ных доказательств.”
“Вы можете думать иначе, если хотите, господин начальник, но я действительно должен заверить вас, что вчера я не вылупился из своей яичной скорлупы”, - сухо сказал Горппет. “Я знаю, что Большие Уроды будут лгать всякий раз, когда это будет в их интересах — и иногда, я думаю, просто ради спортивного интереса. И…” Его голос затих. Он не стал продолжать то, что собирался сказать. Что бы это ни было, на самом деле он совсем забыл об этом. Вместо этого он начал смеяться.
“И что в этом такого смешного?” — спросил Хоззанет. “Дайте мне что-нибудь, чтобы я тоже рассмеялся, если вы будете так добры. Мне бы не помешало хорошенько посмеяться, клянусь императором.” Он опустил свои глазные башенки.
Так же поступил и Горппет, который затем ответил: “Будет сделано, господин начальник. Мне только что пришло в голову: я верю, что у меня есть подходящий инструмент для того, чтобы убедить этого конкретного тосевита выслушать меня и выполнить мои приказы или что-то в этом роде”. “Скажи мне”, - настаивал Хоззанет. “Такое утверждение, как правило, тем лучше для доказательства. Я не думаю, что это может оказаться исключением из правила”.
“Я согласен, господин начальник", ” сказал Горппет. “Однако подумай. Когда мы впервые встретились с Друкером, в чьей компании он был? В чьей дружеской компании он был? Да ведь это Мордехай Анелевич.” Он осторожно произнес имя тосевита. “А кто такой Мордехай Анелевич? Лидер членов еврейского суеверия в субрегионе под названием Польша. Идеология начальства Друкера требует постоянной ненависти к представителям еврейского суеверия. Если бы эти начальники узнали от нас, что он нарушил их основное правило…”
Он ждал решения Хоззанета. Если бы он упустил что-то очевидное, другой мужчина получил бы сардоническое удовольствие, сообщив ему об этом. Но Хоззанет склонился в почтительной позе — очень весомый комплимент от вышестоящего к нижестоящему. “Это хорошо. Это очень хорошо, — сказал он и добавил выразительный кашель. “Во что бы то ни стало, сделайте свой телефонный звонок. Мы можем извлечь из этого значительную выгоду. Шантаж может оказаться более эффективным, чем дружба. В конце концов, это Тосев-3.”
“Я благодарю вас, высокочтимый сэр", ” сказал Горппет. Ему не составило труда позвонить во Фленсбург. Гонке часто приходилось это делать, чтобы указывать немецким чиновникам, что делать. Несмотря на то, что он не говорил ни на одном из местных языков Больших уродов, его быстро соединили с Йоханнесом Друкером: многие немцы, особенно те, кто занимается общением, могли использовать язык Расы. Линия была только для голоса, но он не возражал против этого; он не был хорош в интерпретации выражений лица тосевитов.
“Я приветствую вас, вышестоящий сэр”, - сказал Друкер, как только связь установилась. “Чем я могу вам помочь?”
Он, несомненно, имел в виду: "Чем я могу вам помешать?" Большие Уроды не были невосприимчивы к вежливому лицемерию. Горппет сказал: “Я поздравляю вас с повышением. И я полагаю, что я также должен поздравить вас с возвращением вашей пары и детенышей. Разве это не правда?”
“Да, это правда”, - ответил тосевит. “Нет ничего плохого в том, чтобы признать это сейчас".
“Надеюсь, с ними все в порядке?” — сказал Горппет.
“Да", ” снова сказал Друкер. “Я благодарю вас за то, что вы спросили”.
“Я полагаю, вы хотите, чтобы они оставались здоровыми?” — сказал Горппет. “Вы должны, после столь долгих и упорных поисков, найти их”.
На этот раз Друкер сделал паузу, прежде чем ответить. Горппет не считал его дураком. Когда он снова заговорил, то сказал следующее: “Мне все равно, как пойдет этот разговор. К чему вы клоните?”
“Я хочу сказать, что, надеюсь, мне не придется никому рассказывать о вашей недавней дружбе с Мордехаем Аниелевичем", — ответил Горппет. “Я считаю, что это было бы прискорбно для всех заинтересованных сторон. Вы не согласны?”
Молчание теперь тянулось гораздо дольше. Наконец Друкер сказал: “На языке Расы я не могу называть вас всеми мерзкими именами, которые я думаю на своем родном языке. я бы хотел. Чего ты хочешь от меня в обмен на свое молчание?”
Он быстро все понял, все в порядке. Горппет сказал: “Разве это не правда, что ваше правительство стремится скрыть оружие, которое должно было быть передано Расе?”
“Я понятия не имею, о чем ты говоришь”, - сказал Большой Уродец.
“Нет? Это, вероятно, будет означать, что мне придется сделать еще несколько телефонных звонков", — сказал Горппет.
Друкер заговорил на своем родном языке. Горппет не понял ни слова, но это звучало страстно. Затем Друкер вернулся к языку Расы: “Вы захотите, чтобы я предал свою собственную не-империю. Мне это очень трудно сделать”. “Выбор за вами”, - сказал Горппет.
Еще одно долгое молчание. “Вы будете время от времени получать от меня весточки", — сказал Друкер, нарушая молчание. “Вы не будете часто слышать обо мне, иначе я бы выдал себя”.
“Я понимаю", ” сказал Горппет. “Я думаю, что мы можем заключить сделку. Не забывайте о своих обязательствах, иначе сделка будет расторгнута. Я предупреждаю вас сейчас. Я не собираюсь предупреждать вас снова.”
“Я понимаю”, - сказал Друкер и прервал связь с тем, что показалось Горппету совершенно ненужным насилием.
Но это было ни здесь, ни там. Повернувшись к Хоззанету, Горппет сказал: “Я полагаю, что он завербован. Истинное испытание, конечно, будет заключаться в том, что он откроет. Если он подведет нас…” Он пожал плечами. “Если он подведет нас, он заплатит за это".
“Он тоже это заслужит", — сказал Хоззанет.
Прежде чем Горппет успел ответить, его телефон зашипел. Это была еще одна голосовая связь с тосевитом на другом конце. “Я приветствую вас", ” сказал Большой Уродец. “Здесь говорит Мордехай Анелевич”.
”И я приветствую вас", — сказал Горппет с некоторым удивлением. “Я как раз говорил о тебе, собственно говоря. Чем я могу вам помочь?”
“Вам нужно знать, что что-то пропало", — ответил еврейский лидер.
“Неужели я?” Горппет на мгновение задумался. “В таком случае, мне, вероятно, также нужно знать, что пропало — разве это не правда?”
“Да", ” сказал Анелевич. “Это правда”. Он выразительно кашлянул.
Когда Большой Уродец больше ничего не сказал, Горппет понял, что ему придется подсказать ему. Он сказал: “Вы скажете мне, что пропало, или вы позвонили по этому телефону, чтобы помучить меня?”
Мордехай Анелевич вздохнул — звук, очень похожий на тот, который мог бы издать мужчина этой Расы. “Я расскажу тебе. Полагаю, вы слышали, что польские евреи владеют бомбой из взрывчатого металла, захваченной у немцев много лет назад, в конце первого раунда боевых действий”.
“Да, я слышал об этом”, - ответил Горппет. “Я не знаю, правда это или нет, но я это слышал”. Его хвост хлестнул во внезапной тревоге. “Подожди. Ты хочешь сказать мне?..”
“Я говорю вам, что у нас действительно есть эта бомба”, - сказал Анелевич. “Или, скорее, я говорю вам, что мы действительно обладали им. На данный момент мы этого не делаем. Под "мы здесь" я подразумеваю организованную группу еврейских бойцов, которые удерживали ее все эти годы”.
У Горппета начала болеть голова. “Вы хотите сказать, что была украдена бомба из взрывчатого металла?” Это привлекло полное и испуганное внимание Хоззанета. “Если у вас его нет, то у кого он есть?” Это казалось хорошим вопросом, с которого можно было бы начать.
“В том месте, где он хранился, нет никаких признаков насилия”, - ответил тосевит. “Это наводит меня на мысль, что некоторые из моих собратьев-евреев приняли его, а не поляки, русские или немцы”.
“Я понимаю", ” сказал Горппет. “И что бы еврейские угонщики, скорее всего, сделали с бомбой из взрывчатого металла?” Он ответил на это сам: “Они, скорее всего, привезут его сюда, в Рейх, и попытаются использовать против немцев, против которых у них есть сильная мотивация для мести”.
“Это тоже мое убеждение”, - сказал Мордехай Анелевич. “Если у немцев все еще есть припрятанное собственное оружие из взрывоопасных металлов, их можно спровоцировать на использование его против вас — и против нас в Польше — если такая бомба разрушит один из их городов без предупреждения”.
”Так что они могли бы", — с несчастным видом сказал Горппет.
“Я приношу извинения за причиненные неудобства”, - сказал Большой Уродец. “Я не знаю наверняка, что бомба все еще может взорваться. Но я также не знаю наверняка, что это невозможно. Мы старались поддерживать его на протяжении многих лет. Он большой и тяжелый. По моим меркам, он весит около десяти тонн.” Он перевел это в единицы измерения Расы.
Горппет подумал, что, должно быть, совершил ошибку. "Ты уверен?" он спросил. “Это кажется невероятно большим весом”.
Но Анелевич ответил: “Да, я уверен. Тосевитская технология использования этого оружия в те дни была примитивной. С тех пор мы стали лучше. Это наш путь, вы помните.”
"да. Я припоминаю, — бесцветно сказал Горппет. Ему пришла в голову обнадеживающая мысль: “У вас, тосевитов, много разных языков. Разве евреи в Рейхе выдали бы себя тем, как они говорят?”
“Нет”, - сказал Анелевич. “Мне очень жаль, но нет. Идиш, наш язык, близок к немецкому языку как таковому, и многие евреи свободно владеют самим этим языком”.
“Великолепно”. Горппет повернул глазную башенку в сторону Хоззанета. “Клянусь духами прошлых императоров, господин настоятель, что нам теперь делать?”
“Они позволили кому-то уйти с бомбой из взрывчатого металла?” Атвар говорил тоном экстравагантного недоверия. Экстравагантное неверие было именно тем, что он чувствовал. Даже для Больших Уродов это показалось ему чрезмерным. “Они не знают, кто? Они не знают, когда? Они не знают, где? Они не знают, как это сделать?”
“Должно быть, это произошло во время боевых действий в Польше, Возвышенный командующий флотом”, - ответил Пшинг. “Тогда все было хаотично, вы должны признать”.
“На чьей ты стороне?” Атвар зарычал. “Я бы не возражал так сильно, если бы еще один немецкий город исчез с карты, но я боюсь, что Большие уроды Германии все еще могут отомстить нам. Независимо от того, что они утверждают, я нахожу маловероятным, что они сдали все свое оружие из взрывоопасных металлов”.