— М-да… — комментирую таким междометием доклад Копца, — хотелось бы больше.
Ограничены мы всё-таки в своих хотелках.
— Тогда сделаем так. Ближние города, которые могут достать пешки, пусть они и бомбят. А дальние…
А на дальние, тот же Берлин, в нашем распоряжении всего пять-шесть массированных налётов самолётами ТБ-7. Выбираем цели с наивысшей концентрацией промышленных и стратегических объектов вроде мостов и шлюзов. Постепенно вырисовывается общий план.
Изнурительная штабная работа продолжается до четырёх часов пополудни.
В пятом часу закругляю длинное совещание.
— Сделаем так, товарищи. Спокойно поужинайте. Вечер и ночь подумайте, вдруг что забыли. Окончательно план примете завтра. И уже под командованием Владимира Ефимовича (Климовских). А я уезжаю к финской границе. Сталин мне приказал плотно Финляндией заняться. Так что вы уж тут без меня, товарищи. В том, что вы не подведёте, у меня нет ни малейших сомнений.
Поговорка такая есть к месту. Дождалась сука праздника, сама лежит, щенята лают. Вот я та самая сука и есть. Дождался праздника. Могу всё бросить на своих щенят-генералов, и не боятся. Они всё сделают без меня в лучшем виде. Конечно, со мной будет в наилучшем, но и так не плохо.
— Последнее пожелание. Нашим войскам предстоят городские бои. Обдумайте способы действий, методы штурма зданий, формирование штурмовых групп. Там обычное деление на взвода и роты не очень хорошо подходит. Штурмовые группы часто будут действовать с большой долей автономности от командования.
Обсуждаем эту проблему, завершаю совещание последним приказом, который вызывает весёлый смех:
— Брать Берлин без меня строго-настрого запрещаю!
Этот приказ, хоть и несерьёзный, наглядно показывает моим генералам, насколько я в них уверен.
23 декабря, вторник, время 11:45.
Аэродром под Волховым.
Выпрыгиваю из своей тэбешки. У меня модернизированный вариант, летает выше, герметизация близка идеальной, в дальнем конце фюзеляжа закуток, где можно нужду справить. По дороге приходится кислородное оборудование обходить. Благодаря нему можем почти до двенадцати километров высоты запрыгнуть. Вот только здесь его пока нет. Надо заказывать.
Облёт совершал, с ТВД, театром военных действий надо знакомиться лично, в том числе визуально. Природа похожа на белорусскую, но заметно холоднее. Хмыкаю. Пока шагаю на выход с поля, где меня дожидается транспорт, интересная мысль рождается. Поспешил Гитлер на нас летом напасть. Надо было зимой, когда все белорусские болота замёрзли бы.
Вот, как мы сейчас будем с финиками разбираться, запрыгиваю в лимузин ГАЗ-61, что мне Жданов подогнал. Надо озадачить местных умельцев печку в салон организовать.
До Волхова не доезжаю. Свой личный штаб устроил в одном из бараков, в которых ранее гнездились красноармейцы. Они и сейчас гнездятся, в своей половине, то есть, будут гнездиться. Сегодня-завтра должны мои охранные ребята прибыть. Сейчас красноармейцы хозроты при штабе местной 54-й армии занимаются ремонтом и утеплением, связисты радиостанцию устанавливают, короче работа кипит. Мне не всё нравится, мои ребята, по моему субъективному мнению работают лучше. Но дело идёт, контора пишет, народ старается, это — главное.
Обеды для нас местные вознамерились было доставлять прямо сюда, отменил сие излишество. В столовой удобнее, а крыс и мышей плодить в казарме ни к чему. Так что дружною гурьбой во главе со мной катим в столовую, что всего метрах в двухстах.
После обеда еду в Волхов, там у меня официальная резиденция. И оттуда названиваю командующим фронтов. Вызываю на ковёр на процедуру, для которой в армии даже в 21 веке не придумали цензурного выражения.
Подготовка совещания — непростое дело, приходится побегать, местный командарм мне в помощь.
24 декабря, среда, время 08:20.
Волховский монастырь, штаб 54-ой армии.
С утра необычное оживление, машины, в основном легковые и бронеавтомобили, заезжают. Выезжает несколько крытых грузовиков, впрочем, теряющихся во встречном потоке.
Совещание с командующими фронтов.
Все прибывают со своими начштабами, зампотылами, начальниками артиллерии и связи. Присутствует с парой своих человек и Жеребченко Фёдор Фёдорович, шеф ВВС и всего лишь полковник. Предыдущего командарма воздушной армии репрессировали. Судя по карте, которая перед нами, было за что. Линия фронта здесь примерно такая же, как в реальности Арсеньевича. Так же всё прохлопали. Только Ленинград не в блокаде, с юга никто не пришёл, увязли в белорусских лесах.
Все, это Северный, Ленинградский и Карельский фронты. Ну, с Северным-то я уже решил, что сделаю.
Через сорок минут выяснения ряда «мелочей», — лишь для них мелочей, в чём их убеждает и мой легковесный тон, — выношу вердикт. Мне окончательно всё ясно.
— Ну, что ж, товарищи, мне предельно ясно, почему вы позволили финнам продвинуться так сильно, — неподдельно весело оглядываю прячущих глаза генералов и полковников. — Я тут прикинул по карте, вы отдали территорию, как бы ни больше моей Белоруссии вместе с Литвой. Наверное, в этом непристойном деле только Южный фронт может с вами конкурировать. Пол-Украины, Молдавия…
— Товарищ маршал, — чуть ли не хором пытаются протестовать комфронтами.
— Тише, тише, — поднимаю ладонь, — я ещё ничего не сказал. А размер отданных территорий это очевидный факт. Сейчас объясню, почему так происходит. Уже давно в армию ушла директива наркомата №117, подкреплённая недвусмысленным приказом Ставки, но у вас воз и ныне там.
И начинаю объяснять, то есть, размазывать всех по стенке. Но начинаю со «сладкого».
— Для начала сразу хочу объявить, что вы все, то есть, командующие фронтами вместе со своими штабными, будете понижены в звании на одну ступень. Вы это честно заслужили.
Кто-то смотрит возмущённо, кто-то затравленно опускает глаза. Это да, ордена получать намного приятнее, чем звездюлины.
— Не понимаю, почему Сталин вас всех не расстрелял? Одним командующим ВВС ограничился. Наверное, потому что заменить не на кого было. Только на таких же… — милосердно опускаю слово «придурков».
— Вот ваши тыловики говорят, что маскхалатами личный состав обеспечен едва на 30%. Это как? Вы северные армии, воюете зимой, а белых маскхалатов нет. Хотите угодить финским снайперам? Технику, судя по смущённым взглядам, вы тоже в белый цвет не выкрасили…
— Товарищ маршал, да где же краски столько взять⁈
Типичное оправдание для неинициативных исполнителей, вы нам всё дайте и только тогда мы, может быть…
— Если чего-то не хватает, то надо думать, чем заменить. На Западном и соседних фронтах танки и бронемашины часто газетами оклеивают. Известью замазывают. Пробовали даже бересту применять, но с ней не получилось. Слетает. Списанным нижним и постельным бельём оклеивают. Рвут на куски и вперёд.
— Хорошую краску мы, большей частью, на самолёты пускаем. Их газетами и стираными портянками не покроешь. Аэродинамика страдает, — любезно объясняю тонкости маскировочного дела.
— Одно только вы переняли, худо-бедно. Маскировочные сети. Но пойдём дальше…
Меня прерывает адъютант, шепчет мне кое-что на ушко. Ага, у меня получилось! Кажется, никогда я так гадко не ухмылялся и настолько жестоко не смотрел на подчинённых. Клянусь своим партбилетом, многие сейчас борются с приступом медвежьей болезни.
— Слышите? Саша, окно!
Когда адъютант открывает форточку, гулкие бахи и грохот доносятся явственнее.
— Люфтваффе бомбит Волхов. Главная цель — штаб 54-ой армии, а вернее, все мы.
Делаю паузу, не снимая гадкой ухмылки.
— Утром вы спрашивали, что за цирк я устроил, скрытно перевозя вас оттуда в это тихое место? Ладно, я цирк устроил, а что устраиваете вы? Почему вы пользуетесь исключительно телефонными линиями, которые давно на прослушке абвера и финской разведки? Почему без дела пылятся радиостанции, а штатные шифровальщики слоняются из угла в угол, не зная, чем заняться?
Утром все приехали в монастырь, к одному из чёрных входов вплотную подъезжали грузовики и забравшиеся туда командующие товарищи ехали на мой КП в режиме «в тесноте, да не в обиде».
— Вы понимаете, зачем и почему этот налёт? У вас нет действующих радаров, пеленгаторов, глушилок, о радиоэлектронной борьбе вы никакого понятия не имеете. У меня тоже под рукой ничего нет, но я точно знаю, что рядом со штабом 54-ой армии работает радиомаяк, который наводит немецкие бомбардировщики!
Собирал я их по телефону, выяснив, что радиосвязь тут не в чести. С Москвой по ВЧ говорят, а между собой по телефону. Обычному, проводному. Посадить прослушку можно в любом месте на протяжении многих километров. Судя по авианалёту, её и посадили. Вопросительно смотрю на Жеребченко, шефа ВВС. Тот еле заметно кивает. Замечательно. То-то и смотрю, что взрывов слышится не так густо. Немецких асов встретили сталинские соколы и сейчас в небе близ Волхова воздушное сражение. У наших преимущество, запас топлива больше. Аэродромы-то ближе, а немчуре не меньше полутора сотни километров до цели, а ведь потом обратно добираться. Мой воздушный КП тоже поднялся в воздух на максимальную высоту. У него особое задание.
Громко начинается правление Павлова на финском направлении.
— А теперь по делу, товарищи генералы и полковники…
На большом столе расстилаю карту, все размещаются вокруг.
— В направлении Медвежьегорска в расположении 32-ой армии предлагаю имитировать подготовку главного удара. Для этого…
Для этого надо создать впечатление переброски крупных сил.
— Очень тщательно подготовить и выполнить мероприятия по дезинформации противника…
Приходится объяснять элементарные вещи. Начинаю тосковать по своим толковым генералам… ладно, надо играть теми картами или людьми, которые есть.
— Предупреждаю сразу. Сорвёте этот план, лишением звания на одну ступень не отделаетесь! Я не постесняюсь генерала в штрафбат отправить! — угроза в г