И это сработало. Мордехай Анелевич расслабился, внезапно и полностью. “Тогда ладно", ” сказал он. “Ты действительно кое-что знаешь". Он склонил голову набок. “Из того, что ты сказал, ты вернул ее. Как тебе это удалось? Я кое-что знаю об СС.”
“Как?” Друкер невесело усмехнулся. "Я же говорил тебе — я был пилотом А-45. У меня были связи. Моим командиром был генерал Дорнбергер — теперь он фюрер, где бы он ни был, черт возьми. У меня было достаточно сил, чтобы снять его. Официально у Кэти чистая родословная.”
“Если у вас есть тяга, вы должны ее использовать”, - согласился Анелевич. Его лицо снова омрачилось. “В далекие 1940-е годы было ужасно много евреев, у которых их не было".
Друкер не знал, что на это ответить. Все, что он мог сделать, это кивнуть. Он мало думал о евреях и не испытывал к ним особой симпатии, пока у Кэти не возникли проблемы с чернорубашечниками. Наконец он сказал: “Единственное, что я хочу сейчас сделать, это выяснить, жива ли моя семья, и вернуть их, если они живы”.
“Достаточно справедливо. Там мы в одной лодке, независимо от того, как нас туда занесло. — Анелевич указал на Друкера. “Если вы знаете фюрера, почему вы сейчас не используете свое влияние, чтобы он помог вам найти ваших родственников?”
“Полагаю, две основные причины”, - ответил Друкер после небольшого раздумья. “Я хотел сделать это сам, и… Я не уверен, что здесь есть кого искать.”
“Да, знание того, что они мертвы, было бы довольно окончательным, не так ли?” Голос Анелевича был мрачен. “И все же, если у тебя осталась карта для игры, не думаешь ли ты, что пришло время ее разыграть?”
Друкер задумался, затем медленно кивнул. Он приподнял бровь. “И если я попытаюсь выяснить это сам, может быть, мне стоит попытаться выяснить это и для тебя тоже?”
“Эта мысль действительно приходила мне в голову”, - признался Мордехай Анелевич. “У меня самого есть связи с Ящерицами. Может, поменяемся?” Друкер снова задумался, но ненадолго. Он протянул руку. Анелевич пожал ее.
Сэм Йигер и представить себе не мог, что тюрьма может быть такой удобной. Место его заключения не было похоже на тюрьму. Это выглядело и было похоже на фермерский дом где-то в… никто не сказал ему точно, где он находится, но это должно было быть в Колорадо или Нью-Мексико. Он мог смотреть телевизор, хотя ни одна станция не подходила по-настоящему хорошо. Он мог читать газеты Денвера и Альбукерке. Он мог делать почти все, что хотел, — кроме как выходить на улицу, писать письма или пользоваться компьютером. Его охранники были очень вежливы, но очень тверды.
“Почему ты держишь меня здесь?” — потребовал он у них однажды утром, примерно в пятисотый раз.
“Приказ”, - ответил тот, кто отвечал Фреду.
Йигер тоже слышал это примерно пятьсот раз. “Ты не можешь держать меня вечно”, - сказал он, хотя у него не было доказательств того, что это правда. “Что ты будешь со мной делать?”
“Все, что нам прикажут делать”, - ответил тот, кого звали Джон. “До сих пор никто не говорил нам ничего делать, кроме как держать тебя на льду". Он приподнял бровь. “Может быть, вам стоит посчитать это своим благословением, подполковник”.
Под этим он, без сомнения, подразумевал, что они могли бы похоронить Йигера во дворе за домом так, чтобы никто ничего не узнал. Вероятно, это было — нет, это определенно было — правдой. “Но я ничего не сделал”, - сказал Сэм, прекрасно зная, что он лжет. “И вы даже не попытались выяснить, сделал ли я что-нибудь”, что было Божьей правдой.
Фред посмотрел на Джона. Джон посмотрел на того, кого звали Чарли, который почти никогда ничего не говорил. Сейчас он тоже ничего не сказал — только пожал плечами. Джон, который, казалось, был боссом, ответил: “У нас тоже не было никаких приказов допрашивать вас. Может быть, они не хотят, чтобы мы знали то, что знаешь ты. Я не задаю вопросов. Я просто делаю то, что мне говорят".
“Но я ничего не знаю", — запротестовал Сэм, еще одна великолепная, громкая ложь.
Фред усмехнулся. “Тогда, может быть, они не хотят, чтобы мы поймали их на невежестве”. Из троих, присутствовавших в тот день, и из троих других, кто произносил их по буквам в еженедельные смены, он был единственным, у кого было хотя бы рудиментарное чувство юмора. Он указал на пустую чашку Сэма. “Хочешь еще кофе там?”
“Конечно", ” ответил Йигер, и агент? — снова налил полную чашку. Сделав пару глотков, Сэм попробовал задать вопрос, который раньше не задавал: “По чьему приказу вы держите меня здесь? В конце концов, я офицер армии США.”
На самом деле он не ожидал получить ответ. Чарли просто сидел с кислым видом. Фред пожал плечами, как бы говоря, что притворяется, будто не слышал вопроса. Но Джон сказал: “Чьи приказы? Я тебе скажу. Почему, черт возьми, нет? Вы здесь по приказу президента Соединенных Штатов, господин офицер армии США.”
“Президент?” Сэм взвизгнул. “Какое, черт возьми, президенту Уоррену дело до меня? Я ничего не сделал.”
“Он, должно быть, думает, что это сделал ты”, - сказал Джон. “И если президент думает, что ты что-то сделал, приятель, ты это сделал”.
Это, к сожалению, скорее всего, было правильно. И Сэм слишком хорошо знал, что эрл Уоррен мог подумать о том, что он сделал. Он тоже это сделал, даже если эти головорезы не знали или не хотели этого знать. Тем не менее, он должен был держаться смело. Если бы он этого не сделал, то был бы разорен. И поэтому он сказал: “Скажите президенту, что я хочу поговорить с ним об этом, как мужчина с мужчиной. Скажи ему, что это важно, чтобы я сделал. Не только для меня. Для страны.” Он вспомнил бумаги, которые отдал Страхе, и то, что сказал Барбаре и Джонатану. Это было важно, все верно.
”Дерьмо", — сказал Чарли — от него это была речь.
Джон сказал то же самое по-другому: “Президент Уоррен — занятой человек. С чего бы ему хотеть разговаривать с одним не особенно важным подполковником?”
“Почему он должен хотеть, чтобы один не особенно важный подполковник исчез?” Сэм вернулся.
“Это не для нас, чтобы беспокоиться об этом”, - ответил Джон. “Нам сказали положить вас на лед и держать на льду, и это то, что мы делаем”.
Йигер ничего не сказал. Он просто сидел и улыбался своей самой неприятной улыбкой.
Чарли этого не понял. Игер ничего другого и не ожидал. Джон тоже этого не понял. Это разочаровало Йигера. После нескольких секунд молчания Фред сказал: “Э-э, Джон, я думаю, он говорит, что большой босс, возможно, захочет его увидеть по той же причине, по которой он положил его на лед, что бы это ни было, черт возьми”.
”Бинго", — радостно сказал Сэм.
Джон не говорил и не выглядел счастливым. “Как будто меня волнует, что он говорит”. Он послал Сэму свой собственный неприятный взгляд. “Еще одна вещь, которую он все это время говорил, это то, что он не знает, почему его схватили. Если он лжет об этом, кто знает, о чем еще он лгал?”
Это означало, что Кто знает, что нам, возможно, придется попытаться выжать из него? В те времена, когда Сэм играл в бейсбол, он знавал немало мелких хулиганов из маленьких городков, людей, которые считали себя крутыми парнями. Прошло уже много лет, но порода, похоже, не сильно изменилась, даже если эти парни получали свои деньги от гораздо более важного босса.
В этот момент у Сэма было два собственных выбора. Он мог бы сказать что-то вроде: "Если со мной что-нибудь случится, ты пожалеешь". Или он мог бы просто сидеть тихо. Он решил сидеть смирно. Эти парни показались ему людьми, которые восприняли бы предупреждение как признак слабости, а не как признак силы.
Он задавался вопросом, решил ли Страха, что он действительно пропал без вести, и просмотрел ли бывший судовладелец бумаги, которые он ему дал. У Сэма были свои сомнения. Если бы Страха видел эти бумаги, разве он не передал бы их Ящерам в Каире так быстро, как только мог? Йигер держал пари, что так оно и будет. И если бы он это сделал, мех уже начал бы летать. Сэм был уверен в этом.
Возможно, его похитители ожидали, что он заговорит и предупредит их. Когда он сидел смирно, они, казалось, не знали, что с этим делать. Неужели они не привыкли к людям, которые могли торговаться с позиции силы? Или они просто были слишком глупы — и слишком низко стояли на тотемном столбе — чтобы понять, что у него есть некоторая сила в этом торговом поединке?
Фред был единственным, кто, казалось, имел ключ к разгадке. Он собрал двух других на глаз и сказал: “Я думаю, нам нужно поговорить об этом”.
Они не могли уйти в другую комнату и оставить Сэма без присмотра. Если бы они это сделали, он мог бы вылететь за дверь, как выстрел. Он не знал, где находится следующий ближайший дом — он пришел сюда ночью и понятия не имел, насколько велика эта ферма, — но он вполне мог усложнить жизнь этим парням. Конечно, они могли бы застрелить его, если бы догнали. Было бы слишком плохо, если бы они это сделали, слишком плохо для него и, очень возможно, слишком плохо для США и всего мира.
Он подумал, не сможет ли он выскользнуть отсюда, пока они будут разговаривать между собой. Как только эта идея пришла ему в голову, Джон сказал: “Даже не думай об этом, приятель”. Йигер удивлялся, как он выдал себя. Его глаза с тоской скользнули к двери? Каким бы ни был ответ, он сидел там, где был.
Через пару минут его охранники разошлись в стороны. “Скажу тебе, что мы собираемся сделать”, - сказал Фред, его голос был так полон сладкого разума, что Сэм мгновенно заподозрил неладное. “Мы собираемся сделать так, как вы говорите, подполковник. Мы передадим ваш запрос и посмотрим, что из этого выйдет. Если нам откажут, это не наша вина. Разве это справедливо?” Он просиял, глядя на Йигера.
“Я не думаю, что похищение меня в первую очередь было совершенно справедливым", — ответил Сэм. “Кроме того, откуда мне знать, что я могу тебе верить? Вы можете сказать, что передадите это дальше, а потом просто забудете об этом. Откуда мне знать, что ты говоришь правду?”
“Что ты хочешь, чтобы мы сделали?” — спросил Джон. “Изложить это в письменном виде?”