“Э-э, нет, сэр", — ответил Сэм. “Я просто подумал, что рад вернуться в Калифорнию”.
“Хорошо", ” решительно сказал его начальник. “Давай. У меня есть отчеты, которые ждут вас. Это реальная проблема. Может быть, вы сможете понять, что с этим делать. Если ты сможешь, это позволит тебе далеко опередить всех остальных".
“Я не уверен, что мы можем что-то с этим поделать, сэр, — сказал Йигер, — по крайней мере, если вы имеете в виду остановить этих зверей. Возможно, нам придется посмотреть, сможем ли мы вместо этого сделать их полезными для нас. Иногда Бог дает вам лимоны. Если Он это сделает, тебе лучше научиться любить лимонад.”
— Может быть. ” В голосе Вебстера не было убежденности. “До сих пор никто не имеет ни малейшего представления о том, как сделать даже это”.
“Ну, азвака и зисуили могут быть довольно вкусными", — сказал Сэм. “Ящерицы едят их. Нет причин, по которым мы не могли бы.”
“Они уродливы, как грех”, - заметил полковник Вебстер.
“Как и свиньи, сэр", — ответил Игер. “Я вырос на ферме. Никто, кто когда-либо заботился о домашнем скоте, не думает, что это красиво. И людям, которые об этом не заботятся, обычно наплевать, как это выглядит. Все, что они увидят, — это мясо в витрине мясника, а не животных, от которых оно было получено”.
“У старого Макдональда была ферма, и-и-и-и-о, — пропел Вебстер удивительно мелодичным баритоном, — и на этой ферме у него была азвака, и-и-и-и-о. С шипением-шипением здесь и шипением-шипением там…”
Сэм уставился на птичьего полковника так, словно видел его впервые в жизни. “Вы в порядке, сэр?” — спросил он насмешливо.
“Откуда, черт возьми, мне знать?” Ответил Вебстер. “Делай ту работу, которую делаем мы, и с тобой будет что-то не так, если через некоторое время ты не начнешь немного нервничать. Или ты собираешься сказать мне, что я ошибаюсь?”
“Я бы об этом не подумал", ” сказал Йигер. “Вы хотите указать мне на эти отчеты сейчас?”
“Я обязательно это сделаю", ” сказал полковник Вебстер. “На данный момент я хочу, чтобы ты быстро их пролистал. Пройди как можно больше местности в ближайшие пару часов, затем возвращайся в мой кабинет, и мы еще немного поговорим”.
“Хорошо, я могу это сделать”, - сказал Сэм. У него здесь не было кабинета, хотя по своему рангу он имел бы на него право. У него был стол из листового металла в углу комнаты, заполненной в основном клерками и машинистками. Она даже не принадлежала исключительно ему; он делил ее с парой других странствующих офицеров, и его ключ открывал только два ящика. По очевидным причинам он никогда не помещал в это скудное пространство то, о чем беспокоился, что кто-то еще увидит.
”Вот, пожалуйста". полковник Вебстер указал на стопку бумаг в фанерной корзине в правом дальнем углу стола. “Просмотри это и возвращайся ко мне, о, в половине одиннадцатого. Идите вперед и отложите в сторону все, что, по вашему мнению, вам нужно будет изучить позже, но тогда я хочу получить от вас общий обзор.”
“правильно”. Йигер отдал честь, затем сел на вращающийся стул за столом. Вебстер направился обратно в свой кабинет. Сэм принялся за работу. Он кивнул сам себе и схватил отчет, лежавший поверх стопки. По крайней мере, его босс точно знал, чего он хочет. Сэм мало что ненавидел больше, чем расплывчатые приказы.
Он не имел большого отношения к распространению растений и животных из Дома с тех пор, как его похитили из Центра Пустыни. Теперь каждый отчет, который он читал, заставлял его брови подниматься все выше. Зисуили ели голую пустыню в Аризоне. Растения из дома были замечены за пределами Амарилло, штат Техас. Бесплодные места на юго-западе становились все более бесплодными. "Эти существа хуже козлов", — написал кто-то. Это заставило Сэма поджать губы и издать почти беззвучный свист. Он знал, какими плохими были козы. Никто из тех, кто когда-либо хранил их, не мог в этом усомниться. Представить себе зверей более разрушительных, чем они были, было нелегко. Но фотографии, сопровождавшие некоторые репортажи, по крайней мере, наводили на мысль о том, что этот писатель знал, о чем говорил.
А потом были беффлемы. Они ушли дальше от мексиканской границы и развели больше видов ада, чем все мясные животные Расы, вместе взятые. Они убивали кошек. Они тоже убили несколько собак. Они совершали набеги на курятники. Они воровали из мусорных баков. Они кусали людей. Они бегали очень быстро для существ с такими короткими ногами, и их бронированные туши делали их трудными для нанесения вреда.
“Что будет интересно, — сказал Сэм, вернувшись в кабинет полковника Вебстера, — так это посмотреть, как все эти животные — и растения, которые тоже распространяются, — переживут зиму. Я предполагаю, что холодная погода ограничит северный ареал для большинства из них, но это только предположение.”
“Однако будут места, где они смогут процветать круглый год", — сказал Вебстер. “Это один из них.” Он постучал по своему столу, как будто ожидал, что стадо ссефенджи наступит на него.
“Да, сэр, я так думаю”, - согласился Сэм. “Если я не ошибаюсь, нам придется научиться жить с ними как можно лучше”.
“Что нам делать, если их растения начнут вытеснять наши посевы?” — спросил Вебстер.
“Сэр, у меня нет на это хороших ответов", — сказал Йигер. “Я не думаю, что кто-то еще тоже так думает. Может быть, специалисты по пестицидам придумают что-нибудь такое, что убьет растения дома, но оставит наши вещи в покое. Что-то вроде этого может оказаться нашим лучшим шансом.”
Полковник Вебстер посмотрел на него с большим уважением. “Я случайно знаю, что над этим сейчас работают. Я не знаю, когда появятся результаты и даже придут ли они вообще, но над этим ведется работа”.
“Само собой разумеется", ” сказал Сэм. “Но знаете ли вы, в чем, по-моему, может быть настоящая проблема?” Он подождал, пока Вебстер покачает головой, затем продолжил: “Беффлем. Они могут быть такой же помехой, как крысы и дикие кошки, вместе взятые, и, похоже, у них здесь нет естественных врагов.”
“Холодная погода, как вы и сказали”, - предположил Вебстер.
Сэм пожал плечами. “Может быть. Но я просмотрел там пару отчетов, в которых говорится о нахождении их в берлогах с гнездами, так что, возможно, холод не будет беспокоить их так сильно, как некоторых других домашних животных ”.
Вебстер нацарапал записку. “Я рад, что позвал тебя, Игер. Я не думаю, что кто-то еще упоминал об этом. — Он сделал паузу, почесывая затылок. “Ящерицы держат беффлема в качестве домашних животных, не так ли? Может быть, мы могли бы сделать то же самое".
“Мы тоже держим кошек в качестве домашних животных — или они держат нас в качестве домашних животных, во-первых”, - ответил Йигер. “Это не значит, что они не доставляют неудобств во многих местах". Ему удалось криво ухмыльнуться. “Конечно, что касается Ящериц, то мы сами всего лишь досадные помехи, так что я не думаю, что мы получим от них много сочувствия”. “Чертовски плохо", — сказал Вебстер. Ухмылка Сэма стала шире. Он кивнул.
”Нет." Йоханнес Друкер покачал головой. “Я не думаю, что мы можем вернуться в Грайфсвальд. Там есть приличный гарнизон Ящериц, и этот самец по имени Горппет слишком хорошо меня знает. Мы бы оказались под микроскопом, если бы попытались.”
“Очень жаль”. Оба его сына и дочь заговорили одновременно.
Но его жена кивнула. “Я бы с таким же успехом остался здесь, в Ной-Стрелице, или отправился бы куда-нибудь, где никто вообще не имеет представления о том, кто мы такие, и начал бы все сначала. Слишком много людей в Грайфсвальде знают, почему они забрали меня на некоторое время.”
Друкер наблюдал за своим старшим сыном. То, что Генрих присоединился к группе несогласных в Старгарде, вероятно, спасло собственную шею Друкера; майор, который командовал ими, передумал стрелять в него. Но эти несогласные были, по крайней мере, столь же фанатичны в отношении партийной идеологии, как и любые 55 мужчин. Если бы они когда-нибудь узнали, что мать Генриха Друкера была или могла быть на четверть еврейкой…
Очень заметно, что Генрих сам это понял. Он подошел и положил руку матери на плечо. “Хорошо", ” сказал он. “Мы пойдем туда, где для тебя безопасно”.
Испустив тихий, тихий вздох облегчения, он не выказал этого, а Друкер вздохнул. Нацисты сделали героями детей, которые сдали своих родителей. Он не думал, что Генрих клюнет на такую чушь, но нельзя было быть уверенным, пока все не начнет происходить на самом деле.
Клаудия повернулась к нему и спросила: “Отец, если ты больше не сможешь летать в космос, чем ты будешь зарабатывать на жизнь?”
Это был хороший вопрос. На самом деле это был хороший вопрос. Друкер пожалел, что у него нет лучшего ответа на этот вопрос. Как бы то ни было, он сказал: “Я не знаю. Что-нибудь да подвернется. Что-то всегда происходит, если вы готовы работать. Полагаю, я могу быть механиком. Я могу заставить двигатель сесть и делать то, что ему говорят”.
“Механик?” Клаудия, похоже, не очень обрадовалась этому. Социальная разница между дочерью офицера вермахта и дочерью механика может быть измерена только в световых годах.
“Честная работа есть честная работа, — настаивал Друкер, — и механики зарабатывают довольно хорошие деньги". Клаудия выглядела совсем не убежденной.
Прежде чем он успел сказать что-нибудь еще, кто-то постучал в парадную дверь дома дяди Лотара Кэти. Дракеры переполняли его до предела, но Лотар, вдовец, похоже, не возражал. Он был братом отца Кэти и не подавал виду, что ему что-то известно о возможности еврейской крови на другой стороне ее генеалогического древа. Никто не говорил об этом там, где дядя Лотар мог подслушать — лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, — резюмировал всеобщее отношение.
Теперь он вошел в заднюю спальню с хмурым выражением лица: крупный, костлявый мужчина лет шестидесяти, все еще физически сильный, но, как и многие другие, плохо ориентирующийся в этом новом, ослабленном рейхе. Кивнув Друкеру, он сказал: “Ганс, там солдат впереди хочет с тобой поговорить”. “Солдат?” Подозрение огрубило голос Друкера. “Что за солдат? Вермахт или Ваффен-СС?” Он совсем не был уверен, что хочет встретиться с эсэсовцем без штурмовой винтовки в руках.