Гольдфарб покинул офис примерно на полчаса позже, чем мог бы в противном случае; он делал все возможное, чтобы компенсировать то, что отвлекся. Как обычно, когда погода была хотя бы близка к приличной, он пошел домой пешком: его квартира находилась менее чем в миле от завода Виджетов. Это не давало зачаткам пузатика среднего возраста превратиться в нечто большее, чем просто начало.
Выбрав по дороге несколько бакалейных лавок, он намеревался остановиться в той, что была ближе всего к его многоквартирному дому. Ходить пешком — это все очень хорошо, но ходить с бумажным пакетом — это опять что-то другое.
Он был на полпути через улицу, на дальней стороне которой стоял бакалейный магазин, когда услышал рев двигателя мчащегося автомобиля и пару криков: “Осторожно!” Его голова резко повернулась. Большой "Шевроле" — огромный автомобиль для тех, кто привык к британским автомобилям, — несся на него, и водитель явно не имел ни малейшего намерения останавливаться.
Если бы он запаниковал, то умер бы прямо там. Он подождал столько, сколько, по его мнению, мог — возможно, целую секунду, — затем бросился вперед. Водитель "Шевроле" не смог среагировать достаточно быстро. Край его брызговика (нет, по эту сторону Атлантики их называли крыльями) коснулся куртки Голдфарба, но затем он прошел мимо.
А потом этому водителю пришлось ударить по тормозам, чтобы не врезаться в машины, остановившиеся на светофоре на следующем углу. Он тоже не мог сделать это достаточно быстро, не на той скорости, на которой ехал. Прошло много времени с тех пор, как Дэвид слышал треск ломающегося металла и бьющегося стекла, но звук был безошибочным.
Гольдфарб бросился к "Шевроле", который потерпел неудачу. Он надеялся, что водитель вылетел прямо через ветровое стекло — ему ни на мгновение не пришло в голову усомниться в том, что парень пытался сбить его нарочно. И если бы этот ублюдок не набил себе морду зеркальным стеклом, Голдфарб хотел получить от него ответы. Может быть, местная полиция смогла бы их достать. Или, может быть, он начал бы отбивать голову ублюдка от тротуара, пока тот не запел.
Но водитель не прошел через ветровое стекло (нет, здесь лобовое стекло). Ему удалось открыть свою дверь, и он бросился бежать. “Остановите его!” — крикнул Гольдфарб. “Остановите этого человека!”
В Британии толпа бросилась бы за этим человеком. Он не знал, что произойдет в Канаде. Он узнал: толпа бросилась за парнем, толпа, возглавляемая человеком, с машиной которого только что столкнулся водитель. Парень помоложе сбил убегающего водителя с ног ударом, который заработал бы ему похлопывания по спине в схватке в регби.
“Он чуть не убил тебя, приятель", — сказал кто-то Голдфарбу. “Как будто он тебя вообще не видел”.
“О, он видел меня, все в порядке”, - мрачно сказал Дэвид. “Он просто сожалеет, что промахнулся”. Другой мужчина уставился на него и попытался рассмеяться, думая, что он пошутил. Когда он не рассмеялся в ответ, другой парень ушел, качая головой.
Гольдфарбу было все равно, потому что из-за угла с визгом выехала полицейская машина и остановилась. Вышедшие люди были одеты скорее как американские копы, чем как британские бобби, но это не имело большого значения. Они взяли на себя эффективную ответственность за негодяя. “Он пытался убить меня”, - сказал Гольдфарб одному из них. “Прежде чем он врезался в ту другую машину, он чуть не сбил меня, когда я переходил улицу”.
“Наверное, пьян", ” сказал полицейский.
“Нет, я имею в виду это буквально”, - настаивал Дэвид. “Он действительно пытался убить меня. Он рванулся ко мне, но я сумел увернуться.”
Оба полицейских посмотрели на него. Один из них сказал: “Тогда, может быть, вам лучше прийти в участок, сэр, и дать показания”.
“Я был бы рад, если вы позволите мне позвонить моей жене, когда мы приедем туда, чтобы она знала, что со мной все в порядке и я опоздаю”, - ответил Гольдфарб. Полицейские кивнули. Он поехал в участок на переднем сиденье, а человек, который пытался сбить его, сидел сзади. Всю дорогу они не сказали друг другу ни слова.
Обливаясь потом в своем комбинезоне, Йоханнес Друкер ждал, когда Ящерица откроет дверь в его кабинку на борту звездолета, который он пытался уничтожить. Точно в назначенный момент дверь открылась. Мужчина — Друкер предположил, что это был мужчина, — который стоял в дверях, сказал: “Пойдем со мной”.
“Будет сделано, высокочтимый сэр", — ответил Друкер.
Рот Ящерицы открылся: жест, который Раса использовала для смеха. “Я женщина”, - сказала она. “Меня зовут Нессереф. А теперь иди сюда. Мой шаттл ждет в центре вращения этого корабля.”
“Это будет сделано, превосходящая женщина", — сказал Друкер, подчеркнув это слово и добавив выразительный кашель. Это снова заставило Нессерефа рассмеяться.
Когда Друкер вышел в коридор, он обнаружил двух вооруженных Ящериц, ожидающих, чтобы убедиться, что он не пойдет туда, куда ему не положено. Теперь, когда они наконец отпустили его, немецкий космонавт не собирался этого делать, но он бы не доверял одному из них, если бы они поменялись ролями. Он хотел бы, чтобы эти роли поменялись местами.
Он последовал за Нессерефом к центру звездолета. Охранники последовали за ним. С каждой палубой, на которую они заходили, становилось все светлее. К тому времени, когда они достигли центра вращения, они вообще ничего не весили.
Нессереф первой вошла в свой шаттл, затем крикнула: “Войдите. У меня есть ускорительная кушетка, сделанная для тосевита.”
“Я благодарю вас", ” сказал Друкер и повиновался. Диван, похоже, был американского производства. Он пристегнулся. Нессереф, не теряя времени, использовала свои маневровые двигатели, чтобы освободиться от звездолета. Друкер наблюдал за ее работой в безмолвном восхищении. Наконец он нарушил молчание: “На вашем корабле гораздо больше возможностей для компьютерного управления, чем на верхней ступени, на которой я летал”.
“Это тоже хорошо”, - ответила Ящерица. “Я думаю, что вы, тосевиты, должны быть сумасшедшими, чтобы подняться в космос на ваших неадекватных машинах”.
“Мы использовали то, что у нас было”, - ответил Друкер, пожав плечами. Он говорил в прошедшем времени: Рейх в ближайшее время снова не отправится в космос. Если бы Гонка пошла своим путем — а это было слишком вероятно, — немцы никогда бы больше не полетели в космос. Он спросил: “Теперь, когда я возвращаюсь на Tosev 3, где в Германии вы меня высадите?”
“В городе под названием Нюрнберг”, - ответил Нессереф. “Таковы мои приказы”.
“Нюрнберг?” Друкер вздохнул. Его предупредили, но все же… “Это на крайнем юге страны, а мой дом находится на севере. Вы не могли выбрать порт для шаттла поближе?”
“Ближе нет функционирующих портов для шаттлов", ” ответил Нессереф. “На самом деле, мне дали понять, что на данный момент это единственный функционирующий порт для шаттлов в субрегионе. Неужели вам никто не сказал об этом?”
“Ну, да", ” с несчастным видом признал Йоханнес Друкер. “Но это все еще представляет для меня большие трудности. Как мне добраться из Нюрнберга домой? Будут ли работать железные дороги? Дадут ли мне люди на земле денег на дорогу?”
“Я ничего об этом не знаю”. В голосе Нессерефа не было ничего, кроме безразличия. “Мне приказано посадить вас на землю в порту шаттлов за пределами Нюрнберга. Я буду повиноваться им".
Она подчинилась им с эффективностью, которая превосходила все, что было просто тевтонским. Один аккуратный ожог вывел шаттл с околоземной орбиты. После этого ей почти даже не пришлось корректировать курс машины. Еще один ожог остановил шаттл над взлетно-посадочной полосой порта и позволил его ногам почти без толчка коснуться земли.
Нессереф открыл люк. Мягкий воздух немецкого лета смешивался с жарким, сухим воздухом, который предпочитала Раса. “Убирайся”, - сказала она Друкеру. “Я не хочу большего радиоактивного заражения, чем я могу предотвратить”.
“Это будет сделано”. Друкер спустился по лестнице и позволил себе упасть на землю Фатерланда.
Никто, ни Ящерица, ни человек, не пересек взлетную полосу, чтобы поприветствовать его. Теперь, когда он был здесь, он был предоставлен сам себе. Он посмотрел в сторону того, что когда-то было знаменитым небоскребом Нюрнберга. Больше ничего: этот горизонт был усечен, сокращен. Некоторые массивные здания просто исчезли, другие превратились в обломки, вдвое меньшие по высоте, чем были раньше. Он покачал головой и издал тихий, печальный свист. Неважно, как жестоко рейх обращался с ним и его семьей, это все равно была его страна. Видеть, как это опускается так низко, терзало его.
"Мне не следовало беспокоиться о нападении на этот звездолет", — подумал он. К тому времени война была уже проиграна. Я должен был посадить верхнюю ступень своего А-45 в какой-нибудь нейтральной стране — США, может быть, в Англии — и позволить интернировать себя.
Теперь уже слишком поздно. Теперь слишком поздно для всего. Он ожидал, что выйдет в сиянии славы, когда совершит атаку на корабль Ящеров. Нет такой удачи. Теперь ему приходилось иметь дело с последствиями того, что он прожил дольше, чем предполагал.
Он снова оглядел летное поле. Нет, никого не волновало, что он здесь. У него не было десяти пфеннигов в кармане: какой смысл брать деньги в космос? Где бы он их потратил? Но здесь он столкнулся с другими вопросами: как бы он обошелся без этого? Где он найдет свою следующую еду? Если бы он нашел еду, как бы он заплатил за нее?
Где он найдет свою следующую еду? Где-то на севере, вот и все, что он знал. Когда ворона летела, Грайфсвальд находился примерно в пятистах километрах от Нюрнберга. Он не был вороной и не думал, что в ближайшее время сможет что-то сделать в полете. Он шел бы пешком и, скорее всего, прошел бы гораздо больше пятисот километров.
Кто сказал, что путешествие в тысячу миль должно начинаться с одного шага? Кто-то из китайцев, подумал он. Он сделал первый шаг на обратном пути в Грайфсвальд. Вскоре он покинул взлетную полосу порта шаттла. Вскоре он обнаружил, что у ящеров вокруг него были пулеметные, артиллерийские и ракетные позиции. Никто из мужчин — он предположил, что это были мужчины, хотя он ошибся с пилотом шаттла — не обратил на него никакого внимания. Он был уполномочен присутствовать там. Ему не хотелось думать о том, что случилось бы, если бы его там не было.