Пока мы шли вдоль стеллажей, я с тоской рассматривала бесконечные ряды папок с личными делами душ. Вот бы посмотреть хоть одну! Отца или… может, мамы. Я ее почти не помню, но было бы интересно узнать, где она сейчас, какую жизнь живет и не могли ли мы случайно встретиться.
Наконец Харон остановился у одной из многочисленных дверей, отпер ее ключом и пропустил меня внутрь. Приятный мягкий свет озарил небольшой, но уютный кабинет.
– Учтите, мисс Даркблум, я еще никого не приглашал сюда. Рассчитываю, что об увиденном вы будете молчать.
– Не волнуйся. Я нема как могила.
Чего он только не натаскал сюда с Земли!
Книги, картины, статуэтки, антикварная посуда. Нет, это не было складом для хлама, как вещи папы в общежитии, кабинет Харона напоминал подсобку музея или обитель эксцентричного коллекционера старины. Пахло кожей и свечами. На стене напротив письменного стола висела огромная карта, дублирующая ту, что он мне показал.
И я вдруг поняла, что напоминают мне хаотично разбросанные пятна миров.
– Пазл.
– Что?
– Они похожи на мозаику. В детстве у меня была такая, с крупными детальками. Я вываливала ее на пол и мучительно пыталась собрать. Потом кричала папе, что детали не подходят, пазл бракованный. Он приходил, садился рядом и собирал для меня картинку. Конечно, он понимал, что я просто хочу его внимания. Но снова и снова делал вид, что верит, будто я не способна соединить шесть деталек в одну.
По коже прошелся мороз, хотя в кабинете не было окон. Фантазия услужливо подкинула ложное воспоминание, в котором вместо яркой иллюстрации отец снова и снова собирал для меня картинку из миров.
– Все в порядке? – спросил Харон, заметив, что я кутаюсь в куртку.
– Да. Наверное. Так, семейные проблемы.
– Что-то незнакомое.
– У тебя нет семьи?
– Я одиночка. Иногда приглашаю красивых девушек на свидания и провожу с ними время, но, если честно, я не вижу смысла в отношениях в нашем мире. Мы лишены возможности продолжать свой род, души рано или поздно уходят, а иные вечны – так зачем ограничивать себя браком или, того хуже, лицемерить, притворяясь, будто интрижки и Маскарады Мертвых служат лишь специями в отношениях с единственной любовью.
– А чувства? Ты никогда не влюблялся?
– Влюбленность – это всего лишь инфантильная форма желания. Многие из нас не способны признаться себе в том, чего они хотят. Поэтому выдумывают любовь, долг и все такое.
– Да у тебя прямо своя философия.
– У меня достаточно времени, чтобы разобраться в себе и в жизни. Но я никого не убеждаю в собственной правоте, просто живу, как мне нравится. Что ж, давайте я покажу, как мы работаем. Самаэль просил ознакомить вас с азами. Вы уже знаете, что такое кастодиометр, так?
Харон осекся, его взгляд застыл на чем-то над моей головой. Обернувшись, я увидела, как на карте зажегся маленький голубой огонек. Точно такой же горел и на карманной версии.
– Что это? Душа? Так нам показывают, что кто-то умер и ждет перехода?
– Да, – как-то странно отозвался Харон.
Не то растерянно, не то немного испуганно.
– А что не так?
Он поднял на меня взгляд.
– Это мир балеопалов. Душа готовится к переходу из мира балеопалов. Вторая душа за всю историю Мортрума.
Воспоминания тут же услужливо подкинули сон, показавшийся очень реалистичным и ярким. Я почти наяву вновь ощутила прохладу темных вод и тепло от света впервые за много дней выглянувшего солнца.
– И что мы будем делать?
– Встретим, поможем перейти границу, взвесим душу и передадим в руки стража, – ответил Харон.
– Взвесим душу, – вздохнула я. – То есть бедолага скоропостижнулся в мире, где в принципе не бывает смертей, а ему еще и Аид светит?
– Идемте, мисс Даркблум. Незачем заставлять душу ждать.
Пришлось признать, пока мы шли по бесконечным коридорам архива, что работа проводника оказалась более захватывающей, чем стража в дозоре. Гораздо приятнее стоять у границы таинственного мира, чем у безжизненного подземелья, полного кровожадных тварей. И пусть мы не сможем даже краем глаза заглянуть в мир балеопалов, даже близость к нему – уже захватывающее впечатление, которого так не хватает в Мортруме.
Наконец мы остановились перед аркой. Вместо двери за ней обнаружился странного вида черный туман, очень похожий на тот, который испугал меня на платформе, прежде чем поезд отвез нас с Самаэлем в Мортрум.
– Не бойтесь, – улыбнулся Харон. – Проводникам тьма ничего не сделает. Она знает, зачем мы здесь.
– Но я-то не проводник.
– Вы со мной. Этого достаточно.
Галантно и несколько старомодно Харон предложил мне руку, и мы вместе шагнули во тьму. Чувствовала я себя при этом почти принцессой из фэнтези-сказки, разве что не хватало пышного платья и рукоплещущих подданных. Но зато на мне была куртка Дэваля, и в скором времени я поняла, что в этом мне сильно повезло.
Несколько секунд мы шли в абсолютной тьме, если бы не Харон, я непременно потерялась бы. Где-то вдали слышался плеск волн, бьющихся о камни. Я непроизвольно сглотнула слюну. Большой красивый мир был совсем рядом, казалось, стоит протянуть руку – и он тебе откроется. Да, лишенный природы и красоты развитой цивилизации, но при этом живой мир.
Потом тьма немного рассеялась. А может, глаза привыкли и начали различать смутные силуэты камней и острых пиков скал вдали. Это место, граница между живым и мертвым миром, напоминала набросок на потемневшей от времени и пыли бумаге. Тусклый, размытый, лишь отдаленно напоминающий настоящий мир скал, бесконечного океана и прекрасных животных.
Душа обнаружилась у края скалы. Со стороны казалось, будто существо, похожее на магистра Тордека, с такими же инопланетными глазами, находилось в трансе. Во всяком случае, он не обратил на нас с Хароном никакого внимания.
– Осторожно, душа просыпается не сразу. Это как обморок. Когда наступает смерть, душа отключается, а приходит в себя уже у самой границы. Поэтому мы используем разные способы переправки через Стикс.
Конечно, вода внизу вовсе не была океаном. Старый добрый Стикс, прикосновение к которому тебя убьет. Раскатала губу, Аида.
– А зачем вообще переправлять душу? Вон же арка…
Я осеклась, обернувшись. Арка, а значит, и выход обратно в архив, исчезла.
– Нужно время, чтобы душа перестроилась. Ты же задавалась вопросом, почему в твоем мире тебя похоронили, но тело твое ничем не отличается от прошлого?
– Брр-р. Вообще-то, не задавалась. Спасибо, что лишил меня сна на ближайшую неделю.
– Стикс – это граница между мирами, – продолжил Харон. – И хоть он называется рекой мертвых, именно он дарит душам новую жизнь. Давай используем лодку из его прошлого.
Я уже видела такие – на них жители мира балеопалов передвигаются в тоннелях и между скалами. Понятия не имею, откуда она здесь взялась. Харон ловко спрыгнул в нее, лодка опасно покачнулась, но выровнялась.
– Приведи его и помоги сесть. Но очень тихо и осторожно. Не разбуди.
Захотелось, как маленькой девочке, отказаться и спрятаться, но я заставила себя подойти к душе ближе. Это оказался совсем молодой паренек. Во всяком случае, мне так показалось: он был ниже и худее Тордека. Совсем прозрачный, как будто не ел досыта уже много лет.
Я осторожно коснулась его плеча и, действуя по воле интуиции, повлекла за собой к лодке, стоявшей у скалы буквально в нескольких метрах.
Тихо и осторожно.
Сделав несколько шагов, душа остановилась как вкопанная.
Я нахмурилась. Посмотрела на его лицо и почувствовала, как внутри все леденеет: жуткие янтарные глаза смотрели прямо в душу.
Его холодные пальцы сомкнулись у меня на запястье. С нечеловеческой и удивительной для такого щуплого тела силой паренек дернул меня на себя, увлекая вниз, туда, где о скалы бились темные воды Стикса.
– АИДА! – услышала я крик Харона.
Успела только подумать: «Ну вот, опять», – и ушла под воду.
Несколько секунд я ждала… сама не знаю чего. Смерти? Аида? Жутких мук? Что там происходит с душой, внепланово окунувшейся в Стикс?
Но ничего страшного не происходило. Холодная вода тысячами иголок впивалась в кожу. Воздуха не хватало, страшно хотелось откашляться, но глубина все давила и давила. Я сделала несколько неуверенных гребков, но понятия не имела, куда плыть, где эта чертова поверхность!
Ярость смешалась с паникой.
Неужели все закончится вот так? Темные души утягивали меня в Аид и на Землю, снова и снова погибали, не в силах одолеть, и вот теперь, в очередной раз, я все же погибну?
Рядом промелькнуло что-то темное. И очень мощное. Если бы я могла обернуться, я непременно бы увидела здоровенного подводного монстра и тут же наглоталась бы от страха воды, но я совсем не ориентировалась и лишь почувствовала сильный толчок.
А потом в считаные секунды балеопал вынес меня на поверхность.
Откашливаясь и отплевываясь, я не сразу поняла, что надо мной – серое небо, а всюду, куда хватает взгляда, бескрайний океан с редкими вкраплениями скал где-то у горизонта.
– Прости, – услышала я тихий голос рядом. – Другого выхода не было. Ты нам нужна.
Паренек, которого мы собирались перевезти через Стикс, сидел на спине второго балеопала. Причем с таким видом, будто каждый день ходил умирать и возвращался еще до обеда!
– Как ты это сделал? – спросила я.
Зуб на зуб не попадал от холода.
– Мы многое видим и замечаем. Ваша граница не такая уж недоступная для нас.
– Ладно. Допустим. И зачем ты меня сюда затащил?
– Ты – смерть, – с явным почтением в голосе произнес парень.
Вот это номер.
– Я не смерть!
– Вы приходите, лишь когда одни из нас умирают. Уводите их во тьму. Вы живете там, за границей, но только конец чьей-то жизни открывает для вас проход.
– Ну… ладно, пусть буду смерть, – вздохнула я. – И зачем вам смерть?
– Ты должна помочь. Балеопалы не должны умирать.
– Все умирают. Так бывает. Ваше бессмертие – не абсолютное. Это законы природы. В мире, где жила я, бессмертных существ вообще не бывает. Каждое животное, каждая душа, каждый маленький росточек в итоге умирает. Я – всего лишь страж, у меня нет ни магии, ни власти. И поверь, текущее положение дел мне нравится не больше вашего, но… смерть есть смерть.