– Дэв? – вырвалось у меня прежде, чем я успела себя остановить.
Я не видела Дэваля с самого возвращения из Виртрума. Насколько знаю, он разыскивал Еву. Из всех детей Лилит он был ей самым близким.
– Не угадала? М-м-м… Дар? Снова нет? Черт, это сложно… Ридж, если это ты, то разлука в пять минут – это не повод для бурных объятий.
– А в несколько месяцев? – раздался знакомый голос.
Ахнув, я обернулась и увидела улыбающегося рыжего паренька, которого я и не надеялась увидеть во плоти вот так, просто стоящего рядом.
– Харриет! Ты вернулся! Тебя выпустили!
– Благодаря тебе, – улыбнулся он. – Спасибо. Знаю, как тебе было непросто принять это решение.
– Что с Шарлоттой?
– Отправили в Аид. Она не смогла доказать, что не хотела ничего плохого. Они так и не выяснили, кто она. Сочли ее пребывание здесь опасным. Мне жаль.
– Все в порядке. Мне жаль ее, но я рада, что ты вернулся. Честно говоря, я думала, что все испортила. И ты отправишься в Аид.
– Думаю, им понравился аргумент о доверии к судебной системе. Души должны знать, что все зависит только от них и их поступков. И ничто не может изменить их приговор. Хотя, надо думать, для некоторых это минус. В любом случае я твой вечный должник. Выпьем как-нибудь после смены? Расскажешь, что у вас здесь происходит.
– Если отпустят – конечно. В последнее время мне не дают гулять, где и когда захочу. Говорят, что слишком опасно.
– Из-за прорывов душ? Были новые? – Харриет нахмурился.
– Да, парочка. И так… много всякого случилось. Потом расскажу.
В толпе вошедших я вдруг заметила Дэваля.
– Слушай, ты много месяцев провел в камере. Расслабься и повеселись. Перепробуй все закуски, напитки, глотни эссенции со вкусом свободы. Поболтаем после официальной части, ладно? Я хочу поздороваться кое с кем.
Харриету и не нужно было предлагать. Я еще не договорила фразу, а он уже несся к столу с закусками, явно намереваясь взять компенсацию за моральный ущерб едой.
А я направилась к Дэвалю. Сама не зная, что скажу. Просто чувствуя, что это, возможно, наш последний шанс поговорить без любопытных взглядов.
– Привет.
– Привет, – ответил он. – Неплохо выглядишь.
– Узнал что-нибудь о Еве?
– Нет. Она словно испарилась.
– Может, ее просто все достали? Она ведь бессмертная арахна. Что с ней могло произойти?
– Может быть, – с явным сомнением откликнулся Дэваль. – Отец уже пришел?
– Не видела. Думаю, он появится эффектно, чтобы сразу всех огорошить известием. Я бы точно дала всем время выпить, потому что новость им определенно не понравится.
– А я думаю, ты преувеличиваешь страдания, которые приносишь окружающим. Идем, пока у нас есть время, надо этим пользоваться.
С этими словами Дэваль, воспользовавшись моей растерянностью, повел меня к центру зала.
– Ты что делаешь? – зашептала я. – Все смотрят!
– И что? Сейчас они многозначительно усмехнутся и решат, что нашли причину, по которой ты живешь в нашем доме. Потом услышат новость от отца и поймут, как ошибались. В том, что брат пригласил сестру на танец, нет ничего предосудительного.
– На какой танец?! Музыка слишком тихая! – возмутилась я.
И в тот же момент, словно повинуясь желанию наследников, музыка зазвучала громче.
Начни я спорить и вырываться, внимания определенно было бы больше. Следом за нами к центру потянулись и другие парочки, так что вскоре я окончательно расслабилась. Хотя все же я бы предпочла, чтобы Дэваль ко мне не прикасался.
В черном костюме он был, без сомнений, хорош. Даже странно, что меня не затоптали влюбленные в Грейва дамочки. Наверное, были наслышаны о скверном нраве среднего сына Повелителя. А может, благоразумно не хотели связываться с нашей безумной семейкой – и в этом я поддерживала их всей душой.
У него была очень горячая кожа. Простое прикосновение к руке отзывалось внутри болезненным и в то же время приятным ощущением. Терпкий горьковатый запах окутывал меня, напоминая обо всех моментах, в которых мы оказывались слишком близко. Синие, как океан, глаза смотрели внимательно и задумчиво.
– Представляешь, как жизнь изменится после сегодняшнего вечера?
О, если бы он только знал, как был прав, то непременно отказался бы от этих пророческих слов.
– Если честно, не очень, – призналась я. – Порой все еще кажется, что скоро все закончится, я отработаю все свои прегрешения и вернусь домой.
– А ты бы хотела вернуться?
– Не знаю. Я бы хотела не умирать. Возвращаться мне некуда.
Зал вдруг погрузился в кромешную тьму. Я вздрогнула. Отовсюду зазвучали взволнованные голоса.
– Какого черта? Надо найти Самаэля…
Я осеклась, ощутив на губах чужое обжигающее дыхание.
– С ума сошел! – Я оттолкнула его, но Дэваль не позволил отстраниться. – Нас увидят!
– Вокруг достаточно тьмы, чтобы скрыть последний поцелуй.
– Последний… – эхом откликнулась я.
И подалась навстречу, ловя драгоценные мгновения. Дэваль прав: совсем скоро Вельзевул объявит меня своей дочерью и точка невозврата будет пройдена. Иллюзия, за которую мы оба цепляемся, это неведение окружающих, закончится. И мы больше не сможем друг друга коснуться.
Почему это так невыносимо страшно?
В нашей коллекции теперь четыре поцелуя. На Маскараде, поцелуй-издевка, после которого удовольствие смешалось с обидой. В кухне, когда я почти забыла, почему мне нельзя отвечать ему. На льду, щедро приправленный страхом, невесомый поцелуй-благодарность за такие редкие счастливые моменты.
И этот. Почти прощальный, рискованный. Три секунды, вырванные у судьбы под покровом тьмы, когда наши губы встретились, когда дыхание стало общим. А внутри все сжалось от мысли, что вот сейчас вспыхнет свет и нам придется навсегда забыть о том, что в мире мертвых живыми нас делают чувства друг к другу.
– Что с нами не так? – шепотом спросила я, когда нечеловеческим усилием воли заставила себя оторваться от его губ. – Почему так тяжело? Почему именно мы?
– Не знаю. Может, это проклятье? Может, мы платим за то, что натворили наши родители?
– Придумай причину, по которой мы не можем сбежать к балеопалам, где никто не знает, кто мы. Где есть только небо и океан.
– Боюсь, принцесса, причины – это мы сами.
Свет загорелся так же неожиданно, как и погас, но я была готова и отстранилась от Дэваля прежде, чем кто-то заметил неладное. Губы все еще горели, но я надеялась, никто не станет приглядываться, когда есть более достойный объект внимания.
Весь зал в едином порыве поклонился, когда вошел Вельзевул.
Никогда прежде я не видела Повелителя мира мертвых в торжественном облачении. Расшитый алыми нитями камзол сверкал, ловя отблески тысяч свечей. От Вельзевула исходила мощная энергия. В его присутствии никто не решался оторвать взгляд от возвышения в центре. Никто не решался произнести ни звука. Долгие мгновения, на протяжении которых Повелитель окидывал тяжелым взглядом присутствующих, показались мне вечностью.
Поймав мой взгляд, Вельзевул едва заметно кивнул, и я заставила себя улыбнуться.
Это твой отец, Аида. Человек, которого любила твоя мать.
Смогла ли она полюбить того, кого я до сих пор называю папой? Смогла ли забыть Мортрум и заточение, на которое ее обрекла любовь к Вельзевулу?
– Я рад приветствовать вас на нашем семейном торжестве. Каждый из вас, наших гостей, заслужил право быть здесь верной службой Мортруму и немагическим мирам. Каждый из вас делом доказал свою преданность и самоотверженность. Каждому я доверяю так же, как себе. Поэтому вы заслуживаете первыми узнать то, что я хотел бы сегодня сказать. Как вы знаете, уже много десятков лет я жду наследника. Равного мне по происхождению или магическому дару. Того, кто займет мое место, когда я отойду от дел. Того, кто возьмет власть над Пределами в свои руки. Кто станет вашим новым Повелителем. Того, кто превратит наш мир в Элизиум, как и было предсказано. И сегодня…
Он выдержал театральную паузу, наслаждаясь произведенным эффектом.
– Сегодня я рад представить вам мою наследницу. Девушку, обладающую поистине величайшим талантом.
Несколько самых сообразительных гостей заозирались и, найдя в толпе меня, стали буравить взглядами, наблюдая за реакцией. Пришлось расправить плечи и сделать пафосное лицо – чтобы заранее не расслаблялись.
– Аида. Ваша Повелительница. Ваша надежда. Ваша награда.
Едва слышно Дэваль фыркнул. Захотелось ущипнуть гада за какое-нибудь чувствительное место, но на меня уже смотрели не только самые сообразительные, но и те, кто до последнего не хотел верить в услышанное. А таких было много: все же Самаэль и Дэваль пользовались популярностью, и корона, доставшаяся какой-то там смертной, многих не устраивала.
Вельзевул протянул руку, побуждая подняться на сцену. Но прежде чем я справилась с отказавшимся слушаться телом, мимо быстро, чеканя шаг, прошла девушка, в которой я не сразу узнала Олив.
Не обращая внимания на реакцию окружающих, Олив вскочила на возвышение, быстро поклонилась и, прежде чем Вельзевул выставил ее прочь вперед носом, что-то ему сказала.
Сама не знаю почему, но я почувствовала, как кружится голова. Что-то происходило. И это «что-то» грозило неприятностями.
Словно в замедленной съемке я наблюдала, как лицо Вельзевула меняется по мере того, как Олив говорила. Как раздражение сменяется недоверием, а оно, в свою очередь, холодной яростью. Когда Повелитель выпрямился и перевел взгляд на собравшихся, я поняла, что его ярость обращена ко мне.
Не сумев сдержаться, я схватила руку Дэваля и в отчаянии сжала в поисках хоть какой-то поддержки.
– Это правда? – тихо спросил Вельзевул. – Ты позволила темной душе остаться на Земле?
Дыхание перехватило. Дэваль дернулся было, но я с такой силой сдавила его руку, что он просто не смог произнести ни звука.
– Я могу объяснить. Это был…
– Твой отец. Тот, кто вырастил тебя на Земле. Ты позволила ему остаться несмотря на приговор.