– Всегда интересно слушать впечатления кого-то с совершенно иным взглядом на мир. Но поспорить о загадках мироздания мы сможем позже. Сейчас я хотел бы поговорить о другом. Я откладывал этот разговор в надежде, что получится дать тебе время освоиться, завести друзей, окончить колледж. В моем представлении все происходило медленнее, размереннее, не так эмоционально для тебя. Но обстоятельства распорядились иначе. Снова и снова ты подвергаешься опасности и спасаешься только чудом. Стражи задают вопросы. Слухами полнится Мортрум.
Тут я поняла, о чем пойдет речь, и разволновалась. Почему-то не хотелось услышать то, что я и так знала, из уст Вельзевула. Показалось, что жизнь после этого изменится безвозвратно. Мне придется измениться. Я уже не смогу сидеть в баре после работы и препираться на людях с Дэвалем, я вообще вряд ли смогу даже посмотреть на него без риска получить новую порцию сплетней.
– Поэтому настало время раскрыть все карты. Рассказать, для чего ты здесь. И кто ты такая. Хотя о многом ты наверняка догадалась и сама.
Он посмотрел на меня выжидающе. А я понятия не имела, что положено говорить в таких случаях. Поэтому не нашла ничего лучше, чем спросить:
– И для чего я здесь?
– Чтобы занять мое место.
Не то чтобы это стало неожиданностью, но я зачем-то подавилась слюной и начала надсадно кашлять. Получилось эффектно, но, думаю, несколько разочаровывающе для Вельзевула. Особенно когда я так закашлялась, что меня чуть не стошнило на его пыльный ковер. Вопиющее неуважение к оказанной чести. Кажется, даже тело было против такого наследства, раз попыталось убить меня прямо на месте.
Когда я наконец отдышалась, Повелитель продолжил:
– Я встретил твою маму, когда посещал Землю, будучи главой Министерства мертвых. Она покорила меня. Умом, красотой, чувством юмора. Ты очень на нее похожа. Хотя, пожалуй, в тебе много от…
Он сделал над собой явное усилие, чтобы закончить фразу:
– Человека, который тебя вырастил. Как бы то ни было, я влюбился в Никки настолько, что забрал ее в Мортрум. Ты ведь знаешь, что происходит с иными и душами, если они слишком надолго задерживаются в немагическом мире?
– Теряют память.
– Верно. А если не прошедшие через смерть души оказываются в Мортруме, они сходят с ума. Именно это и произошло с Вероникой. Такого прежде не случалось. Никому и в голову не приходило привести в Мортрум смертного. Я решил, что всемогущ, что могу нарушать законы мироздания. И не уберег твою маму. Пришлось вернуть ее на Землю, но, увы, разум оказался неизлечимо болен… и она прожила всего несколько лет, а затем свела счеты с жизнью.
То есть он угробил не только мать Сэма, Дэва и Дара, но и мою. Что ж, хорошо, что понял сам и перестал искать новые жертвы – вот все, что могу сказать.
– Какое-то время я не знал, что Вероника была беременна. Лишь много лет спустя после ее смерти я понял, что есть ты. Ее дочь.
Театральная пауза.
– Наша дочь.
Я стиснула зубы. Услышать это в реальности оказалось сложнее, чем в мыслях. Мой мир давно рухнул, от него ничего не осталось. Но сейчас в пепел превратились даже его руины.
Не знаю, что отразилось у меня на лице, какое чувство из гремучего коктейля внутри, но Вельзевул нахмурился.
– Что скажешь?
– Вы знаете, что с мамой сейчас?
– Нет.
– Но у вас же есть архив. Вы можете посмотреть ее дело и узнать. Если ее нет в Элизиуме и Аиде, она переродилась и… неужели вам не интересно?
– Ее дела нет в архиве, Аида.
– Почему? – Теперь нахмурилась уже я.
– Не знаю. Оно просто исчезло.
– Кто-то его уничтожил?
– Никто в нашем мире не обладает силой уничтожать дела душ. Я не могу объяснить его исчезновение. Оно просто исчезло, испарилось, словно… словно Веронике не хватило энергии для перехода. Как будто то время, что она была здесь, высосало из нее жизненные силы, и, когда Вероника погибла, ее душа растворилась в реке мертвых. Это единственное объяснение.
Я рассмеялась. Не очень весело, скорее нервно. Что с ним не так? Почему женщины, которые рожают ему детей, так страшно заканчивают свои дни? Вокруг Вельзевула нет ни одного счастливого человека. Ни возлюбленной. Ни ребенка. Он словно отравляет все, чего касается, и теперь та же участь грозит и мне.
– Вы были с моей мамой, когда еще была жива Лилит?
– Ты знаешь о Лилит?
– Я слышу ее в доме. Иногда. Тьма шепчет ее голосом. Самаэль рассказал, что случилось. Так вы изменяли жене с моей мамой или нет?
Вельзевул вздохнул. Очень по-человечески, как вздыхает тот, кому стыдно в чем-то признаться.
Вот еще одна причина, по которой Дэв так воспринял мое появление. Боги, да он изменил жене, заточил ее душу в пепелище их семейного дома, а потом притащил ребенка от любовницы и объявил, что завещает ему все наследство!
Отец года!
– И что теперь? – спросила я.
– Ты расстроена? Не хочешь стать частью Мортрума? Знаю, ты думала, что, как только кастодиометр покажет нужный результат, переродишься, но… я предлагаю тебе куда больше. Сохранить себя. Свою память и личность. Занять мое место и, быть может, сделать этот мир лучше. Правильнее.
– Я не знаю, кто я. Не успела понять. Всего полгода назад или чуть больше я была головной болью мачехи. Фигуристкой с неудавшейся карьерой. Студенткой провинциального колледжа без шансов на карьеру. Потом умерла. Не без вашей помощи. Стала душой, которая борется за право вернуться в родной мир. Потом стражем, хранящим Предел. Студенткой колледжа, где учат уничтожать в себе любое проявление магии. Теперь вы называете меня дочерью и хотите оставить здесь навсегда, и… да к черту! У меня нет выбора, так? Я не могу сказать «приятно познакомиться, папа, но завещай свой Мортрум Дэвалю, пожалуйста, я – на Землю, попробую все-таки отобраться на чемпионат мира и прыгнуть тройной аксель». Хочу я или нет, я буду на вашем месте. Боюсь я вас или нет, мне придется учиться быть вашей дочерью. Поэтому спасибо, что рассказали о маме. Я сделаю все, что вы хотите, и изучу все, что прикажете, чтобы стать вашей наследницей. Но радость изображать не стану, простите. Вы прервали мою жизнь, даже не спросив, чего хочу я сама, что для меня – счастье. Поставили перед фактом: вот твой новый дом, Аида. Вот и все.
– Я не ждал, что новость тебя обрадует. И не буду лгать: ты права. Выбора у тебя нет. После того как вы с Евой вернетесь из Виртрума, с суда над той девчонкой и мальчика с «Титаника», состоится прием, где тебя как наследницу представят высшим кругам Мортрума. А затем Самаэль обучит тебя всему, что потребуется. Через год я надеюсь увидеть тебя моей наместницей, а через десять – полноценной Повелительницей. С этим придется смириться.
– Что-то еще?
– Да. Почему ты боишься быть моей дочерью? – спросил Вельзевул. – Я ожидал любой реакции. Ярости, злости, обиды, недоверия. Но страх? Ты смело вступаешь в бой с темными душами и встаешь на защиту миров. Не боишься дерзить сильным мира мертвых. Но боишься быть моей дочерью?
– Я видела следы на спине Дэваля. Не строю иллюзий. Однажды придется узнать, каково их получить.
Наверное, впервые за весь разговор, а может, и за все время, я по-настоящему задела Вельзевула за живое. До нутра. Ковырнула там, где сильнее всего кровоточило. Вряд ли он думал, избивая сына, что это вобьет клин между счастливым воссоединением с дочерью от любимой смертной.
– Я могу идти?
– Дэваль заслужил каждый удар, Аида.
– Человек, который меня вырастил… – я поднялась, – создал образ отца, который просто не способен причинить такую боль своему ребенку. И я рада, что на него похожа. Хорошего дня, Повелитель.
Откуда только что взялось: я сделала сносный книксен (если бы существовал термин «саркастический книксен», я бы его иллюстрировала) и вышла. За дверью уже ждал Самаэль.
– Ну ты и стерва, – прокомментировал он. – Не страшно?
– А тебе подслушивать папочкины разговоры не стыдно?
– Боялся, что ты его укусишь, и был наготове вас разнимать.
– Когда я стану здесь королевой, то назначу тебя работать в театре. Откроем направление «стендапа» – будешь там первым резидентом. Теперь мне можно идти в колледж? Я должна усердно учиться, чтобы нас не захватили балеопалы прямо в первый же год моего правления.
Со вздохом Самаэль махнул рукой.
– Иди. Но зайди после занятий в салон, пусть снимут мерки для платья. И не забудь, что ты все еще работаешь в моей приемной. Пока не стала королевой, придется перекладывать бумажки регента короля. Понятно?
– Так точно!
С присвоением статуса наследницы открывается море возможностей.
Новые платья вместо подержанных вещей давно отчаливших в иные миры душ. И возможность без опаски демонстрировать скверный характер.
Что они мне теперь сделают? На следующую оргию не позовут?
***
– Мисс Даркблум! – услышала я, едва поднялась по лестнице на этаж с лабораториями.
А потом кто-то дернул меня за руку и втащил в ближайшую подсобку. Я больно врезалась в какой-то стеллаж и грохнула на пол целую стопку не то полотенец, не то каких-то свертков.
– Сейчас кто-то вылетит отсюда вместе с дверью! – рыкнула я, чувствуя, как внутри поднимается та же сила, что спасла меня от темной души в кабинете Самаэля.
– Тихо, тихо! – раздался мягкий смех. – Не бей меня. Просто это единственный способ с тобой поговорить. Ты неуловима, Аида.
Узнав Риджа, я успокоилась. Первой мыслью была Олив или кто-то из ее свиты (не сомневаюсь, что она уже ею обзавелась), и я уже приготовилась было сражаться. Но блондинистый игрушечный магистр не собирался меня убивать. Разве что своим обаянием, или что он там демонстрировал, улыбаясь во всю челюсть в полумраке крошечной комнаты.
– Тебя не уволят, если увидят, как ты зажимаешь студенток в темных углах?
– Ради некоторых можно и рискнуть. Что мне еще было делать? Ты не появляешься в колледже, не пишешь, не вспоминаешь обо мне. Я соскучился.
– Не припомню, чтобы мы состояли в отношениях, которые позволяют соскучиться.