Она вскидывает ресницы, и я знаю — этот невероятный изгиб натурален. Джени не проходила ремонт в клинике Корпорации, да и не нуждается в нём, наверно, ещё много лет.
— Мужчинам положено брать на себя инициативу.
— О, простите. Во-первых, я робок, о чём вы знаете — сбежал с первого же невинного свидания, во-вторых, чувствую себя неловко. Вы решите, что я как спаситель жду от вас благодарности…
— А я, дрянная девчонка, даже спасибо не сказала, на это намекаете?
— Только чтобы поддержать разговор.
Увы, поддерживающие усилия разлетаются прахом. В холл по центральной лестнице спускается владелец нашей маленькой вселенной — глава Корпорации Африк Спейс Текнолоджи господин Мухаммед Абдул под руку со старшей дочерью. Мы выполняем строевую команду «равнение на начальство», которое тут же выхватывает звёздочку из моей паутины и тащит к русским гостям.
— Облом? — ехидно комментирует Элеонора, возникшая рядом как по мановению палочки злой волшебницы. — Не рекомендую. Тебя повышают? Заведи секретаршу.
Между строк: «если меня одной тебе не хватает».
Ван Даймонд вырастает до заместителя министра, меня как выпестованного и лично преданного кадра подтягивает на своё место, где действительно положена секретарша. Надеюсь, босс заберёт с собой окопавшуюся там мадемуазель без признаков «репарасьон». Одно скверно, в Баминги-Бангоран теперь не наведаешься столь часто, как раньше. Жаль, если мы закончим «Цитадель», оба находясь во мраке.
Приём развивается своим чередом, первые лица уединяются, я окучиваю соотечественников по собственной программе, приятно удивляя великим и могучим. Россия, оказывается, готова распахнуть Центральной Африке самые горячие северные объятия, предоставить территории, ресурсы, людей, деньги… Всё, кроме технологий, с этим — беда. Сколково, ау, твои живые учёные не могут угнаться за мёртвыми?
Неподалёку щебечет с гостями дочь президента Камалла Абдул, очаровательное существо портативного форм-фактора. Флиртовать с роднёй высшего начальства категорически не благоразумно. Однако дух противоречия подталкивает к дерзким действиям, нужно только уловить момент. Сама она решительно меня не замечает, окружённая толпой или высокопоставленных, или более предприимчивых.
В ожидании приваливаюсь к мраморной колонне в стиле колониальной эпохи, и ко мне подруливает некий субъект лет пятидесяти. Жду подката в стиле «здесь продаётся славянский шкаф?», но россиянин отжимает меня совсем по другому вопросу. Массивный, шея толстая, волосатая пятерня с несвежим платком непрерывно отирает пот с затылка. Не, он точно МГИМО не заканчивал.
— Земляк! Дело есть… Полечиться надо, конкретно надо.
Потянуло знакомым ароматом девяностых, их помню смутно — мал был. Больше по киношкам: малиновые пинжаки, голды, волыны, стрелки-тёрки-разборки…
— Не вопрос. Только дорого и очередь на три года вперёд. Морячков с американского крейсера латали — чуть сдвинулась с графика.
Он придвигается и доверительно дышит в лицо.
— Бабки — говно вопрос. Сколько?
— С омоложением, восстановлением формы — от двух миллионов долларов, — оцениваю багровый налёт на щеках и уточняю. — Вам, вероятно, не менее трёх. Вне очереди — по тройному тарифу.
— Слыш, мужик, устрой за трёху и тебе сверху лям. Лады?
— Простите, не в моей компетенции.
Попытка свинтить пресечена самым недипломатическим образом: он хватает меня за лацканы пиджака.
— Нет у меня девяти! Сдохну! Понял? На тебе грех повиснет. Ну? Два ляма сверху!
Слава Аллаху, к нашему тёплому дуэту направляются, наконец, двое монументальных африканцев-секьюрити.
— Сожалею.
Его оттирают от меня и уводят. Смотрю вслед. Я сам, конечно, не решаю, но мог бы подсуетиться, объяснить — надо для международных контактов, да и два миллиона не помешали бы, превратившись в полтора миллиона дукатов…
— Трудно определять — кому жить, а кому нет. Здравствуйте. Я — Ринат Калоев, атташе.
Смотрит, скрывая иронию в уголках глаз. Тот самый кавказец, что допрашивал с пристрастием в подвале. От узнавания и неприятных воспоминаний что-то жалобно шевельнулось в брюках.
— Добрый вечер, господин Калоев. Атташе по…
— Науке и культуре, — приветливо уточняет шпион. — Поэтому нам с вами придётся работать в тесном контакте.
Хочется снова позвать секьюрити. В Ясенево что, все с ума по сходили? На официальном приёме подсылают ко мне агента с дипломатическим прикрытием! И без того известно, что у большинства стран внешняя разведка настолько перемешана с дипломатией, что не разберёшь: Госдеп — это филиал ЦРУ или наоборот? Полковник знает, что СБ и контрразведка в курсе моих интриг с СВР, зачем светиться снова!
Спустить бы засранца в подвал и познакомить со взрывмашиной… Только к кончикам проводов присоединить не его кончик, а детонатор с приличным количеством взрывчатки. Потом допросить, уже новопреставленного. И плевать, что у кавказца дипломатический иммунитет.
— Тогда позвольте поинтересоваться, вы скоро вернётесь в Москву? — делаю паузу, чтобы визави убедился, я его конкретно посылаю на… На Родину. — У меня там дочь. Не могли бы вы ей передать смарт? Мы не общались больше полугода, хочу узнать, как у неё дела, рассказать о своих…
— Нет проблем, господин Мерзляевский. Завтра же переправлю с дипломатической почтой.
Он оставляет меня в покое. Временно, конечно. До завершения приёма стараюсь ни на секунду не быть одному. Всё равно президентская дочь исчезла. С Джени не удаётся поговорить, Самый Главный Босс прицепил её шоколадную лапку к своему локтю и водит в качестве светского сопровождения. Лишь раз, когда их дуэт проплывал мимо моей стайки, обернулась, и блестящий глаз тёмно-опалового цвета едва заметно подмигнул.
Это тут же засекают локаторы вездесущей Элеоноры.
— Скажи спасибо, дружок, я не рассказала ей, что ты женат. А генеральный — свободен.
Обычное ехидство? Или ревность? Если Элеонора ревнует, я ни черта не разбираюсь в женщинах. Собственно, так оно и есть. Я в тупике, не могу конкурировать с Главным Боссом в состязании за Дженифер и с Некросом во влиянии на Босса. Даже не представляю, в какую сторону двигаться. Ни в личных, ни в шпионских делах.
Прелюдия одиннадцатая
Смерть Леонида Брежнева по времени совпала с сезоном, когда с юга Индии уходит жара, высушившая страну после проливных дождей, и наступают умеренные зимние месяцы. Брежнев был бы идеальным клиентом на омоложение, по крайней мере — по мнению МИ-5, в поисках новых Виктор приехал на Индостан.
Рефлекс не складывать все яйца в одну корзину выручил в Лас-Вегасе, в Алжире он помог вторично. Некоторая часть сбережений и записей хранилась вне госпиталя; потери весомы, но поправимы. Берберы и арабы выпустили мусульманина живьём из здания, правда, несколько пущенных в него булыжников достигло цели. К прибытию в Бомбей под левым глазом красовался вертикальный шрам, он грозился стать приметой на всю жизнь.
Он сохранил пока алжирский паспорт и имя Мухаммед Абдул. Возможно, его следовало бы поменять. Британские спецслужбы не оставят без внимания странный инцидент с убийством двух агентов при выполнении пустякового, в общем-то задания, да и баронет наверняка им наплёл массу интересного, отчасти сочинённого, чтобы всё ушло в небытие после пожара.
У Виктора отсутствовал чёткий план. Он фактически чувствовал себя шпионом-нелегалом с задачей обосноваться в чужой стране, выправить документы, подкрепиться выдуманной биографией. То же, что и в Лас-Вегасе, но с одной существенной разницей. В Индии население едва поддаётся учёту. Если не нужен паспорт для выезда за рубеж, нет авто и водительских прав, нет и надобности в каких-либо бумагах. Сотни миллионов живут, не имея даже свидетельства о рождении! Виктор нырнул в Индию, как иголка в стог сена, и растворился бесследно. Чистый убыток от инвестиции сэра Дагласа Нотхельма составил около десяти миллионов фунтов, но ни единый пенс не требовал возврата. В конце концов, именно торопливость и жадность младшего баронета привела к катастрофе.
Столь же обиженная благами цивилизации, как и Алжир, Южная Индия разительно от него отличалась. Изобилием зелени, приятно радующей глаз после пустынных ландшафтов, и невероятного количества людей. Толкучка везде — в порту, на улицах, на рынках, на вокзале, но особенно потрясли индийские поезда. Двадцатый век шёл к концу, но на железных дорогах всё ещё пыхтели локомотивы, тащили переполненные вагоны с толпами безбилетников. Часть из них путешествовала на крыше, самые невезучие висели на дверях, щедро окатываемые облаками пара и густого угольного дыма.
Виктор покупал билет заранее и вбивался в вагон в рядах первых штурмующих, отчего получал место в середине. Без багажа и прямо-таки гигантского телосложения, если сравнивать с щуплыми индусами, он имел некоторые преимущества, но обеспечить комфорт не мог: ехать приходилось затиснутым между пассажирами и пассажирками, вперемешку с мешками, сумками, клетками с домашней птицей… Выйти в туалет? О чём вы! Кстати, в Индии народ не слишком смущается, справляя нужду.
С пересадками он добрался до города Бангалор в Карнатаке, снял комнату в приличном местным меркам районе и более никуда не спешил. Он вживался в туземное существование, учил хинди. Скоро его начали воспринимать как индуса-мусульманина, уроженца севера, там все светлокожие. Виктора приглашали на свадьбы и торжества в качестве VIP-гостя. Такова ирония местных обычаев: в стране, столетиями боровшейся за независимость от европейских колонизаторов, белый на свадьбе считается предвестником счастья!
Южная Индия начала восьмидесятых — это кричащая нищета с точечными вкраплениями настоящего богатства. Идеальная чистота в лачугах соседствует с горами мусора на улице. Корова — это не просто священное животное и источник молока, она ещё регулярно даёт потомство мужского пола, большей частью совершенно бесполезное. Бык никому не нужен, разве что как тягловая сила и осеменитель, пускать его на мясо кощунственно, поэтому толпы быков-бомжей шатаются прямо по улицам Бангалора как стаи бродячих собак — в России.