши-сан сделал глоток из чайной кружки и вернул её в блюдце. Хоть он и был японцем до мозга костей, но предпочитал настоящий китайский зеленый чай. Да и, если сознаться, то и чайные церемонии западных соседей его очаровывали.
Японец до мозга костей… Хм, каков параллелизм, ведь Сатоши-сан знал о мозге все!
Он мог бы стать прекрасным нейробиологом, его статьи печатали а «Ши-логи» и «Иша-сан Роути», но истинной страстью для него оставалась психология. Этот предмет захватил его полностью и не отпускал. Тем более что его клиника была одна из немногих профессиональных больниц, готовых оказать достойную медицинскую помощь психически больным людям.
В Японии всегда была сложная ситуация с лечением психиатрических заболеваний, в обществе эта тема до сих пор является табуированной и отношение к больным, мягко говоря, остается предвзятым.
Только подумать, новый век на пороге, а оценочное суждение и упертость до сих пор лидируют в обществе. И это, несмотря на рекордный в мире процент самоубийств, на массовые убийства, как в Сагамихаре, на растущее количество шизофреников! А мы продолжаем закрывать на проблему глаза. И ничто не может сломать систему.
Стереотипы. Вот главный враг науки.
80 % японцев считают, что причина психической нестабильности — дефект самого человека. Его слабость, сложный характер, нервозность, дурное воспитание, но никак не болезнь! Получается, что в глазах общественности, больной виноват сам в том, что болен и просто обязан этого стыдиться. Более того, позор ложится не только на него, но и на всю семью, что должна скрывать бедолагу от обычных, здоровых людей. И так получается, что он нежелателен в обществе, ибо опасен, а излечиться не может.
Да что там говорить, — половина страны, на основании опросов, считают, что депрессия не настоящая болезнь, а придуманная! Как с таким средневековым мышлением воевать⁈
Так что Сатоши знал, что сражается с ветряными мельницами и выступает против охоты на ведьм. Но он был лучом прогресса. Кто-то должен это делать.
Будучи директором клиники, он старался помогать своему персоналу и довольно часто проводил закрытые сессии с пациентами. И конечно, никогда не проходил мимо заинтересовавшего его случая.
Вот и сейчас он ждал одного «особенного» пациента. Его привезли в больницу три дня назад, медикаменты оказывали очень слабое воздействие, его лечащий врач лишь разводил руками, не зная, что и предпринять. Случай был интересный, Сатоши не терпелось увидеть экземпляр воочию.
Он выглянул в окно, на двор больницы. Прекрасная в этом году весна, как по нотам. Сакура только расцветает, а уже весь сад покрыт розоватым цветом. Погода солнечная, как раз для прогулок или рыбалки. Сатоши очень любил рыбалку, а улов всегда передавал старому другу в Ити-тё, который готовил в своей лавке сашими.
Нет вкуснее сашими, чем пойманное собственными руками, так ещё одзисан говорил.
Прекрасная погода, просто прекрасная…
Сатоши приоткрыл окно и закурил, он позволял себе иногда эту слабость в кабинете, когда было «лиричное» настроение. Вместе с сигаретным дымом он с наслаждением улавливал запах цветов, что доносился с улицы.
В дверь постучали, она отъехала и в кабинет вошел санитар вместе с пациентом.
— Егара-сан, вот пациент, которого вы просили привести сразу после утренних процедур! — отчеканил медбрат.
Он скорее был похож на военного или охранника, но никак ни на сотрудника больницы, но что поделать, в этой сфере выбирать не приходилось, да и больные бывали буйные, что уж тут скрывать.
Пациент вел себя спокойно, он опустил голову и смотрел в пол, будто провинившийся школьник. На вид ему было не больше двадцати, длинные растрепанные волосы падали на лицо и чрезвычайно ему мешали, что было заметно по нервным попыткам их убрать и сдуть.
— Спасибо, оставьте нас, — произнес врач, обращаясь к санитару. — Дальше я сам.
Служивый поклонился и вышел, парень остался на своем месте, стоял не шелохнувшись.
— Прошу, присядь, — мягко сказал Сатоши, показывая на удобное кресло. — Расслабься, здесь тебе никто не навредит.
Парень неловко прошел по кабинету и уселся, положив руки на колени.
— Меня зовут Сатоши Кинто, я директор этой больницы, — представился врач. — А тебя как зовут?
Парень угрюмо молчал.
— С тобой хорошо обращаются? — поинтересовался доктор.
— Нет… — ответил пациент. — Меня привязали к кровати белыми ремнями. Привязывают каждую ночь…
Он сказал именно так: «белыми ремнями». Как будто важно то, что они белые. Обычно так не говорят, другой бы сказал: «меня привязывают к кровати каждую ночь», но этот парень сконцентрировал внимание на ремнях. Странно, но интересно.
Сатоши взглянул мельком на папку с файлом, чтобы вспомнить фамилию больного.
— Извини, но это для твоей же безопасности, Комори-сан. Мы не хотим, чтобы ты себе навредил.
— А зачем мне себе вредить? — непонимающе пожал плечами парень.
— Ты сказал, что тебя привязывают белыми ремнями. Тебе важен цвет ремней? Это тебя раздражает?
— Нет, — качнул он головой. — Мне не нравится, когда привязывают.
— Комори… — Доктор пододвинул стул и сел поближе к пациенту. — Я хочу с тобой познакомиться, узнать почему ты тут. Помочь тебе.
— Я не знаю, почему я тут. Совсем-совсем не знаю, — шмыгнул носом он.
— Тебя ведь привезли из Осаки, верно? Ты помнишь, как там оказался?
Парень вновь тряхнул головой.