“Я полагаю, что да.” Горппет вздохнул. “Этот мир творит ужасные вещи со всеми нами. Когда я приехал в один из новых городов, которые разбежались колонисты, я там совсем не вписался, хотя и вылупился из домашнего яйца. Мне надоело быть солдатом, но я понятия не имею, что еще я мог бы сделать со своей жизнью. И если мы, члены флота завоевания, перестанем быть солдатами, что колонисты будут делать против Больших Уродов?”
Хоззанет тоже вздохнул. “Как мне дали понять, это обсуждается на более высоких уровнях, чем наш собственный. На мой взгляд, у колонистов есть два варианта: они могут научиться быть солдатами или научиться жить под властью Больших Уродов”.
“О, хорошо", ” сказал Горппет. “Я тоже не вижу другого выбора. Мне было интересно, сделал ли ты это.” Он встал от монитора компьютера. “Может быть, мы направимся в палатку трапезной? Мои внутренности пусты.”
“Мой тоже", ” согласился Хоззанет.
В трапезной подавали ребрышки азвака. Горппет упал с усилием воли. Он привык есть тосевитскую пищу еще до того, как появился колонизационный флот. Некоторые из них ему понравились, особенно свинина. Но домашнее мясо, без сомнения, было лучше.
Поев, он вернулся к работе. День подходил к концу, когда зашипела телефонная трубка. Когда он ответил, на мониторе появилось лицо квартирмейстера. Он сказал: “Автомобиль, который я отправил с Большим Уродом, не вернулся”.
“Так и должно было быть”, - ответил Горппет. “Это место Ной Стрелиц не очень далеко отсюда".
“Ну, этого проклятого колодца не было", — ответил квартирмейстер. “Я беспокоюсь о своем водителе. Чинносс — хороший самец. Что ты можешь сказать в свое оправдание?”
“Что-то пошло не так”. Это было все, что Горппет мог придумать, чтобы сказать. Друкер предал его, или кто-то предал Друкера?”Нам лучше выяснить, что именно.”
12
Дэвид Голдфарб оторвал взгляд от своей работы, когда Хэл Уолш, выйдя на обед, неторопливо направился обратно на завод по производству виджетов на реке Саскачеван. Гольдфарб почесал в затылке. Его босс был человеком высокого давления, если таковой вообще существовал. До последних двух недель Дэвид никогда не видел, чтобы он прогуливался; он повсюду передвигался так, как будто ему нужно было добраться туда позавчера. Это мечтательное выражение на его лице тоже было новым.
Увидев это, над головой Голдфарба зажглась лампочка. “Ты снова пошла на ланч с моим доктором”.
К его изумлению, Уолш покраснел, как школьница. “Ну, да, на самом деле, я так и сделал”, - сказал он. “У Джейн… нечто особенное.”
“Не могу с вами спорить", ” сказал Гольдфарб совершенно искренне. “Если бы я был на десять, пятнадцать лет моложе и одинок, я бы дал тебе шанс заработать твои деньги. Может быть, даже если бы я не был на десять-пятнадцать лет моложе.”
“В следующий раз, когда я увижу Наоми, я скажу ей, что ты это сказал”, - сказал Уолш.
“Мне разрешено смотреть”, - ответил Гольдфарб. “Мне позволено думать. Мне также разрешено держать свои руки при себе, если я хочу держать их на концах своих рук”.
“Звучит как разумное соглашение", ” сказал его босс. “О, и кстати о твоих руках, Джейн попросила меня спросить тебя, как поживает твой палец с тех пор, как она сняла швы”.
Согнув указанную цифру, Дэвид сказал: “Это не так уж и плохо. Все еще немного болит, но не так уж плохо, — он посмотрел на Хэла Уолша. “Я так понимаю, она думает, что у тебя будет возможность передать это ей довольно скоро?”
Уверенный, как дьявол, Уолш снова покраснел. “Это верно”. Он пару раз кашлянул, затем продолжил: “Знаешь, порезать этот палец, возможно, было лучшим, что ты когда-либо делал для меня”.
“Мне это нравится!” — сказал Гольдфарб с притворным раздражением. “Мне это очень нравится. Вот я даю вам считыватель телефонных номеров, и за что я получаю кредит?” Он ухмыльнулся. “За то, что проработал мой палец до кости, вот что”. Он снова поднял его.
Уолш застонал и поднял другой палец. Они оба рассмеялись. В этот момент в кабинет вошел Джек Деверо. Он увидел поднятый палец своего босса. “И тебе того же, Хэл", ” сказал он и сделал тот же жест.
“Ты даже не знаешь, почему ты это сделал", — сказал Уолш.
“Любое оправдание в шторм", ” ответил Деверо.
“Королевские ВВС никогда не были такими”, - сказал Гольдфарб. Единственный раз, когда он знал что-то даже близкое к такой неформальности в Королевских ВВС, было в те дни, когда он работал под командованием капитана группы Фреда Хиппла, отчаянно пытаясь узнать все, что мог, о радарах Ящериц и реактивных двигателях. Он с нежностью вспоминал те дни — до тех пор, пока Бэзил Раундбуш, который тогда работал с ним, не вернулся в его жизнь.
В последнее время он ничего не слышал ни от Раундбуша, ни от кого-либо из канадских коллег Раундбуша. И в последнее время никто не пытался его убить. Он одобрил это. На самом деле ему было бы трудно придумать что-нибудь, что он одобрял бы больше, чем то, что его не убили. Он был бы еще счастливее, если бы знал, что Раундбуш сдался навсегда. К сожалению, он ничего подобного не знал. А Раундбуш был не из тех, кто легко сдается.
Но каждый день без неприятностей был еще одним выигранным днем. Он думал так во время войны, сначала во время Битвы за Британию, когда никто не знал, вторгнутся ли нацисты, а затем после того, как пришли Ящеры, пока они не вторглись. С возвращением мирного времени он снова смог заглянуть дальше в будущее. Но неприятности заставили его вернуться к подсчету дней по одному.
Уолш сказал: “Может быть, мы посмотрим, сможем ли мы получить что-то более полезное, чем странный непристойный жест, сделанный сегодня?”
“Мой не был странным", ” сказал Деверо. “Я все сделал правильно”.
“Благодаря долгой практике, я не сомневаюсь”, - ответил его босс. Гольдфарб ожидал, что франко-канадский инженер снова продемонстрирует этот жест, но Деверо воздержался. Уолш выглядел слегка разочарованным. Деверо поймал взгляд Дэвида и подмигнул. Голдфарб ухмыльнулся, затем кашлянул, чтобы дать себе повод прикрыть лицо рукой, чтобы Хэл Уолш этого не заметил.
В конце концов, они все-таки приступили к работе. У Дэвида было такое чувство, что это будет один из тех дней, когда ничего особенного не будет достигнуто. Он тоже оказался прав. У него было много таких вечеров в королевских ВВС, гораздо меньше с тех пор, как он приехал в Канаду. Причину этого было нетрудно понять: британское правительство могло позволить себе их гораздо легче, чем завод по производству виджетов на реке Саскачеван. Но они случались время от времени.
Он был, как всегда в эти дни, насторожен, когда шел домой. "Ничто так не заставляет тебя обращать внимание на маньяков на шоссе, как то, что тебя чуть не убили", — подумал он. Но никто не пытался сбить его с ног. Все маньяки в больших американских автомобилях были маниакальными из-за своей врожденной глупости, а не потому, что они хотели уничтожить одного Дэвида Голдфарба.
“Что-то вкусно пахнет”, - сказал он, открывая дверь.
Из кухни Наоми ответила: “Это жареная курица. Он будет готов примерно через полчаса. Не хотите ли сначала бутылочку пива?”
“Не могу придумать ничего, чего бы я хотел больше”, - ответил он. Она сорвала верхушки с пары Лосиных голов и вынесла их в переднюю комнату. “Спасибо", ” сказал Гольдфарб и поцеловал ее. Поцелуй продолжался некоторое время. Когда она сломалась, он сказал: “Ну, может быть, я смогу придумать что-нибудь, что мне понравилось бы больше. Что сейчас делают дети?”
“Домашнее задание”. Наоми искоса посмотрела на него и выдала еще одно слово: “Оптимист”.
“Мы добрались сюда, в Эдмонтон, не так ли?” Дэвид сказал, а затем, что было не совсем понятно, добавил: “Дети рано или поздно должны лечь спать”. Какими бы большими они ни становились, это тоже говорило о том, что он оптимист.
Он сел на диван и отхлебнул пива. “Это неплохо”, - сказал он. “Это не соответствует тому, что вам даст настоящий паб, прямо из бочки, но это неплохо. Ты можешь это выпить. — Он сделал еще один глоток, как бы желая доказать это.
“Что нового?” — спросила его жена.
“Вот что я вам скажу: мой босс встречается с врачом, который зашил мне палец”, - сказал он. “Я тоже скажу, что на нее стоит посмотреть”. Мило улыбаясь, Наоми ткнула его локтем в ребра. “Осторожнее там", ” воскликнул он. “Из-за тебя я чуть не пролил свое пиво. Теперь мне нужно решить, говорить ли что-нибудь об этом в следующий раз, когда я напишу Мойше в Иерусалим”.
“Почему бы тебе не сказать…? О, — сказала Наоми. “Это тот доктор, который шел с Реувеном Русси, не так ли?”
Дэвид кивнул. “Это верно. Она не хотела оставаться в стране, которой правили Ящеры, а ему не хотелось эмигрировать, и поэтому…” Он пожал плечами. Он подозревал, что если бы он был близок к тому, чтобы жениться на Джейн Арчибальд, и она сказала бы ему, что хочет переехать в Сиам, он бы начал изучать сиамский язык. Уже получив один удар локтем в ребра, он не сказал об этом Наоми.
Вместо очередного локтя он получил приподнятую бровь. Они были женаты двадцать лет. Иногда он мог попасть в беду, не сказав ни слова. Похоже, это был один из тех случаев.
“Я собираюсь проверить цыпленка", ” сказала она. Он никогда раньше не слышал, чтобы это звучало как угроза, но сейчас это прозвучало так.
Она как раз открыла дверцу духовки, когда зазвонил телефон. “Я открою”, - сказал Дэвид. “Кто бы это ни был, он все испортил — он должен был попытаться позвонить нам во время ужина”. Он поднял трубку. “Привет?”
“Привет, Голдфарб”. Лед и пламя пробежали по спине Дэвида: это был Бэзил Раундбуш. Голдфарб посмотрел на считыватель телефонных номеров. Это указывало на происхождение звонка из Соединенного Королевства, но не более того: блокирующее устройство Раундбуша все еще работало.
“Какого дьявола тебе нужно?” Голдфарб зарычал.
“Я позвонил, чтобы сказать вам, что вы можете отозвать своих собак, вот что”, - ответил Раундбуш. Он казался на десять лет старше, чем в последний раз, когда беспечно угрожал уничтожением Голдфарба, или, может быть, просто в кои-то веки его голос утратил свою веселость.