Он издал нечленораздельный выкрик, оттолкнул меня и откатился, попытался встать, но силы покинули его. Каин оступился и осел на плитку, забившись в угол балкона и опираясь на поручни.
— Как ты… — прозвучал его сдавленный голос.
Я дотронулся до раны в животе, сука, прямо между мышцами пресса. Посмотрел на красные от крови пальцы. С трудом сел, глядя на своего врага.
— Ты борешься за жизнь, — объяснил я. — А я нет. Сейчас ты думаешь: «Если я выживу, уеду на месяц на Гавайи. Если выживу, оторвусь по полной. Исправлю все ошибки. Если выживу…» А у меня таких мыслей нет. Если я выживу, мне некуда идти, не к кому возвращаться. Меня ждет либо решетка, либо дорожная пыль. И одиночество. Опять. Я попробовал жизнь на вкус, а ты забрал все, Кайне. Оставил лишь горечь вместо послевкусия.
Ему не хватало воздуха, он сорвал маску и отбросил её, открывая рот, глотая воздух вместе с каплями дождя. Лицо было красное от напряжения, новое сердце не справлялось с перегрузкой.
Большие выразительные глаза, тонкие брови, узкие губы, прямой нос, шрам на щеке, порез на подбородке… Его лицо было обычным. Такие красавчики светятся на обложках журналов о мужском здоровье или в бизнес аналитике. Я мог легко представить его фото, прикрепленное к статье о финансах и акциях. Встретить его случайно в баре. Столкнуться в метро.
Вот зачем маска. Его лицо не было устрашающим или волевым, — слишком обычным. Каин не мог быть владельцем этих черт, только не он. Поэтому Каин остался маской, безликим роком и ужасом.
Кайне понимал это. Знал, что его внешность не способна склонять и управлять. Мог сделать пластику, но предпочел пижонский выход.
Он попытался подняться, но рука соскользнула, и он осел в лужу. Пытался вдохнуть, но получалось едва ли. Вены на шее и лице вздулись, глаза покраснели от усилий, он вновь вцепился в рубашку на груди и издал стон через зубы.
— Какого хрена? — прозвучал его сдавленный вскрик.
— Твое новое сердце, — объяснил я. — Не стоило его так перенапрягать. Организм не справляется, тебя вот-вот хватит приступ, Кайне.
— Ты хоть понимаешь, что натворил? — прохрипел он, с трудом сдерживая кровь, что сочилась из шеи сквозь его пальцы. — Знаешь, что будет дальше⁈
— Просвети меня, — лениво отреагировал я, дотягиваясь до своей катаны через разбитую рамку окна.
— Никто не простит нападения на Кабуки. Но эту проблему я мог замять. Я бы отдал квартал под защиту властей, ни один якудза не мог бы на неё претендовать. А массовый расстрел в торговом центре, сразу после погромов… Этого не исправить. Якудза станет бранным словом. Правительству придется реагировать, ужесточать законы, направлять их против нас. Копы будут рвать и метать, отлавливать нас как бешеных собак. Бизнес заглохнет, устои падут, изменится баланс.
— Я же сказал тебе, я не якудза, — ответил я, опираясь на меч и поднимаясь на ноги.
Черт, как же больно. Похоже, мне и правда крышка.
Я не смог удержать равновесие и схватился за поручень, перегнувшись через него.
— Кстати, вот и копы, — произнес я, разглядывая светящуюся всполохами улицу.
Он меня не послушал. А может быть, решил, что нужно ещё немного продержаться, и гвардия вновь его спасет. В этот раз у него почти получилось. С криком он оперся на катану и сел на колено. Схватившись за перила, подтянул себя к ним, но ноги уже не стояли. Ослабевшие конечности разъехались, и он сполз на исходную, кашляя кровью.
— Ублюдок мелкий, — произнес он, сплевывая кровь. — Все-таки достал меня.
— Я всегда загоняю свою жертву, — произнес я. — Всегда, Кайне. Никто не уходит.
— Умру я, и все развалится, — прошептал он. — В Кабуки хлынет поток грязной наркоты из трущоб. Районы будут разрывать мелкие группировки. Клан погрязнет в войне за власть и территории. Будет только хуже. Смерти будут множиться…
Продолжая висеть на перилах, я достал пачку и трясущейся рукой прикурил сигарету, выдохнув дым в мокрый и холодный воздух.
— Знаешь почему я пришел через парадный вход? — спросил я, глядя вдаль. — Я хотел, чтобы ты понял, что я всегда мог это сделать. Хоть полгода назад, ворваться сюда и прикончить тебя. Ты жил только потому, что я тебе позволял.
— А чего тогда раньше не пришел? — ухмыльнулся он.
— Пытался себя контролировать. Но ты меня вывел, Кайне. Вот что бывает, когда намеренно злишь нестабильного психопата, — он срывается. А теперь ты сидишь в луже и жалеешь себя, рассказываешь, что незаменим. Не вздумай ныть, Като-сан, я не прислушаюсь. Такие мрази, как ты, не должны существовать.
— Дай сигарету, — потребовал он. — Я ведь дал тебе покурить, тогда на пирсе.
— Не думаю, что ты её заслуживаешь, Кайне, — ответил я, выплевывая окурок с крыши.
Я подошел к нему и взглянул сверху вниз. Он запрокинул голову, не моргая встретив мой взгляд.
— Ты все равно труп. Боль никогда не исчезнет, — криво улыбнулся он. — Будешь мучаться каждый день, пока не наложишь на себя руки. Боль пожрет тебя без остатка.
Я размахнулся и рубанул по его кадыку, вкладывая в удар последние силы.
Упал на колени, глядя, как голова Каина катится по мокрой плитке и срывается вниз. Пусть летит, надеюсь, расшибется в лепешку после падения с 43-го этажа.
— Вот твое наследие, урод, — раздался мой тихий голос в тишине. — Разбитая голова на асфальте.
Я поднялся и пихнул обезглавленное тело ногой, заваливая его на бок. Мяса кусок, пошел ты нахер со своими пророчествами. Теперь попредсказывай, без башки.
Повернулся, Муза стояла у разбитого окна и молча смотрела.
— Я не могла это пропустить, — пожала она плечами. — Почувствовала, как тебя пырнули, ну и…
— Я рад, что ты видела, — кивнул я. — Помоги…
Она приблизилась и помогла мне подняться, я привычно закинул руку ей на плечо, и она потащила меня к выходу.
— Все кончено… — шептал я по пути.
— Нет, не кончено, милый, — ответила она строго. — Осталось выбраться. Как думаешь, какие шансы?
— Как обычно, — 50 на 50, — ответил я. — Либо получится, либо нет.
В полузабытьи я добрался до лифта. Пожарная сигнализация справилась с огнем, разбитое окно помогло провентилировать помещение. Я спотыкался и падал, но Муза поднимала меня каждый раз. За мной стелился кровавый след, а сил с каждым шагом оставалось все меньше.
(Я не выберусь, не выберусь, не выберусь…)
Глубокое колотое ранение в живот. Мне не нужно объяснять, насколько все плохо.
Вышел на третьем этаже торгового центра. Брел по ориентирам, которые оставил мне Сора. Третья дверь по правой стороне, без вывески, верно. Это кладовка, комната уборочного инвентаря.
Наверху, на третьей полке, моя сумка. Я с трудом дотянулся и завалил её на себя. Открыл, вытаскивая содержимое. Полный комплект обмундирования бойца специальной штурмовой команды, что я удачно прихватил вместе с патронами. Даже шлем на месте. И ещё собранная мной аптечка.
Я вколол себе обезболивающее, а следом адреналин. Это должно продержать меня на ногах.
Сдерживая стоны, я переодевался, натягивая плотный камуфляж. Он был слишком велик, поэтому я подготовился заранее, забив куртку поролоном, а ботинки плотной ватой. Черная балаклава скрыла лицо, шлем дополнил картинку. После приготовлений я забрался в шкаф с ведрами и швабрами, закрыл за собой дверцу и затаился. Даже удалось сесть, уперев ноги в стенки.
Только бы не наследил кровью. Только бы она не хлынула через одежду и осталась в поролоне…
Мозг отключался, но адреналин не давал мне спать. Каждый раз, когда голова падала на грудь, я просыпался от удушья и бешеного сердцебиения. Ну сколько ещё… Где они, чего тянут⁈
Минут через пятнадцать после того, как я укрылся в шкафу, услышал возгласы и команды. Дверь в подсобку открылась, кто-то быстро заглянул внутрь и ретировался. Ещё немного…
Я выбрался из шкафа и встал у двери, прислушиваясь.
— Команда! Разделяемся, тут ничего нет. Вторая группа наверх через лифт, первая за мной, на выход!
Я подождал пока стихнет топот, и выскользнул из комнаты. Пошел к запасному выходу. Всего три этажа, я должен осилить. А остальное за Фокусом.
Медленно спускался по лестнице, пока не достиг первого этажа. Там и нагнал первый отряд, они пересеклись с другой группой, что только входила, от людей в черном рябило в глазах. Я сделал вид, что отстающий, пропустил бряцающую оружием толпу мимо и пошел за группой, что направлялась к выходу.
Видимо, была жуткая неразбериха и людей согнали со всего города, так что никто не обратил внимания, что состав пополнился ещё одним бойцом. В зале работали судмедэксперты, следовательно, проверка окончена и копам дали разрешение войти. Я шел через торговую площадь, стараясь не пялиться на тела, что я оставил за собой.
Вот и эскалатор. Ещё немного и я выберусь…
Как же хреново. Как бы не упасть прямо в центре зала, будет обидно так обделаться в самом конце. Нет, я должен дотащить себя, все мои инстинкты кричали об этом.
А ещё они кричали мне, что сейчас меня стошнит прямо в шлем.
— Хотела бы я сказать, что бывало и хуже, но не могу припомнить подобного, — заявила Муза.
М-да, спасибо за поддержку.
Дверь! Крутящаяся огромная дверь прямо передо мной! Я рванулся к выходу, прошел через неё, не в силах больше сдерживаться. Столкнулся с копами на входе. Грубо отпихнул одного из них с дороги, прошел ещё пару шагов, оттянул балаклаву и меня вырвало прямо на ступени торгового центра.
Остальные вежливо отворачивались, видимо полагая, что меня слишком впечатлил вид мертвых тел.
Черт.
Вырвало кровью и вкус соответствующий. Внутреннее кровотечение.
Я вдохнул носом свежий воздух, вернул маску на место и, придерживаясь за перила, продолжил спуск. Никто не обращал внимания на одинокого бойца, что завернул за машины, прошел через оцепление и сквозь собравшуюся вокруг толпу репортеров и зевак.
Вот и дворик, он прямо напротив. Неприметный и темный, как и было задумано. Фургон ждал меня, горели задние огни.