мы, народ шатается по ним больше по тусовочной привычке. На самом деле, гораздо проще затащить своего трёхмерного двойника в смарт-ТВ и мерить на него обновки. Виртуальный мистер Мерз в новом костюме ходит, садится, кланяется, может принять стойку карате хейсоку-дачи и отвесить удар ногой маваши, в реальной жизни мне недоступный из-за игнорирования спортзала. Управлять «вторым я» прикольно и немного неприятно. Разглядывая себя в зеркало, мы инстинктивно натягиваем на рожу маску интеллектуальной заинтересованности. Виртуальный двойник сохраняет отстранённо-брезгливое выражение. Я таков, когда не вижу себя со стороны? Ужас! Правда, утилита имеет специальную функцию, физиономия застывает с гримасой, отмеченной пользователем. У меня теперь выбран радостный оскал «люблю весь мир и щас его съем», женщины предпочитают холодную стерву.
Синтетические материалы намного превзошли шерсть, хлопок и кожу. При желании — не мнутся, не садятся, не вытираются, почти не рвутся и легко отстирываются. До меня доносятся слухи, что союз живых и мёртвых умников готовит прорыв ещё в нескольких областях: транспорте, домостроении, энергетике, парфюмерии-косметике… Здорово, конечно, но беспокоят два вопроса.
Во-первых, одномоментный выброс такого количества счастья на мировой рынок обвалит складывавшуюся веками структуру производства-потребления. Мы нанесём человечеству не меньший вред, чем обстреляв крупные города баллистическими ракетами. Умники задумывались? Вряд ли. Чтобы получить правильный ответ, нужен правильный вопрос. Биг Босс ставит вопросы весьма избирательно и очень не поощряет, если этим озадачивается кто-то другой.
Во-вторых, меня угнетает слишком уж утилитарная направленность наших изобретений. Например, колоссальная интеллектуальная мощь угроблена для выработки технологии по изготовлению двух тряпочек. Нижняя прикрывает промежность, верхняя — молочные железы, этот набор способен менять цвет, размер, фасон… Десятилетиями женщины пользовались обычными купальниками, открывающими или скрывающими прелести — по выбору, и не страдали. Но почему в Баминги никто не мечтает о космосе? Вернер фон Браун умер в шестьдесят пять от рака, голова у него варила не хуже, чем когда проектировал Фау-2 или ракеты для посадки на Луну. Сергей Королёв — вообще в пятьдесят девять, российская космонавтика до сих пор летает на его «Союзах», пусть сто раз модернизированных. Из них двоих да батальона подмастерьев можно сколотить такую шарашку, что такси до Марса появится через три года…
Но никому это не надо. Люди предпочитают натягивать джинсы нового фасона на свой жирный виртуальный зад и рассчитывать, сколько пилюль «Слим-Баминги» нужно сожрать, чтобы размер джинсов перестал напоминать слоновый.
Конечно, товарищи за пределами Африки интересуются, откуда мы здесь такие умные. Слухи о мёртвых гениях расползлись повсеместно. Не знаю, чья идея, но наш МИД и внешняя разведка не пытаются пресечь утечки. Наоборот, они всячески муссируют идею Некроса, неофициально, конечно, а вместе с ней контакт с внеземной цивилизацией или параллельной вселенной. В комплекте — находка базы данных правительства Атлантиды и прочих исчезнувших монстроидальных государств, подключение к вселенскому глобальному разуму и тому подобная желтизна. На фоне информационного обмена с чудовищем озера Лох-Несс идея интеллектуальной помощи от покойников выглядит до того бесцветной, что упоминать её считается моветоном.
В полукилометре от министерского здания есть очень секретное заведение, о нём знает всего десятка два человек из обитателей Баминги. Не считая заключённых в этом здании.
Формально, совесть моя чиста. Все подопытные — добровольцы из числа пленных конголезцев. У них тяжкие увечья, отсутствуют руки, ноги, глаза либо есть другая травма, едва совместимая с жизнью. Им обещан бесплатный сертификат на полное исцеление.
На бедолагах испытываем жидкость, условно именуемую «Африканское вино». Собственно, и до этого производился энергетический напиток, дающий лёгкую эйфорию. Он безвредный и не вызывает привыкания.
«Вино» даёт эффект, схожий с потреблением пива. Приняв до литра на грудь можно садиться за руль, рефлексы и восприятие дороги не нарушаются. Печень не страдает, мозги не плавятся, обмен веществ образцово-показательный, но… Но в партии, предназначенные на экспорт, добавляется некая хрень, вызывающая зависимость. В общем, каждый, кто сосал африканскую гадость хотя бы десяток раз за непродолжительное время, обречён тратить два-три доллара ежедневно на приобретение пары бутылок, себестоимость которых — центы. Разумеется, с изощрёнными вкусовыми добавками на рынок будут выброшены сотни разных видов «вина», отличающихся ценой и видом тары. Конечно, об опасности привыкания сообщит мелкий шрифт внизу рекламы. Так как пойло не содержит ни капли этилового спирта, нет противопоказаний по возрасту. Биг Босс считает, что новая сравнительно полезная дурь потеснит алкоголь и наркоту, получается — мы делаем доброе дело. Почему же в душе неприятный осадок, будто я — злой врач Менгеле, уродующий ради экспериментов живых людей?
В своём офисе играю роль доброго доктора Айболита. По должности мне приходится окучивать наиболее денежных пациентов, приносящих в казну десятки миллионов долларов за курс лечения, омоложения и исправления ошибок природы. Раньше чаша сия выпадала толстому индийско-китайскому божку. Чандрагупта, по воспоминаниям референта, тускло рассматривал VIP-клиента и очень изредка ронял коронные «нет». До определённого времени такая маркетинговая политика даже имела смысл. Болящие звёзды проникались убеждением, что поток желающих ремонта толстосумов велик, и они с жалкими тридцатью лимонами баксов в потном кулачке никому не интересны.
Времена изменились. Мы резко увеличиваем пропускную способность, понемногу снижаем цены. VIP-клиенты умеют считать нажитое непосильным трудом, некоторые предпочитают обождать, пока услуга не будет доступнее и дешевле. Поэтому приходится нежно тереться ухом о ногу пациента и мурлыкать, пока он не перевёл предоплату.
— К вам мисс Стивен, босс!
Голос секретарши звучит из динамика подчёркнуто эротично. Я согласился на кандидатуру Кэти из противоречивых чувств. Спать с секретаршей — пошло, потому что все большие и маленькие начальники в Баминги развлекаются с ними. Девушки из приёмных прекрасно знают, что в круг их обязанностей входит благосклонность к желаниям шефа. Моя Кэти — конфетка в яркой обёртке, зеленоглазая шатенка с откорректированной фигуркой и бархатным контральто. Выбор в её пользу сделан из хулиганских побуждений: самому интересно, сколько времени удержусь от соблазна. Если девушка извелась в ожидании, регулярно демонстрируя, что всегда готова, словно пионер советских лет, то не показывает этого, преданно глядит как спаниель на любимого хозяина с косточкой в руках.
— Спасибо, Кэти. Через минуту приму. Мне — один кофе.
О том, что VIP-овому клиенту нужно предложить полный набор чай-кофе-потанцуем, моей помощнице можно не напоминать. Входят обе, стареющая Ти-Ви-звезда плывёт впереди, как отвоевавший крейсер, готовый к разделке на металл. У меня за спиной нет зеркала. Если бы крейсер увидел Кэти в одном кадре с собой, то немедленно торпедировал бы её на обратном курсе. Сзади меня только монитор с диагональю метра три, пока пустой. Усаживаю, задаю несколько формальных вопросов. Моё время входит в калькуляцию с итоговой цифрой тридцать миллионов.
— Данные вашего обследования…
— Они возмутительны! Ваш аппарат дал мне шестьдесят пять!
Конечно, возмутительно. Общий счёт за омоложение учитывает разницу между исходным возрастом и желаемым.
— Понимаю. Вы родились пятьдесят девять лет назад. Увы, напряжённая работа, восхождение на телевизионный олимп, непрерывные поездки, всё это потребовало слишком много сил. Компьютер учитывает состояние ваших внутренних органов, иммунной системы, обмена веществ…
— Мне никто не даёт больше сорока!
Женщина не желает слушать. Десятки лет она слышала только то, что хотела.
— Не спорю, вы по-прежнему прекрасны. Я — ваш искренний и преданный поклонник, не позволил бы себе даже единого замечания относительно ваших программ, — тут глаголю истинную правду. Ни одного из её шоу не видел, незачем и критиковать. — Более того, есть возможность подправить только внешние признаки увядания… Простите, вероятного грядущего увядания.
— Это обойдётся дешевле? — апелляция к самой важной вещи на свете, к деньгам, пробивает её броню.
— Несколько дешевле. Придётся комбинировать, чтобы кожа выглядела молодо, независимо от отказа внутренних органов.
— Насколько?
— Два… Быть может два с половиной миллиона. Но сразу скажу — мы за это не возьмёмся.
— Почему? Мистер Мерз, мой дорогой, я о вас слышала много хорошего… — она настолько искренне ставит бровки домиком, что готова растопить лёд моих сомнений. Попробую вообразить, будто она действительно узнала обо мне заранее, а не только что прочитала фамилию на двери приёмной. Приученная потрошить жертв под софитами и телекамерами, мисс Стивен улавливает перемену в моём настроении и делает молниеносный выпад. — Право же, мы можем договориться о гибком варианте. Как вы посмотрите…
— Увы, никак. Ресурса вашей печени хватит лет на пять. Шейка правого бедра грозит переломиться в любую секунду. Вы прочитали до конца? Вероятность онкологических осложнений в течение двух лет — свыше восьмидесяти процентов. Поверьте, я забочусь не только о вашем здоровье, но и репутации нашей системы здравоохранения. Если вы выйдете из наших стен, сияя как майская роза, а через год-два умрёте от целого букета заболеваний, вряд ли нам удастся заполучить следующего клиента.
Брови совершают очередную метаморфозу. Очевидно, только они способны двигаться после бесчисленных пластических операций. Всё остальное — маска с толстым слоем косметической краски. Мисс наконец-таки изучает до конца распечатку предварительной диагностики. До этого первая строчка с упоминанием возраста, превышающего паспортный, полностью блокировала желание читать дальше. Руки, перевитые сосудами и покрытые морщинами, невзирая на тонны втёртого крема, начинают дрожать. Возможно, задрожат и губы, если удалить ботокс.