“Хорошо", ” сказала Кассквит и использовала одну из своих. Она и Томалсс разорвали связь одновременно. Она надеялась, что ей не придется продолжать без его помощи. Однако, если бы она это сделала, она ожидала, что справится. Она была совершенно одинока. Будучи тем, кем и чем она была, как она могла быть кем-то другим? “Я просто должна жить с этим", — пробормотала она и собралась сделать именно это.
Вячеслав Молотов проходил мимо стола своей секретарши по дороге в свой кабинет, когда его легендарная невозмутимость дала трещину. Остановившись как вкопанный, он указал на предмет, который его напугал, и сказал: “Божемой, Петр Максимович, что это такое? ”
“Товарищ генеральный секретарь, это называется Пушистый", — ответил его секретарь. “Мой двоюродный брат является сотрудником протокола в нашем посольстве в Соединенных Штатах, и он отправил его мне. Они, по-видимому, там в моде — судя по тому, что он сказал, ему пришлось сражаться с толпой домохозяек в универмаге, чтобы заполучить кого-нибудь из них в свои руки”.
“Я и забыл, что вы родственник Михаила Сергеевича", — сказал Молотов. Он посмотрел поверх очков на так называемого Пушистого. “Я не вижу в этом привлекательности. Там должно быть много более привлекательных мягких игрушек".
“Но это не обычная мягкая игрушка, товарищ Генеральный секретарь”, - сказал его секретарь. “Вот, позволь мне показать тебе”. Он направил ручной пульт управления на нос игрушки. Пушистый открыл глаза и обвел ими комнату, как будто он действительно просыпался и оглядывался по сторонам. Он махнул рукой и заговорил по-английски.
“Божемой! ” — снова сказал Молотов. “Я понимаю, что ты имеешь в виду. Это почти так же, как если бы бабушка дьявола жила внутри этой маленькой штуковины”. Когда он заговорил, глаза Пушистика обратились к нему. Там было написано что-то еще по-английски. Насколько он знал, оно отвечало ему. “Он меня слышит?” он спросил.
“Буквально, нет", ” сказала его секретарша. “В сущности, да. В нем есть всевозможные датчики и схемы, украденные из технологии Ящериц, что делает его гораздо более универсальным, чем обычные игрушки ”.
“Универсальный", ” повторил Молотов, наблюдая за Пушистым. Он смотрел на секретаря, но его пугающе живые глаза вернулись к нему, когда он заговорил. “Удивительно", ” пробормотал он. “Американцы глупы, что используют так много этой ценной технологии для развлечения детей. В чем-то они сами очень похожи на детей”.
“Мой двоюродный брат пишет, что канадец на самом деле изобрел Меха, хотя они производятся в Соединенных Штатах”, - сказала его секретарша.
“Канадцы. Американцы.” Молотов пожал плечами. “Шесть из одного, полдюжины из другого. Между ними нет больших различий, как, например, между нами, русскими, и украинцами”. Он настороженно оглядел Пушистого. Конечно же, оно тоже наблюдало за ним. “Выключите его, Петр Максимович”.
“Конечно, товарищ Генеральный секретарь”. Его секретарша не собиралась отказывать ему. Когда он снова воспользовался рычагом управления, Пушистый зевнул, помахал рукой на прощание, сказал последнее по-английски (“Это означает "Спокойной ночи", — сказал секретарь Молотова) и закрыл глаза. Это действительно могло быть похоже на засыпание.
“Я надеюсь, что вашим детям это понравится”, - сказал Молотов. Ему пришлось подавить желание бочком обойти стол секретарши, когда он наконец вошел в свой кабинет. Это всего лишь игрушка, машина, сказал он себе, ничего, кроме плюша, пластика и схем, запрограммированных на то, чтобы работать так или иначе. Он был убежденным рационалистом и материалистом, так что это должно было быть самоочевидной истиной. Так оно и было — когда он заставил себя взглянуть на это рационально. Когда он этого не сделал… Если бы он этого не сделал, бабушка дьявола могла бы оживить Пушистого.
Сесть за свой стол, просмотреть документы — все это казалось огромным облегчением. Он делал это каждый день в течение многих лет, десятилетий. Вставать, чтобы выпить чаю и съесть пару маленьких сладких пирожных, посыпанных сахарной пудрой, тоже было обычным делом. Чем больше он придерживался рутины, тем меньше ему приходилось думать о Пушистом и о том, что это подразумевало. Столько технологий, небрежно расточенных на игрушку! СССР украл ту же технологию у Расы и мог бы сравниться с Фурри — но любой экономический планировщик, который осмелился бы предложить такое, отправился бы в ГУЛАГ в следующую минуту.
Молотов поинтересовался, сколько меховых изделий будет ввезено в Советский Союз и какой спрос на такие изделия они создадут среди большинства тех, кто не сможет заполучить их в свои руки. Он пожал плечами. Его очень мало заботило, требуют ли люди потребительских товаров или нет. Какой разумный планировщик сделал бы это? Красная Армия получила то, что ей было нужно. Вечеринка получила то, что ей было нужно. Если что-то и оставалось после этого, то люди это получали. "В отличие от американцев-капиталистов, у нас четкие приоритеты", — самодовольно подумал Молотов.
Через некоторое время он взглянул на часы. Было уже больше десяти. Жуков и Громыко должны были быть здесь в назначенный час. Молотов постучал пальцем по столу. Большинство русских были безнадежно непунктуальны, но эти двое научились приходить и уходить по часам, а не по собственной воле. Где же они тогда были?
Почти сразу же, как только вопрос сформировался у него в голове, он получил ответ. Из приемной донесся писклявый английский. Мохнатый секретарь Молотова пленил главу Красной Армии и комиссара иностранных дел не меньше, чем самого Молотова. Он вышел в приемную и сказал: “Доброе утро, товарищи. Неужели у вас началось второе детство, когда вы играли в игрушки вместо того, чтобы заниматься делами Советского Союза?”
Громыко сказал: “Это умное устройство, Вячеслав Михайлович. Это тоже забавный гаджет, если вы говорите по-английски.”
Жуков кивнул. Восторг светился на его широких крестьянских чертах. Очевидно, он предпочел бы продолжать дурачиться с Пушистыми, чем заниматься государственными делами. Он сказал: “Я собираюсь взять кое-что из этого… для моих внуков, конечно.”
”Конечно", — сухо сказал Молотов.
С явным сожалением дипломат и солдат позволили увести себя от американской игрушки. Даже когда Жуков сел перед столом Молотова, он сказал: “Это чертовски хорошая игрушка, тут двух мнений быть не может”.
“Во всем всегда есть два пути, Георгий Константинович", — сказал Громыко. “Второй способ здесь заключается в том, что американцы тратят так много энергии и технологических знаний на это легкомыслие, когда они могли бы использовать их с некоторой пользой для собственной обороны”.
“Хорошо, что-то в этом есть”, - разрешил Жуков. “Но время от времени немного повеселиться не противозаконно”. Он все еще иногда думал как крестьянин, все в порядке.
Молотов сказал: “Можем ли мы на время забыть об игрушках и обсудить наш план действий в отношении Китая? Это было, если вы помните, причиной, по которой мы должны были собраться здесь сегодня. Если бы я знал о Пушистом заранее, уверяю вас, я бы поставил его во главу повестки дня”.
Его сарказм, казалось, проникал туда, куда ничто другое не проникало. Вместо того, чтобы болтать о плюшевом животном, Жуков сказал: “Мао справился лучше, чем мы думали, не так ли?”
“Действительно", ” сказал Молотов.
“Теперь вопрос в том, не слишком ли хорошо он поступил для своего же блага?” Сказал Громыко.
“Именно так, Андрей Андреевич, именно так", — согласился Молотов. “Если он продолжит доставлять Ящерам столько же хлопот, как в последнее время, как скоро они начнут использовать бомбы из взрывчатого металла, чтобы подавить его?”
“Слишком много этих бомб уже использовалось во всем мире”, - сказал Громыко.
“Если Ящеры действительно начнут использовать бомбы со взрывчатым металлом, они, возможно, не избавятся от всей Народно-освободительной армии, но они могут уничтожить руководящие кадры”, - сказал Хуков.
“Вы правы, Георгий Константинович, и это нежелательно”, - сказал Молотов. “Мы хотим, чтобы Народно-освободительная армия оставалась занозой в боку Гонки в течение многих лет — действительно, для будущих поколений”. Он повернулся к Громыко. “Андрей Андреевич, я хочу, чтобы вы тесно сотрудничали с Японией и Соединенными Штатами. Если все три державы выразят свое недовольство использованием взрывоопасного металлического оружия в Китае, это вполне может заставить Ящеров задуматься".
“Я сделаю все возможное, чтобы подготовить совместное заявление, товарищ Генеральный секретарь”, - ответил Громыко. “Слишком много суверенитетов уже использовали слишком много бомб с взрывчатым металлом, как я сказал минуту назад”.
“Это стоит повторить. Мы также должны подчеркнуть это с помощью Гонки”, - сказал Молотов. “И я считаю, что мы должны сделать менее насущной необходимость для Гонки думать об использовании бомб с взрывчатым металлом в Китае”. Его взгляд вернулся к Жукову. “Вы понимаете, что я имею в виду, товарищ маршал? Вы согласны?” Он хотел бы просто отдавать приказы Жукову, но главнокомандующему Красной Армией было бы легче отдавать ему приказы, чем наоборот.
Теперь Жуков хмыкнул. “Вы хотите, чтобы мы прекратили посылать Народно-освободительной армии немецкие ракеты, которые позволяют им уничтожать танки, вертолеты и самолеты”.
Молотов, на этот раз, не сдержал улыбки. “Вот именно!”
“Мао устроит истерику", — предсказал Жуков. “Это не первый раз, когда мы продаем его вниз по реке”.
“И это тоже может быть не последним”, - ответил Молотов, пожимая плечами. “Разве ослабление Народно-освободительной армии не является тем, что кажется лучшим для Советского Союза и для мира в целом?”
Он ждал. Если бы Жуков сказал "нет", ему пришлось бы отступить, и ему была ненавистна эта идея. Но после очередного ворчания Жуков сказал: “Да, я полагаю, что так. Китайцы по-прежнему будут держать Ящериц в игре. Они просто не смогут так хорошо с этим справиться. Если бы у Ящериц не было бомб из взрывчатого металла, я бы ответил по-другому. Конечно, если бы у Ящеров не было бомб из взрывчатого металла и сопутствующей им технологии, они бы все равно застряли Дома.”